История всемирной литературы Т.5

Совершенно иную картину находим в другом эпическом произведении монголов — «Повести о Бубэй-баторе» (или «Повести о Хувнагборале»). Это сказание, зародившееся в устной традиции и получившее литературное оформление в XVIII в., отражает драматические события халхаско-ойратских войн. В нем совсем почти отсутствуют какие-либо сверхъестественные силы, с которыми бы пришлось сталкиваться герою. Все события разворачиваются в земном мире, и подвиги героя как бы не выходят за рамки естественных, хотя, разумеется, и вполне богатырских подвигов.

В начале сказания повествуется о пленении девицы Соднам жестоким ойратским Ядаг-нойоном. К этому же нойону (князю) попадает в плен и халхаский Бубэй-батор. Пленники полюбили друг друга, у них рождается сын Хувнагборал, который по существу и является главным героем сказания. Он бежит вместе с матерью от Ядаг-нойона и возвращается в Халху. Собрав войско, Хувнагборал нападает на ойратов и побеждает их, проявив при этом небывалые отвагу и силу.

В «Повести о Бубэй-баторе» включено много стихов. Главным образом это монологи главных героев. Так, например, вознамерившись бежать от Ядаг-нойона, герой опаивает его и, уже сев на коня, произносит с издевкой:

Сын человека знает свою родину.

Сын лошади знает свою пыль.

Халхасы возвращаются домой,

А олёты остаются.

У олётов, побежденных черным пойлом

И повесивших свои темные головы,

Станет ли сил сопротивляться?

Когда молодец садится

На быстрого, как ветер, коня

И прицеливается, приложив к [натянутой] тетиве

стрелу с луноподобным наконечником,

Вы, злонамеренные олёты,

Так и останетесь, не пытаясь сопротивляться?

(Перевод Д. Ёндона и А. Сазыкина)

Помимо крупных эпических сказаний в рукописях распространялись и такие несомненно любимые монголами произведения народного творчества, как сургал (поучение) «Ключ разума» («Оюун тульхуур») и сказания о Чингисхане и его богатырях («Повесть о двух скакунах Чингиса», «Поучения Чингиса своим сыновьям и младшим братьям», «Повесть о мальчике-сироте, едущем на черном неоседланном быке»).

За рамками ксилографирования остались и весьма почитаемые монголами пословицы, изречения, народная обрядовая поэзия. Конечно, никогда не печатались и образцы монгольской, так называемой «шаманской» лирики. Следует отметить, что определение «шаманский» в достаточной мере условно, поскольку в таких рукописях нашли отражение не только шаманские, но и более ранние формы религиозных представлений монгольских народов. К тому же и сама шаманская поэзия, издавна существовавшая исключительно в устной традиции, выступает в них не в чистом виде. Такие тексты стали фиксироваться на письме не ранее конца XVII — начала XVIII в., т. е. в период окончательного утверждения в Монголии ламаизма и полного подавления шаманства как религиозного института. Поэтому шаманские тексты записывались уже в существенно переработанном виде, будучи приспособленными к задачам и положениям буддизма, адаптировавшего многое из народных верований монголов и создавшего единый буддийско-шаманский культ и ритуал. Со временем шаманские предания о происхождении того или иного божества, того или иного ритуала забывались и подменялись буддийскими легендами, как, например, это произошло с земным божеством Цаган убугуном (Белым старцем) и культом «обо» (груда камней, водружаемая на вершинах гор и на перевалах в честь духов-хозяев данной местности).

Среди различных по своей тематике шаманских рукописей наиболее распространены тексты величаний и призываний небесных богов тенгри, духов огня, земель и гор, а также описания охотничьих и скотоводческих обрядов. Они включают, как правило, обращения к различным божествам шаманского пантеона и описания приносимых им жертвоприношений, как например, приведенное ниже описание жертвуемого коня.

Он подобен прекрасным небесным коням,

Оба глаза его подобны блеску солнца и луны.

Пар его рта подобен протянувшемуся небесному туману,

От кончиков ушей его словно радуга протянулась,

Красный язык его словно разгоревшийся огонь,

То, что под низом — попирают копыта четырех сторон,

Хвост его — подобен гриве льва.

Этот конь — отец тысячи скотин.

(Перевод Н. Поппе)

В XVIII в. монгольские авторы обратились к написанию истории распространения буддизма в Монголии. Одним из наиболее ранних сочинений такого рода следует считать «Историю буддизма в Китае и Монголии» (1766) ламы Гомбоджаба. Произведение создано на тибетском языке, что отнюдь не случайно. Дело в том, что уже с конца XVII в. у монголов появляются авторы, пишущие преимущественно по-тибетски. В XVIII же столетии, и особенно во второй его половине, монгольская тибетоязычная литература достигает значительного развития. Основное распространение она получает среди монастырских, как правило, высокопоставленных лам.

Так, халхаским Зая-пандитой Лубсан Принлэем (1642—1715), одним из учеников первого Джебдзун Дамба-хутухты — главы халхаских буддистов, был написан по-тибетски цикл дидактических стихов, получивших широкое распространение в Монголии и ставших образцом для последующих монгольских литераторов.

В стихах содержатся наряду с религиозными наставлениями житейские нравоучения, выраженные образно и поэтично:

Подобно тому, как люди остерегаются

Покрытой пеплом ямы,

Остерегайся оскорблять других

Даже в шутку...

То, что сказано для твоей пользы,

Принимай как ценный подарок,

Даже если это сказано с гневом,

А тому, что сказано не для твоей пользы.

Не радуйся, будь это даже похвала.

(Перевод Д. Ёндона)

Другим монгольским тибетоязычным литератором, плодотворно трудившимся в XVIII столетии, был Сумба-хамбо Ишибалджир (тиб. Сумпа-Кханпо Ешей-палджор, 1704—1788). Среди его сочинений особый интерес, на наш взгляд, представляет «Шастра светского содержания, так называемая Прекрасная гирлянда», в которой есть немало любопытных наблюдений и размышлений над жизнью:

Кто отстраняется от случайных дурных поступков,

Тот герой.

А кто нет,

Тот глупец.

Известно, что лев отворачивается от негодной пищи,

И даже сумасшедший отходит от пропасти в сторону...

Людей не позорь за пороки,

Коли [есть] они и у тебя.

Если бросишь грязное вверх,

То оно упадет на твою же голову.

Если у тебя есть все богатства,

Других не презирай.

Не переходи реку, не проверив ее дна, —

Многие из-за этого были унесены водой.

(Перевод Д. Ёндона)

Необходимо, однако, отметить, что, несмотря на значительное развитие во второй половине XVIII в. тибетоязычной монгольской литературы, когда в Монголии появились сотни авторов, писавших исключительно или преимущественно по-тибетски, литература на монгольском письме отнюдь не утратила своего былого значения и популярности. Многие сочинения монгольских тибетоязычных писателей были переведены на монгольский язык, да и среди упомянутых авторов было немало таких, кто писал одновременно на обоих языках — тибетском и монгольском.