Итальянские каникулы. Ciao, лето!
Шрифт:
Дом приемной семьи оказался длиннющим на всю улицу ДаВинчи. А может сам маэстро где-то там, в ее тупике. Мы проехали всю ее до конца. Белые фасады, два этажа, лестница и два окна – этот дом состоял из таких блоков, похожих на дома чернобыльских переселенцев, в одном из которых несколько лет жила баба Маша. Я посмотрела на окна второго этажа – на меня тоже посмотрели. Это была Руби.
– Ciao! – выкрикнула она и скрылась.
Когда я зашла внутрь, дом замер.
Я наоборот – ожила.
– Уау, – разом выдохнула я десять часов дороги прямо в белые стены.
– Е? – переспросила Руби.
– Бьютифул, белла, красьива, – перевела я свое «здравствуйте» на все известные мне языки.
– Ааа, – поняла Руби, – кесинемольтопьювольчеинонмире 3 , –
– Си-си, – не поняла я, но решила согласиться.
Дом услышал мой голос и тоже согласился – принять меня на этот месяц. А я. Я не собиралась становиться своей, даже не хотела быть здесь гостьей. Но хотела обратно, сразу, моментально. Мне неинтересно, что там за углом, в той темной комнатке. Но нам придется смириться друг с другом. Не нужно мне твоих для-всей-семьи-праздничных столов, дом, и телека на полстены, и этого кресла с накидкой в розочки. Вот только если этот журнальчик там, на низком столике слева. На обложке девушка в голой грудью. Ей хорошо, это видно по запрокинутой голове и баночке с кремом в руке. Обязательно узнаю, как он пахнет, и стану такой же, голой и довольной. Давно ты здесь лежишь, красотка? Обязательно освобожу тебя, и я протянула к журналу руку, но только в мыслях. Вроде.
3
Непереводимый набор слов, которые героиня не понимает.
Дом молчал. Руби отодвинула стул и показала на него. Сама присела на тот, что напротив. Бежевая седушка с виноградным орнаментом.
– Но, – чуть громче, чем требовалось, ответила я и потерла спину.
Она, пожав плечами, встала.
И тогда тарелки на стенах чуть заметно покачнулись. Вперед-назад.
Они знали это слово, такое короткое и непобедимое. Они бы хотели ответить так же, но как и я были приговорены к этим стенам до лучших времен, в которые даже я верила.
Я подошла к застекленной дверце шкафа с фигурками на полках. Слезы уже неслись по своим руслам, готовые размазать картинки за стеклом. Я пялилась на них невидящими глазами. Там были пейзажи и фотографии в рамках с опять розами и семья фарфоровых псов с бровками-аля-дисней, стеклянные подсвечники и вязанные крючком салфетки (я тоже так умею, если что). На полках жило чужое прошлое, мне сюда никогда не попасть.
Руби стояла за моей спиной, я стояла спиной к ней и не знала, какое из моих лиц сейчас повернется к ней. Я потеряла с ними связь и видела только тьму внутри.
Снаружи, тем временем, светило июльское солнце. Льняные шторки на окнах что-то шептали, но я не понимала их язык, но чувствовала дуновение этих слов. Они хотели как лучше, хотели хорошего для меня. Я попятилась.
– Vieni qui 4 , – потянула меня за руку Руби.
И я поддалась, но не поворачивала головы и так и шла за ней, словно мышцу на шее свело. Такая болевая поза.
– Opa, – она постучала носком о ступеньку.
Я посмотрела вниз. В шее что-то хрустнуло. Две ступеньки. Я поднималась на каждую кажется целые вечности. Руби отпустила мою руку и повернула за угол. Нас ждала лестница на второй этаж. Господи, меня ждут еще комнаты, а я уже не хочу идти дальше. Вперед, Кэт. И пока, гостиная не-моего дома. Я зашагала наверх. Второй этаж как второй шанс, и, возможно, в этот раз мне повезет больше.
4
Иди сюда.
Хлюп-блюб! Пенопластовые шлепки играют музыку моих шагов. Наверху все по-другому, никаких дребезжащих тарелок и признаков-призраков прошлого. Два белые двери справа, одна – напротив. Раз, два – Руби проходит их и открывает третью. Рядом – ванная комната.
– Toilette 5 ! – восклицает она и сразу два унитаза угрожают мне своими открытыми пастями. – Е?
– Нэ, – быстрее отвечаю на тарабарском, подтверждая свои намерения шагом назад.
Унитазы по-прежнему пялятся на меня. Не дождетесь, думаю я, к счастью, не
вслух, придумаю, как разобраться с нуждой. А вы пока поскучайте, ребятки. Когда Руби закрыла дверь, в кране что-то засвистело. Наверное туалетная досада.5
Туалетте!
Я готова была нестись прочь, но Руби повернула меня на девяносто градусов и закрыла глаза. Мои зеркальные нейроны проделали тоже самое с моими. А, понятно, за этой белой дверью моя комната. Пусть она тоже будет белой или хотя бы с окном.
Руби нажимает на ручку и..
– Tralalala! – голосит она.
Не могу удержать веки на месте и открываю глаза когда еще дверь не успевает распахнуться полностью. Мой новый спальный мир сантиметр за сантиметром обнажает себя. Он белый и солнечный. Мне не может так повезти, а-а-а! Елки-палки, горелые тарталеты, да я в раю.
Когда у меня появился свой дом, мне было четыре года. Папа внес меня на руках в серые стены на высоте самого неба, и я обалдела. Он входил в каждую комнату и говорил: «Вот это детская. И спальня. А это – зааал!»
А потом он поставил меня на ноги и сказал, что я могу ходить везде.
Я и хотела ходить везде, но каждый раз падала. Перед каждой комнатой шлепалась на коленки и вползала в нее. Потом поднималась и ходила до окна и обратно и иногда наискосок.
Чтобы выйти, снова падала на коленки. Мама не видела этого чуда. Она громко разговаривала с кем-то в подъезде. Эхо летело через пролеты с первого на шестой этаж. Я слышала, дверь была открыта счастью.
А папа видел и спросил:
– Зачем ты падаешь?
Не помню, чтобы ответила ему. Вряд ли знала. Зато помню, как папа засмеялся и хотел насмешить маму, но она еще не успела подняться к нам, под облака.
Тогда он сказал:
– Тебе больше нечего бояться. Здесь нет порогов.
И я посмотрела на пол. Точно! Между комнатами больше не было этих невидимых детскому глазу возвышенностей! Этих эверестов, дважды выкорчевавших мне ногти из правого большого пальца. Теперь у меня не было препятствий, чтобы входить в любые двери. Мне больше не нужно было падать, не нужно бояться, а потом плакать и забывать, а потом снова падать!
Вот почему когда папа ушел, я начала спотыкаться на ровном месте. И именно тогда ногти на ногах стали чернеть сами собой.
И мама к тому же умерла.
Руби открывает шкаф. Для меня там есть полка и ряд вешалок. В углу, обтянутые пластиком, чьи-то вещи.
– Questa e ' la tua stanza, – поясняет Руби. – Maksimiliano no, Fabio si 6 , – и она стучит по стенке.
– Максимильано тут? – спрашиваю я и тычу пальцем на пол.
– No, Maksimiliano arriver`a stasera. Parla un inglese perfetto 7 .
6
Это твоя комната, Максимилиано, нет, Фабио, да.
7
Нет, Максимилиано прибудет сегодня вечером. Он говорит на идеальном английском.
– Я тоже инглезе, – пытаюсь радоваться я.
– Va bene, – отвечает Руби, – tuo… opuscolo, vocabolario 8 .
А, она уже знает про волшебные распечатки, три листа итальянских фраз с транскрипциями и переводами. Их Лёля распечатала, а Ирина выдала нам с Димкой в аэропорту.
«Скажете Катиной тете спасибо, – заявила Ирина, – она выбрала шрифт покрупнее, чтобы глаза не уставали, и сделала двусторонними, чтобы деревце спасти».
Я прям здорово про себя посмеялась в их буквенное лицо. Как, ну как можно ограничиться тридцатью предложениями, особенно в незнакомой семье? Димка наоборот ваукнул и стал перебирать листы туда-сюда-обратно в поисках, наверное, сокращенного варианта.
8
Хорошо, ваш … буклет, словарь.