Иван Царевич vs Василиса Премудрая

– Ауксилиуме, - повторил Тарас.

– Да, помогу, сказал же! Какой наркотик?

– Ну, Ауксилиуме, - уже не так уверено ответил тот.

– Да, что ты заладил – помоги, да помоги? С чем помогать-то? Наркота как называется?

– Погоди, - начало доходить до следователя.
– так Ауксилиуме это…

– "Помоги мне" на латыни, - подтвердил его подозрения приятель.
– Так чем помочь?

– Да ты уже… Спасибо.

И вот сейчас Тарас спешил к их штатному патологоанатому, надеясь добыть у него номер телефона этого блондинистого недоразумения. Вначале он хотел поймать того в больнице, но отловленная в коридоре медсестра сообщила, что вчера был его последний день. А Олег, оказавшийся главным хирургом, работает сегодня только в ночную смену. Так что оставался лишь один вариант - Михал Борисыч.

Но жизнь полна сюрпризов, как оказалось. В морге, кроме уже упомянутого патологоанатома, находились также Настя и искомая пропажа собственной персоной. Подруга стояла спиной ко входу, а потому не видела, как появился Ефимов, и увлеченно продолжала свой рассказ:

– …влюбился, представляете? Нет, Вы, Михал Борисыч, прочувствовали всю масштабность катастрофы? Эта блондинка динамит его по-черному, а Ёфик срывает образовавшуюся в результате бурления гормонов энергию на нас! С этим срочно надо что-то делать! Я уже вторые сутки не сплю, а ведь это дело даже не моего отдела!

– И что Вы, Настенька, предлагаете? – спокойно поинтересовался пожилой врач.

– А что за девушка? – уточнил молодой, косясь при этом на Тараса.

– Да там, Алексей, тихий ужас! Какая-то неформалка. То ли балерина, то ли Ваша коллега, я так от Тараса ничего внятного и не добилась! Он ее на первом свидании пельменями накормил, представляете?

– Ужас какой! – ухмыльнулся Лексус, смотря поверх ее головы прямо в глаза следователю. И таким откровенным был этот взгляд, что Тарас мгновенно понял – знает, зараза, все он знает!

– Прекрати меня позорить, радость моя! – опустил он руку на плечо вздрогнувшей Насти.
– Сегодня выспишься, я уже передал дело в прокуратуру.

– Слава те, Господи! – вырвался полный облегчения вздох у девушки.
– Ну, а с блондой твоей что?

– Еще не знаю, - и опять эта игра в гляделки.
– Уезжаешь? – заметил он рядом с москвичом небольшой дорожный тролль.

– Уезжаю, - подтвердил тот, - Вот, попрощаться пришел. Покурим?

– Я бросил.

– А я и не начинал... Так покурим? – Настя с Михаилом Борисычем только успевали переводить взгляд с одного на другого.

– Покурим, - согласился Тарас.
– Пошли ко мне?

Они уже минут пять сидели в кабинете Тараса, молча изучая друг друга, не решаясь начать разговор. Наконец, москвич не выдержал:

– Ну, спроси уже.

– Спросить что? – продолжил рассматривать его Ефимов.

– Сам знаешь, – Лекс склонил голову и потерся щекой о плечо. Только намного позже Тарас узнает, что этот его жест означал крайнюю степень неуверенности. А в тот момент ему показалось, что парень отмахивается от него, как от мухи. Это злило.

– Что было в том пузырьке? – спросил он совсем не то, что собирался.

– В наркоту мы, значит, уже не верим? – приподнял бровь блондин.

– Мы верим в латино-русский словарь.

– О, как! – он прищурился.
– Капли от соплей.

– Капли от соплей… - повторил Тарас.
– Афигеть! Не стыдно?

– А тебе?
– спокойно парировал Алексей.
– И это не то, что ты хотел спросить.

– И что же я хотел спросить?

– Я дам подсказку. Ты пялишься на меня, будто примериваясь, с какого боку укусить.

– И?

– И?

– Ты гей? – решился Тарас.

– Да, - просто и односложно ответил Демьянов.
– Но это же тоже еще не все?

– У меня есть шанс?

– Извини, капитан, ничего личного… Хотя, черт, это-то как раз и есть личное… - он потер лицо раскрытыми ладонями.
– Извини, но ты не в моем вкусе. Мы все выяснили?

– Да, - ошарашено выдохнул Ефимов.

– Тогда я пошел. Было приятно с тобой познакомиться. Будешь в Москве – заходи.

И он ушел, аккуратно притворив за собой дверь. Тихо, как будто ничего не было. Ни этого разговора, ни этой недели... Хотя, если так подумать, ведь и в самом деле ничего не было.

– Ну и хрен с тобой! – проорал Тарас, неожиданно озлобляясь и швыряя в стенку чашку с остатками утреннего кофе.

Он не мог видеть, как Лексус, выйдя на лестничную клетку, внезапно со всей силы двинул кулаком в стенку, сбивая в кровь костяшки пальцев.

– Без вариантов, - прошептал он смотря на выступающие бордовые капельки.
– Без вариантов...

Прости

Часы тянулись, как дни, дни, как недели, недели же вообще казались годами. Выкинуть москвича из головы не удавалось никак. И чем больше Тарас старался, тем сильнее запутывался в этой паутине. И если днем он еще забывался, полностью и целиком погружаясь в свой мирок первопричин, следствий, улик и холодного расчета, то по вечерам, оставаясь один на один с собственными мыслями, тихо сходил с ума. Чёрт его знает, почему так получилось. Возможно, на зарождающуюся влюблённость наложилось уязвлённое чувство самолюбия, может, гордость сыграла дурную шутку, может, ещё чего... Тарас и понимал, насколько это всё глупо и как-то по-бабски, что ли. Но хотелось выть в голос и биться головой о стену. В результате он стал все дольше и дольше засиживаться на работе, к концу месяца практически переехав туда жить. Сотрудники только посмеивались, в очередной раз обнаруживая его, заспанного и злого, чистящего зубы над махоньким умывальником в конце коридора. Они-то думали, что Ефимов вкалывает, как негр на плантациях, выслуживая себе очередное звание. Наивные…

В попытках забыться он даже пошел, в третий раз в своей жизни, в клуб. В тот самый. Ну, Вы понимаете. Тарас, со своим впечатляющим ростом и брутальной, притягивающей взгляд, внешностью, произвел неизгладимое впечатление на местную публику. Но внимание претило, громкая музыка раздражала, и он не усидел там и получаса. Быстренько выхватив из толпы первого попавшегося смазливого паренька, он притащил его к себе домой. Напоил чаем. Накормил. Не пельменями, а специально заказанными накануне по такому случаю настоящими итальянскими равиоли. Еще раз напоил чаем. И, под недоумевающим взглядом карих глаз, заказал такси. Всё. Финита ля комедия. Он смотрел в эти глаза цвета старого орешника, а видел перед собой другие. Серые. Ехидно щурящиеся в тот вечер, когда они впервые встретились. Внимательные и понимающие, когда Лекс выслушивал его крик души там, в родильном. Глубокие и потемневшие, как небо перед грозой, когда целовал его, прижимая к дивану в чужой ординаторской.