История всемирной литературы Т.7

С разной мерой понимания, но каждый талантливый английский писатель, восприимчивый к общественной атмосфере, ощутил в последние десятилетия века кризис буржуазного развития.

По сравнению с традицией, представленной Диккенсом и «блестящей плеядой» английских романистов с их разоблачительным пафосом, критицизм крупнейших английских писателей конца века не столь глубок. Но в то же время, продолжая оставаться современниками викторианской эпохи, они судят о ней как бы со стороны. Произошли сдвиги и во всей системе жанров.

В последнюю треть XIX в. роман по-прежнему занимал ведущее место в литературном процессе. Лишь в конце века оживилась драма. (См. об этом в следующем томе настоящего издания.) Успешно развивался жанр рассказа, однако на примере романа можно с наибольшей полнотой и очевидностью проследить перемены, затронувшие все литературные жанры.

Старшим и одним из самых видных писателей-реалистов нового периода английской литературы выступает Джордж Мередит, разносторонний и влиятельный литератор. Джордж Мередит (1828—1909) начал писать одновременно с Джордж Элиот, в период «мирного процветания» английского капитализма. Его первый роман «Испытания Ричарда Февереля» вышел в 1851 г. Мередит перестал писать романы в одно время с Томасом Гарди, именно в ту пору, когда английский капитализм переживал острый кризис. Последний роман Мередита «Странный брак» и последний роман Гарди «Джуд Незаметный» были опубликованы в 1895 г. Как ни случайно такое совпадение, оно знаменательно.

В отличие от своих великих и выдающихся английских предшественников, Джордж Мередит — и романист и поэт. Ему принадлежат тринадцать романов (четырнадцатый, «Кельты и саксы», остался незаконченным), несколько повестей, поэм, много стихотворений.

Мередит тесно связан с журналистикой, в 1866 г. он был военным корреспондентом в Италии. И в лучшем романе Мередита «Эгоист» (1879) можно обнаружить пафос журналиста-публициста, готового откликнуться на злобу дня, однако Мередит стремится четко разграничить в своем творчестве сферы литературы и журналистики, и «Эгоист» в этом смысле по-своему знаменателен.

В «Этюде о комедии» (1877) Мередит сформулировал теорию «духа комического», где концентрированно выразил свою точку зрения на искусство, его возможности и задачи. «Дух комического» олицетворяет у Мередита способность разума обнаружить, обнажить и преодолеть противоречия, всяческие отклонения от «здравого смысла», возникающие вследствие «безумия, постоянно в новых обличьях проникающего в общество».

В центре романа «Эгоист» — типический характер, сэр Уилоби Паттерн — тип джентльмена-эгоиста с его специфически британскими чертами. «Гибельный эгоизм» героя определяет целый психологический комплекс, элементы которого автор рассматривает подробно и убедительно. В этом психологическом комплексе надо всеми остальными чувствами главенствует амбиция, заместившая собою былую рыцарскую доблесть и даже самое обыденное личное достоинство. Амбиция сэра Уилоби — это не то, что он о себе думает, как он себя оценивает, на что рассчитывает; это то, что о нем думают, во что его ценят, что от него требует вездесущее «мнение света». Он ведет себя как раб условностей: коварно, лживо, опускаясь до подлости и мелких гадостей.

«Сэр Уилоби прежде всего олицетворенное самодовольство английской буржуазии викторианской эры, точнее сказать — самодовольство английского джентльмена, на которого буржуазия взирала как на свой идеал». Эта социологическая трактовка героя «Эгоиста» принадлежит современному английскому писателю Энгусу Уилсону: «Диагноз Мередита поражает и сейчас... с такой же силой, с какой он поражал почти столетие назад, когда был поставлен». Всякий раз, продолжает Уилсон, когда Англия «ведет себя в международных делах со специфическим для нее глупым и упрямым самодовольством... каждого критически настроенного ее патриота посещает образ, представленный в „Эгоисте“...».

Вместе с тем Мередит настойчиво ищет положительного героя, среду и условия его появления и действия. Поэтическая вдохновленность, с какой Мередит пишет о женщине, отстаивающей свое достоинство, свободу мысли и чувства; убежденность, с какой он выступает в ее защиту и утверждает ее социальную роль, были необычны для Англии того времени.

С именем Мередита связаны определенно новые тенденции в английском реализме. Он стремился свой взгляд на происходящее и персонажей выразить косвенным путем, прибегая к символам и аллегорическим образам, решительно и заметно драматизируя романную форму. З. Венгерова, энергично пропагандировавшая творчество Мередита в России, писала: «Перенеся центр тяжести романа от описания нравов к пытливому точному изучению мотивов, управляющих действиями людей, Мередит пошел по новому пути. Он создал „интроспективный роман“, очень близко стоящий к драме по самой манере противопоставления интересов действующих лиц».

В своих произведениях писатель разнообразит, обновляет старые и вводит в английский роман новые средства и приемы психологического анализа, и его новшества образуют целостную систему средств, видоизменяющих всю структуру романа. Внешний признак этих изменений — сокращение цепи событий. Мередит сосредоточивает свое внимание на движении мысли, а события часто сводятся к обыденным ситуациям.

Если в «Эгоисте» сатирически представлен образец аристократа, то в романе «Один из наших завоевателей» (1891), наиболее значительном произведении Мередита последнего этапа его творчества, — образец преуспевающего буржуа.

Главный герой романа, Виктор Рэднер, — крупный делец лондонского Сити, один из «завоевателей», типичный представитель господствующей и торжествующей силы в капиталистическом мире. Само имя его звучит мажорно: Victor — победитель. Импозантный вид, кипучая энергия, несокрушимый оптимизм — весь облик героя, его благополучие и деловой успех как бы призваны иллюстрировать буржуазное процветание. Но за этим внешним благополучием и блеском таятся подлые поступки и животный страх.

Роман «Один из наших завоевателей» ощутимо передает атмосферу потрясений и кризиса, которые переживала Британская империя в период перехода к империализму. По мнению одного из действующих лиц, писателя Колни Дьюренса, напоминающего самого автора, история Виктора Рэднера «вскрыла пустоту абстрактного оптимизма». В этих заключительных словах романа содержится одна из его основных идей.

Среди лучших романов Мередита также «Испытания Ричарда Февереля» (1851), который содержит в зачатках почти «всего» Мередита-романиста, и роман «Карьера Бьючемпа» (1875) — один из наиболее значительных ангглийских политических романов. Во время создания романа автор находился тогда под сильным впечатлением франко-прусской войны и Парижской коммуны. Дух времени ощущается в том настроении, с каким писатель обсуждает положение в связи с обострением классовой борьбы и перспективой ее развития в Англии. «В Англии всадник слишком тяжел для лошади», — написал Мередит в «Карьере Бьючемпа», выразив этой метафорой возрастание в народных массах чувства тяжести возложенного на них бремени. «Народ — вот грядущая сила», «наступает эра рабочего человека», — выразил он словами одного из героев того же романа идею, которая в Англии становилась все более актуальной.

Наряду с Джорджем Мередитом новый тип английского романа, во многом предопределившего развитие этого жанра в XX в., формирует Самюэль Батлер.

Самюэль Батлер (1835—1902) к литературно-художественной деятельности обратился в 70-е годы. Кризис викторианской идеологии стал тогда очевиднее и выявился в его творчестве резче и сосредоточеннее.

Батлер вслед за Мередитом (и в какой-то степени в связи с его книгами) обсуждал сходный круг актуальных для него вопросов. Он вторгался в самые различные области — спорил с религией, полемизировал с дарвинизмом, занялся изучением и переводом древнегреческого эпоса, а затем написал исследование, в котором причудливо доказывал, будто автором «Одиссеи» была женщина; выпустил книгу «Пересмотр сонетов Шекспира» (1899). Он был занят постоянным «пересмотром» общепринятого, устоявшегося.

Репутация Батлера утвердилась посмертно. Посмертно, в 1903 г., было издано его основное произведение — роман «Путь всякой плоти», над которым он работал более десяти лет (1872—1885). «Путь всякой плоти» — семейная хроника. Она охватывает целое столетие от конца XVIII в. до 80-х годов XIX в. Повествование идет от лица литератора, некоего мистера Овертона, наделенного биографическими чертами Батлера. Повествователь делает всего лишь беглые ссылки на исторические события, и легко может показаться, что история идет сама по себе, а жизнь семейства Понтифексов и героя книги — вне связи с нею. Понтифексы, девиз которых «мой дом — моя крепость», и в самом деле могут думать, что законы «семейственности» превыше законов истории. Но происходящие в их среде перемены говорят о другом.