Истребитель

Двоих оставили на хате, а другие засели возле дома, но так, чтобы не привлекать внимания: всё-таки рядом УВД.

В 10.00 Карпов нажал кнопку «дистанционки».

В его бывшей квартире раздался сильный взрыв. Огненная, сжигающая как напалм, волна перевернула всё вверх дном, в том числе и засаду из двух человек. Стёкла повылетали, всё мгновенно, до приезда пожарников, выгорело, уничтожив следы и предметы обихода.

Разгневанные и убитые горем ребята из спортивной мафии без толку бегали по двору.

Полчаса спустя дежурный наряд службы «01» тщетно пытался потушить огнедышащую квартиру Черёмухи. И там всё сгорело дотла.

Никита прибыл в родной город с грустью на лице: предстоял нелёгкий разговор с женой, родителями, а может ещё и с тёщей. Кроме этого, нужно определить «тихомировцев» и убрать Ломакина. Да, именно убрать! Живой сейчас он хуже, чем холодный. И подстроить его убийство не мешало бы, просто интересно! Подставить РУОПу всю спортмафию не удастся, но хоть большую часть головорезов…

Никита набрал номер, сделал заказ, его соединили с Коломейцевым.

– Саша Коломейцев? – спросил Никита в телефон.

– Я тебя сразу узнал! Говори, – тотчас ответил РУОПовец.

– Жив, здоров?

– Да так, вроде!

– Дело есть.

– Давай встретимся, обсудим!?

– Ну нет! – усмехнулся Топорков, глядя через полузастеклённую будку телефона-автомата на дерущихся цыганок. – Может ещё цветы на свиданку купишь? Шептаться позже будем, а сейчас послушай, волкодав, кое-что интересное! Кстати, у вас там как, связь прослушивается?

– Чисто! Но на всяк пожарный говори аккуратно!

– Слушай, Саша, и запоминай. Гарантия высшая: я никого никогда не подвожу!..

– … Ну, не знаю! – перебил Никиту Коломейцев, посматривая на часы: до служебного отъезда по другим делам оставалось семь минут.

– Я тебе говорю! Не ехидничай! Информация о готовящейся разборке с тобой достоверна. Своими ушами слышал! Будут ловить тебя, искать слабые места. Так что соберись, обмозгуй, измени немного расписание, и так далее. Ну ты сам знаешь! И ни в коем разе не делись заботами со своим окружением, тем паче с Подполом.

– С кем?

– С Григорьевым из УВД.

– Почему?

– Эко шустрый! Позже узнаешь.

Цыганок разняли. Сзади к Топоркову пристроился паренёк лет четырнадцати в смешнючей кепке и солнцезащитных очках. Никита уставился на ползающую по обрывкам объявлений жирную муху.

– Что ещё?

– Догадливый! Сегодня у тебя есть возможность отличиться и взять боевиков Тихомирова с поличным, может даже при попытке убийства. Готовь группу, или СОБРовцев, не знаю, как у вас там это называется! Будь начеку, я позвоню ещё.

– Хорошо, – сухим твёрдым голосом сказал Коломейцев, – придётся крутнуться сейчас.

– Давай крутись! Тебе это так сейчас нужно!

Никита, не попрощавшись, повесил трубку и быстрым шагом направился мимо паренька в кепке, за угол дома и вкруговую, путая следы, как заяц-беляк.

Пройдя до следующего таксофона метров триста дворами, парень встал в очередь из трёх человек и думал, думал, мысленно действовал. Наступил его черед звонить.

– Филина! – попросил он в трубку таксофона.

– Никита, ты?! – воскликнула на том конце Черёмуха.

– Нет, девушка, вы ошиблись!

– Истребитель?

– Он самый! Как Филин? Как Вы? Говори, только в темпе.

– Ой, Сер… Филин в норме, жив, но лежит. Я занимаюсь им, но срочно нужна операция! Пару железячек вытащить надо! Одну я сама удалила из мышц руки, а три из-под кожи. Ещё ноги! Мы сейчас на Воровского. Ты по справочнику?

– Разумеется!

– Хижину Филина и мою уничтожили. Чисто. Где мы – ты знаешь. Нужен хирург. Всё. У тебя как?

– Ревизор разбился, бедняга! Насмерть. Следов нет. Ладно, буду вечерком с врачом. Три-один-два. Как поняла?

– Ясно! Никита, не кидай нас… Мы без тебя теперь никуда! Я жду!!!

– До встречи!

Топорков нажал рычаг и вышел из будки. Его место сразу заняла женщина с ребёнком.

С утра стояла жара. Конец мая в этом году изумлял. Ни облачка, ни дождичка, ни ветерка. Благодать для любителей купания и загорания! И хотя бабки старые советуют не лезть в воду раньше середины июня, городские пляжи и озера вокруг Шумени манили народ. А вместе с тем на посадку картошки, на дачу – поливать рассады, на рыбалку.

Жена встретила так, как подобает любящей супруге неверного мужа: чуть не прибила! Потом заплакала.

Никита долго не мог успокоить её, пока не вызвал сексуальное желание жаркими страстными поцелуями и трениями. Руки торопливо, но продуманно шарили под халатом, язык искал чувствительные места на женском теле и находил их. Вскоре Татьяна уже не могла не ответить на эти ласки! И поскакали…

Объяснив любимой причину недолгого своего отсутствия якобы решением финансовых дел и показав для достоверности тысячу двести долларов, Никита снова попросил разрешения отлучиться, буквально на двадцать минут. Таня, конечно, обрадовалась деньгам, но просьбу мужа восприняла с обидой.

– Я позвоню о результатах поездки другу, куплю фруктов и буду здесь ещё до прибытия твоих родителей! – весело мотивировал своё убытие парень и исчез с какой-то сумкой.

Его и правда не было минут двадцать.

За это время он, сменив обувь и внешность, посетил Ломакина. Тот исправно валялся на полу ванной (не в самой ванне, оказывается!) и, по мнению Никиты, умирал. Домовой обгадил все штаны, исхудал, покрылся щетиной и нехорошей бледностью.

Оставляя на пыльном полу лёгкие следы беспротекторных чешек с пробковыми наставками пальцев и пятки, Топорков достал взрывчатку большой мощности, фугасный заряд и детонатор. Соорудил устройство, сунул под тумбу в коридоре, забрал видеофотоаппаратуру, выполненную в лилипутском стиле, освободил Домового от липкой ленты и достал пистолет Коровина, собранный, наверное, каким-то зэком или мастером-самоучкой. Самодельный глушитель глухо ухнул три раза. Одноразовый, как всегда!

Никита бросил его тут же.

– Извини, служивый, так надо, во имя Отчизны!

И удалился, посыпав лестницу, облив подъезд, переодевшись и сменив имидж.

Его видели. Его заметили люди Тихомирова, но не придали мужичку похмельного вида значения. Кто-то запомнил: двадцати семи – тридцати лет, сутулый, белобрысый, в потёртых джинсах и высоких белых кроссовках. После страшной пьянки. Даже в подъезде пахло перегаром и дешёвым одеколоном.

Четверо крутых ребят, придерживая руки на боках спортивных ветровок, прошли в подъезд. Двое остались на «стрёме». Редкие прохожие, трубопроводчики возле общаги за работой – и больше никого.