Иван Царевич vs Василиса Премудрая

Аккуратно распустив шов, блондин запустил руку в брюшную полость и удовлетворенно осклабился:

– Увеличена! Всё, как я и говорил. Я крут, дядь Миша?

– Ты, Лёшка, не в меру самоуверен, - мягко улыбнулся пожилой врач.

– Как и Вы с папой, как и Вы...
– Алексей внезапно наклонился вперед, провёл пальцем по скуле потерпевшего и, взяв за подбородок, повернул голову от себя.
– А вот этого, - протянул он, - в его медицинской карте не было...

– Что там?

– прищурился Михаил.

– Да вроде следы пластики. Он подтяжку, что ли, делал?

– Да нет, насколько я знаю...

– Да да, насколько я вижу...

– Ну, - Михаил осмотрел едва заметные шрамы и согласился, - значит, делал. Не все, знаешь ли, афишируют подобное.

– Так-то оно так, странно просто...
– задумался Алексей, глядя на обрюзгшее лицо лежащего перед ним.
– Если бы все после пластики выглядели так, то клиники эстетики уже давно бы разорились... А знаете что, дядь Миш? Пойду-ка я переоденусь!

Но довести начатое до конца было не судьба. Потому что дядя Миша внезапно вспомнил, что сегодня день рождения его любимой внучки, и если он не заявится на торжество, завтра препарировать придется уже его хладный труп. Он уже собирался закатить тело назад в холодильник, когда был остановлен своим молодым коллегой:

– Да ладно, мне всё равно делать сегодня нечего. Я закончу, Вы идите. Дочке привет!

– Ну, хорошо, - немного подумав, согласился врач.
– Только, смотри, верни все на место.

– Ага.

– И протокол не забудь.

– Ага.

– И будешь уходить, не за...

– Дядь Миш,- прервал его блондин.
– Не первый раз замужем! Всё сделаю, не переживайте. Ключи только оставьте.

Вот так и получилось, что когда часа через три в секционную заглянул рослый коротко стриженный темноволосый парень, то вместо ожидаемого Михаила Борисовича обнаружил там какого-то незнакомого белобрысого типа, упоенно выдирающего зубы у трупа несчастного Гладковского.

– Ты кто?
– с ходу задал он вполне логичный вопрос.

Тип оторвался от своего занятия, внимательно осмотрел собственный кожаный извазгданный в какой-то дряни передник, скосил глаза на зажатый в правой руке скальпель и задал встречный вопрос:

– А как кто я выгляжу?

– Так, - новоприбывший шутить настроен не был и гаркнул: - Капитан Ефимов, Тарас Борисович! Убойный отдел. Кто Вы и что здесь делаете?

– А...
– ничуть не смутившись, протянул оккупант.
– Так это твой труп... А я иду, смотрю, тело ничейное валяется. Дай, думаю, поковыряюсь...

– Так ты с Михал Борисычем работаешь?
– сообразил Тарас.
– Чего язвишь тогда? Ладно, дорогуша, фиг с тобой. Что там нового с Гладковским?

– Понятия не имею!
– беспечно заявил белобрысый нахал, так, кстати, и не назвавшийся.
– Привезёшь мне его труп, тогда и поговорим, - полюбовался пару секунд на вытягивающееся лицо парня и ехидно добавил: - A это, дорогуша, не Гладковский!

Йорик

Тарас громко и витиевато матюгнулся, что совсем никак не вязалось с его аристократическим, в чём-то даже надменным внешним видом и, взъерошив короткие волосы на затылке, зло уточнил:

– Мне что, в морге не того жмурика всучили?

– Жму-у-урика, - покатал слово на языке блондин.
– Как звучит, а? Тоже люблю это слово… А по Вашему вопросу – да, Вам всучили не того. Только не в морге. Судя по результатам вскрытия и тому, что я вижу перед собой, - он махнул скальпелем в сторону тела, - это и есть тот самый убиенный, обнаруженный три дня назад и проходящий по документам Гладковского Петра Семёновича. Я буду звать его… - он на секунду задумался.
– Да! Я буду звать его Йорик!

– Почему Йорик?
– опешил капитан Ефимов.

– Потому, что бедный. И ни разу не Гладковский.

– Да как же не Гладковский?! Опознание было? Было! Вдова его признала? Признала! Да и каковы шансы, что в загородной резиденции политика, охраняемой, что твой чёртов Байконур, обнаружится труп, как две капли воды на него похожий, но не он?!

– Со статистикой я не в ладах, - признался блондин, стягивая свой жуткий фартук.
– Так что пардон, насчёт шансов не в курсе. А безутешной вдове можешь дать отбой на слёзы и черное платье.

– Но она уже его узнала!
– продолжал настаивать брюнет.
– А она, к слову, знакома с ним побольше нашего будет.

– С Йориком-то?
– уточнил парень, закатывая труп в одну из сот холодильника и опечатывая её.
– С фига ли? Хотя, может быть. Я им свечку не держал. Но я с ним познакомился достаточно, чтобы утверждать – это не Петруха!

– Ну, хорошо, - сдался следователь.
– Обоснуй!

– И обосную. Вот только сполоснусь и переоденусь. А ты б сгонял пока за кофе?

– Мы когда это успели на ты перейти?
– насупился Тарас. Он, в принципе-то, терпеть не мог все эти выканья между людьми одного возраста и сословия, но этот нахальный и самоуверенный тип его жутко раздражал.
– На брудершафт не пили.

– И не надо, - подозрительно спокойно согласился тот, продолжая раздеваться.
– Можешь ко мне на "Вы" и отдавая честь, благо, я выше тебя по званию. А теперь, капитан, или слиняй за кофе, или будешь иметь счастье лицезреть мой голый зад!

Ефимов только теперь обратил внимание, что в своем стремлении добиться ответов от непонятно откуда свалившегося на его голову блондина, проследовал за ним в небольшую выложенную белым кафелем душевую. И тот стоял сейчас перед ним почти полностью обнаженный, демонстративно кося глазами на дверь и намекая на свое желание остаться одному.

– Прости… те… - смутившись, пробормотал Тарас и ретировался из помещения.

– Мне без сахара!
– донеслось ему в спину сквозь шум воды.