Итальянская комедия Возрождения

Панцана. Вообразите, что я — это она, и зачинайте.

Мессер Лигдонио. Изволь. Теперь умолкни. Дай поразмыслить.

Панцана. Приготовьтесь: сейчас он выложит такое!.. Тихо, тихо! Кажись, созрел.

Мессер Лигдонио. Итак, Панцана, слушай, коль не прочь. Мы с тобой поджидаем Маргариту здесь; другим путем она не может пойти. Едва подойдет она на три с половиной шага, я появлюсь перед ней весь бледный, словно чем-то удручен, как предписывает в оных случаях Овидий,^{167} отвешу ей почтительный поклон и так начну: «Да хранит вас Вседержитель…»

Панцана. Прямо славословие Богородице.

Мессер Лигдонио. Поворотись-ка лучше: к тебе как-никак обращаются. «Да хранит вас Вседержитель, моя извечная душа…»

Панцана. Да вы, не иначе, в стихах порешили изъясняться?

Мессер Лигдонио. Осел, какие же это стихи? Более возвышенного начала и не придумаешь. И не прерывай, покуда не закончу. «Да хранит вас Вседержитель, извечная моя душа, и так далее в том же духе. О, если б мои чувства были сладостно красноречивы, то, изгородь пробив стесавшихся зубов, они б влилися шелковистой влагой слов в лилейного отлива ваши уши, подобно всемогущему Зевесу, что снизошел с сияющего неба и, обернувшись блеском золотым, спустился поступью неспешной в утробу любострастной Леды. ^{168} А посему, драгая Маргарита, проникнуться должны вы хотя б толикою благоутробия ко мне». Dixi. [13]

13

Я все сказал (лат.).

Панцана. Ну и подвалило же мне счастья, что остался я неучен! Теперь-то до меня дошло, что в грамоте я ни уха, ни рыла. Хоть бы слово уразумел из сказанного!

Мессер Лигдонио. А все же, как тебе?

Панцана. Откуда мне знать — как, ежели я и сотой доли не ухватил?

Мессер Лигдонио. Доверься моей опытности: слова неотразимы. Главное, чтобы она все выслушала.

Панцана. Выслушает, куда ей деться. Я вот еще о чем покумекал: этакие словеса служанке уж точно не разобрать.

Мессер Лигдонио. Пожалуй, верно. А знаешь ли, Панцана, которые из этих слов мне милей всего?

Панцана. Да как мне знать, коль не понял, где Богородица, а где Божья мать?

Мессер Лигдонио. Особенно ласкают мне слух «шелковистые словеса». В них столько риторического пыла, что тебе и не ведомо. От «любострастной Леды» меня просто в жар бросает, хотя точно и не припомню, кто там на самом деле: Леда или Дафна. Ну да невелика важность, главное, чтоб вышло на старинный римский манер.

Панцана. Постойте-ка. Вроде открылась дверь Маргариты.

Мессер Лигдонио. Пробил час! Покуда есть время, протвержу еще раз все с начала себе под нос: «Да хранит вас Вседержитель…»

Панцана. Точно, она! Пора, хозяин.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Маргарита, Аньолетта, Мессер Лигдонио и Панцана.

Маргарита. Поторопись, Аньолетта!

Мессер Лигдонио. Как подойдет ближе, притаись за углом, чтобы она тебя не заметила.

Панцана. Будет сделано.

Мессер Лигдонио. Замешкалась у входа.

Панцана. Послушайте, хозяин. Вот удобный случай: шпарьте прямо к ней, покуда рядом никого, и заводите свои речи. А ну как она разохотится и затащит вас в прихожую?

Мессер Лигдонио. Что за вздор ты мелешь! Рисковать не стану!

Панцана. Чего трусить? Здесь надобно идти напролом.

Мессер Лигдонио. Чем черт не шутит, попробую. «Audaces fortuna prodest» [14] . ^{169} Стой тут. «Да хранит вас Вседержитель», ну и так далее. Эх, будь что будет!

Панцана. А мы послушаем, что он там наговорит. Ох, какой почтительный поклон! Так, что дальше? Тсс! Тихо, тихо!

Мессер Лигдонио. Всемогущий бог Зевес, сударыня, слезами шелковистыми окропил с небес вашу пригожесть, то бишь красу, точнее выражаясь. Ваша милость во мне такую пробудила элоквенцию понятий… О Боже! Память — как отшибло. Вы, часом, не в монастырь собрались?

14

Смелым помогает фортуна (лат.).

Панцана. Ха-ха-ха!

Маргарита. Эй, что вы там бурчите? Ступайте своей дорогой! Бесстыжий старик!

Мессер Лигдонио. Покорнейше прошу меня простить. То была шутка. Дьявол, все пошло насмарку!

Панцана. Ха-ха-ха! Получайте, прелестные дамы, своего красавчика-стихоплета! Вон какие коленца откалывает! Теперь вы сами убедились, на что они годны. Весь день форсит, кичится, а как дошло до дела, так чуть было в штаны не наложил!

Мессер Лигдонио. Ну и дал я маху! Все дома надо было записать и вызубрить на память ad verbum. [15] Хорошо, если Панцана ничего не видел.

Маргарита. Поживее, Аньолетта!

Панцана. Только и может, что фигурять с утра до вечера. Перышки начистит, расфуфырится и щебечет всякую пустопорожнюю белиберду на испанский лад. «Ау, se~nora, que me matais». [16] А то еще заявится на бал, станет танцевать с дамой, и ну ей голову морочить: «Неблагодарная, вы сведете меня в могилу, ваше ангельское личико подобно Божественному лику». Такой фалалей, что только уши пришей. Обычай — бычий, а ум телячий! Не доверяйтесь, дамы, этаким угодникам! На овец всяк молодец, а как попал к молодцам, так и сядет в лужу сам. Да уж вы и без того все видели. Зато спеси ему не занимать! Приставайте-ка лучше к тихой заводи «Оглушенных» — вот кто без лишних слов обнажит за вас свои рыцарские клинки. А этих пустобрехов отправьте восвояси. Однако что-то скажет мне хозяин?

15

Слово в слово (лат.).

16

Ах, сеньора, вы меня погубите (исп.).

Мессер Лигдонио. Ну что тут, Панцана?

Панцана. Да вот, загляделся на любезных дам.

Мессер Лигдонио. Ого! И что ж они?

Панцана. А им-то что? Они не прочь!

Мессер Лигдонио. Так ты слыхал, как все прошло?

Панцана. Как же я услышу, коль вы наказали мне не слушать?

Маргарита. Ну что ты там копаешься, Аньолетта? Нашла время!

Аньолетта. Куда-то задевала ключ от ларя, а в нем гостинец. Я мигом.

Панцана. Не томите, хозяин. Сказывайте, как все было.

Мессер Лигдонио. Лучше не придумаешь. Теперь дай только срок, уж я-то знаю.

Панцана. Ну что я говорил? Хвастун из хвастунов!

Аньолетта. Вот и я.

Маргарита. Ну наконец-то! Дай взглянуть. Превосходно. А теперь поторопимся.

Панцана. Хозяин, Маргарита идет сюда.

Мессер Лигдонио. Уйдем, пожалуй, чтоб не выглядеть назойливыми.