Истребители. Трилогия

– Поджигай! – скомандовал Тонин.

Облитые бензином три костра в линейку одновременно вспыхнули.

– Ребята и дядя Женя еще не вернулись, – напомнил я Бате.

– Пока ждем. Время еще есть, – ответил он, тревожным голосом.

Шум моторов стал отчетливо слышен, над головами пронеслась одна тень, потом вторая. Вот шум моторов стал звучать по-другому, и я понял, что транспортники готовятся зайти на посадку.

Посадка прошла штатно, один самолет сел и покатился по полю, согласуюсь с регулировщиком с двумя фонариками в руках. Пилоты его подогнали к деревьям где самолет, ревя моторами, развернулся и, не глуша движки, замер.

Открылась боковая дверца и оттуда выглянула голова в шлемофоне. Я немедленно поспешил туда, прилетевшие должны убедиться, что тут свои, а меня знал весь Союз. Вопрос с безопасностью решился быстро, штурман, а это был он, с ходу опознал меня. Дав разрешение на посадку второго самолета, они стали принимать раненых. Мы подогнали ближе бронетранспортер и начали перегружать имущество и часть пассажиров. Раненые уже устроились на тюках. Когда сел второй самолет, первый уже стал готовиться к взлету. Он был загружен полностью. Даже Андрей, держась за простреленный бок, сел на одну из лавок. Тщательно проинструктировав его, что говорить безопасникам, я дал отмашку на взлет. Нечего стоять тут и ждать пока приедет запаздывающая группа Командира, пусть летят на Большую Землю.

Второй Ли-2 уже развернулся и встал на освобождённое место, подсвечивая посадочными огнями хвост первого, тот пошел на взлет.

Открылась дверца в борту и выглянул штурман, это, кстати, их обязанность при посадке проверять, что твориться вокруг. Отойдя от стоявшей под деревьями туши бронетранспортера, я подбежал к люку.

– Глуши! – махнув рукой, приказал я.

Штурман меня сразу опознал, хоть я и был в летном комбинезоне и в тени. Не освещался посадочными фонарями.

– Что, товарищ подполковник? – спросил он, стараясь перекричать рев правого мотора.

Подойдя уже ближе, повторил:

– Глуши. Вторая группа не вернулась, будем ждать, пока не вернётся.

– Ясно, товарищ подполковник, – кивнул он и исчез внутри самолета. Через десяток секунд рев моторов стал стихать, пока совсем не пропал. Покрутившись еще немного, замерли и лопасти винтов.

В слабоосвещенном салон появилась вместе с штурманом и пилот воздушного корабля. Видимо командир экипажа.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?

– Пока не вернуться, – вздохнул я: – Час, два… сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.

– Давно должны были вернуться? – закуривая папиросу, поинтересовался пилот.

– Два часа назад.

В это время взвыл мотор бронетранспортера, и сдвинулась его махина.

– Это кто? – отбросив папиросу, напрягся пилот. Борт-стрелок продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на прицел.

– Свои, на трофей. Часть пассажиров, – спокойно ответил я.

Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом батя. Степки я почему-то не видел.

На опушке осталось нас всего четверо. Я, отец, Шатун и Степка, мы решили не разделятся. Остальных отправили первым рейсом.

– Лесник сбежал, жену бросил и ушел, – первым делом сказал Шатун.

– Давно? – поинтересовался я.

– Во время посадки второго, часовой отвлекся вот он и незаметно дал деру.

– Значит, минут пятнадцать назад.

– Два часа у нас есть, если группа не вернётся, придётся улетать без них, – нехотя сказал отец.

– Что происходит? – поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.

– Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, примерно в два раза меньше, в такой-то темени, обратно, – прикинул я.

– Будем ждать наших до предела, и надеяться, – подтвердил батя.

– А Степка где? То есть, рядовой Раевский?

– Жену лесника охраняет, – махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.

– Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, – поморщился я.

– Ночью? В лес? – теперь морщился батя.

– Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, – согласился со мной Шатун.

Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди деревьев.

Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.

– Если они не вернуться, значит, их угнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, – говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.

– Может тоже рекой вернуться, прорабатывали же этот вариант? – спросил я.

– Слышите? – встрепенулся Степка.

Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемёт.

– Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, – определил Шатун.

– Значит, их сюда гонят, – обрадованно спросил Степка.

– Ничего это не значит, – судя по голосу, Шатун поморщился: – Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.

– По времени, туда как раз лесник должен был добраться, – прикинул я.

– Может и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? – окликнул штурмана Шатун.

Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял что это футляр с чисткой оружия к пулемету.

– Я, товарищ подполковник? – откликнулся он.

Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что звания они знали.

– Когда начало рассвета?

– В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.

– Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, – попросил он отца.

Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.

– Не достаёт, видимо далеко, – через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.

– Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, – сказал я.