Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая)

Опять начался шум и распря в Новгороде. Встрепенулся народ новгородский, видя гибель старых обычаев и вольностей, которые, хоть на словах только, были все же близки сердцу его. Внушал страх и отказ великого князя крест целовать. Более же всех волновались бояре-вотчинники: не стояли они ни за вечевой колокол, ни за посадника, но стояли крепко за вотчины свои. Выпускали они на площадь по-прежнему горлопанов своих наемных и с ними кричали на вече:

— Силой пойдем на великого князя! Биться будем, пока помочь нам подоспеет! Умрем за вольность и за Святу Софию!..

Но черные люди на собственной шкуре знали заботу бояр о вольностях и не верили им.

— Ишь каким вороньем разорались толстопузые! — говорили они меж собой.

— Оно, может, и не хуже будет за государем-то, — надеялись другие, а третьи, более озлобленные, шипели с досадой:

— Держи карман! Меняем кукушку на ястреба!

Воевода же новгородский, верный защитник веча и Господы, видя развал кругом полный и не дела, а только крики и вопли, сложил перед вечем звание воеводы новгородского, сказав, что ему в Новгороде служить некому.

После этого случая еще больше пошло все вразвал, а двадцать девятого декабря вновь прибыли к Ивану Васильевичу послы от веча — владыка Феофил, знатнейшие граждане и черные люди, хотя никакой охранной грамоты у них не было.

Все они молили допустить их пред лицо государя, чтобы сам он, из уст своих, сказал, чем он жалует вотчину свою, землю новгородскую.

Великий князь повелел их пустить пред свои очи и, встав, сказал торжественно:

— Что яз обещал вам, когда ты, богомолец мой, посадники, житьи и черные люди челом били, то и ныне то же вам обещаю. Не буду звать вас судиться в Москву, а суд вам по старине. В земли и вотчины ваши вступаться не буду. На службу в Низовские земли к себе ни брать, ни выводить людей не буду из новгородской земли…

Послы ударили челом и вышли довольные, с верой в слова великого князя.

Бояре же московские, выйдя следом за ними, напомнили им, что государю надобно дать волости и села.

Новгородцы предложили Луки Великие и Ржеву Пустую, но Иван Васильевич этих земель не принял. Тогда предложили они десять волостей архиепископских и монастырских, но государь и тех не взял.

— Избери же, что тобе самому угодно, — сказали наконец послы, — полагаемся во всем на Бога и на тобя.

Великий князь потребовал половину всех волостей владычных и монастырских. Новгородцы согласились, но просили у некоторых бедных монастырей земли не отнимать.

Иван Васильевич потребовал тогда точной описи всех волостей, что и было исполнено. Государь, просмотрев со своими боярами все описи, взял в знак милости из владычных только десять волостей, половину монастырских и все новоторжские, кому бы они ни принадлежали.

Что касается дани, то великий князь установил, по соглашению с новгородцами, по одной полугривне на каждого земледельца в год с сохи как в новгородских волостях, так и на Двине и в Заволочье.

Затем великий князь потребовал немедленно очистить двор Ярослава и привести весь народ на верность государю крестным целованием.

На третий день бояре ответили:

— Двор Ярослава — наследие государей. Могут они взять его вместе с вечевой площадью, когда им угодно. Народ же готов целовать крест государям своим.

С тринадцатого по пятнадцатое января длилось приведение к присяге государям всех граждан, от бояр до черных людей, с их женами, детьми и слугами. После чего вече навсегда прекратилось.

Января восемнадцатого все бояре, дети боярские и житьи люди новгородские били челом великому князю, дабы взял он их в свою службу.

Государь принял их челобитье, взяв дополнительную присягу, дабы берегли государево дело и все, что будут их братья-новгородцы говорить и делать, до государей доводили, а государевы слова и дела хранили втайне.

В этот же день приказал Иван осаду с Новгорода снять и гражданам разрешил свободно из града выходить во всякое время.

Января двадцатого послал великий князь из Новгорода на Москву вестником князя Ивана Слыха к матери, ныне инокине Марфе, к митрополиту и к сыну своему, великому князю, сказать им от лица государя:

— Яз вотчину свою Великий Новгород привел во всю свою волю. Учинился на ем государем, как и на Москве…

Весть эту князь Слых привез в Москву через неделю, января двадцать седьмого, и во всех церквях кремлевских и посадских в этот день служили молебны и гудели колокола.

В Великом же Новгороде на другой день после отправки посла, января двадцать первого, Иван Васильевич допустил к себе бояр, житьих людей и купцов, со многими дарами в стан его пришедших, как было это и в прошлый приезд государя.

В этот же день приказал государь князю Ивану Стриге-Оболенскому занять двор Ярослава и жить в нем как наместнику великого князя московского.

В самом конце января, в четверг на масленой, великий князь с тремя своими братьями и с князем Василием верейским впервые въехал в Новгород, где у Св. Софии отслушал обедню, которую служил сам архиепископ Феофил.

Возвращаясь к себе на Паозерье, государь пригласил на обед архиепископа и всех знатнейших новгородцев.

В трапезной великого князя, перед тем как сесть за стол, поднес владыка Феофил в дар государю панагию, [95] обложенную золотом и жемчугом, кубок, чарку сердоликовую, окованную серебром, и хрустальный бочонок да мису серебряную весом двенадцать гривенок и двести золотых корабленников. За обедом государь был разговорчив и весел.

95

Панагия — круглая икона Божьей Матери, носимая на груди как знак архиерейского достоинства.

От бояр же и прочих сословий подарки, словно река, лились всякий день непрерывно в стан государя.

Тихо и мирно становилось все в Новгороде, но февраля первого пошли опять тревоги. Приказал в этот день государь схватить купеческого старосту Марка Панфильева, а на другой день — Марфу Борецкую с внуком Василием Федоровым, отец которого умер в темнице муромской в заточении, а из житьих людей — Григория Киприянова, Ивана Кузьмина, Акинфа с сыном Романом и Юрия Репехова да отвезти всех задержанных на Москву в оковах, а вотчины и все имущество их отписать в казну государеву.

Никто не посмел вступиться за них, ибо явные были они сторонники короля Казимира и враги Москвы.

В эти же дни наместник государев князь Иван Стрига-Оболенский по приказу Ивана Васильевича нашел и доставил ему все договорные грамоты новгородцев с Казимиром.

Снова после этого все стало тихо и спокойно в Новгороде, но государь еще двух своих наместников прислал — Василия Китая, бывшего наместника своего новоторжского, да боярина Ивана Зиновьева для соблюдения еще пущей тишины, повелев им занять владычные палаты каменные…