Иван Великий. Первый «Государь всея Руси»

В мае 1489 году умер митрополит Геронтий – стойкий консерватор, упрямый враг политики великого князя. Не раз конфликт между главой государства и главой церкви обострялся до крайних пределов. То митрополит угрожал уходом в монастырь, и великий князь уговаривал его остаться, то великий князь сам добивался ухода митрополита и подыскивал ему замену. Эту замену он увидел в лице игумена Паисия, настоятеля Троицкого Сергиева монастыря.

Паисий не был государственным человеком и не стремился к власти. Может быть, именно этим он и нравился великому князю, резко отрицательно относившемуся к притязаниям церковных иерархов на политическую роль. С трудом уговорил великий князь Паисия стать игуменом. В своем монастыре, крупнейшем и авторитетнейшем на Руси, Паисий хотел наставить монахов на путь истинно иноческого жития – «на молитву, и на пост, и на воздержание». Но он встретил решительный отпор со стороны братии: «бяху бо там бояре и князи постригшеся, не хотяху повинится». Они даже «хотеша убити» своего игумена. Паисий отказался от игуменства и митрополитом не стал [205] .

205

ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 203.

Оппозиция игумену в монастыре исходила от постригшихся князей и бояр – и это многозначительно. «Бояре и князи» при пострижении рассчитывали на спокойную, вольготную жизнь на монастырских хлебах, хотели пользоваться привычной властью и авторитетом. Традиции Сергия Радонежского были давно и прочно забыты. Троицкий монастырь превратился в крупнейшего и богатейшего землевладельца страны. Во всех частях Русской земли разбросаны были его села с тяготеющими к ним деревнями. Тысячи крестьянских хозяйств платили старцам феодальную ренту. Иван же Васильевич за десятки лет своего великокняжения не дал Троицкому монастырю почти никаких новых земель, а привилегии на старых постоянно ограничивал. Старцам была хорошо известна судьба новгородских монастырей, потерявших почти все свои вотчины. Они хорошо знали, как мало считается великий князь с неприкосновенностью церковного имущества, провозглашенной «правилами 165 святых отец». Знали они и о начавшейся ревизии земельных владений своих собратьев на Белоозере. Опыт белозерских монастырей легко мог быть применен и к Троицкому. В этих условиях ставленник великого князя едва ли мог рассчитывать на популярность, а проповедь приоритета духовных ценностей над мирским стяжанием вряд ли находила благодатную почву. Конфликт в Троицком монастыре, без сомнения, был одним из проявлений консервативной клерикальной оппозиции.

Беспрецедентный случай – больше года кафедра митрополита всея Руси оставалась вакантной. Только в сентябре 1490 года был избран новый митрополит Зосима, архимандрит Симонова монастыря.

Через месяц «повелением великого князя» состоялся собор на «еретиков». Перед церковным судом предстало десять человек: протопоп, несколько священников и дьяконов и Захарий-чернец, шедший во главе списка. Все они – новгородцы, преданные суду по настоянию архиепископа Геннадия. Обвинялись они в том, что хотели «развратите честную и непорочную веру православную… и погубити Христово стадо, православное христьянство». По словам обвинителей, еретики отрицали Божественную природу Христа, поклонение святым, почитание икон, церковные таинства, соблюдение постов. Им вменялось также в вину преимущественное следование Ветхому Завету и празднование «июдейской Пасхи».

Неизвестно, насколько справедливы были эти обвинения. На соборе обвиняемые категорически «заперлись… тех своих словес скверных ересей и дел». Но это вряд ли убедило соборных старцев. Сами по себе обвинения были ужасны. По правилам благочестивой и человеколюбивой средневековой церкви, как Католической, так и Православной, за подобные деяния полагалась смертная казнь через сожжение (Церковь крови не проливала). Но этого не последовало. «Обличенные» «еретики» были, правда, лишены сана, отлучены от Церкви и сосланы в заточение [206] . Однако они остались живы. Сравнительная мягкость наказания отнюдь не соответствовала тяжести обвинений, и это не могло не навести на размышления. У «еретиков» нашелся сильный покровитель, спасший их от смерти. В этом покровителе обличители ереси единодушно видели самого великого князя.

206

ПСРЛ. Т. 26. С. 281; М., 1977. Т. 33. С. 125.

Сама по себе «ересь» была, по-видимому, разновидностью рационалистического церковного вольнодумства, охватившего всю Европу в канун Реформации, на переломе от Средних веков к Новому времени. Но позиция великого князя Ивана Васильевича весьма многозначительна. Видимо, «еретики» ему импонировали своей борьбой против клерикального консерватизма. Сам великий князь был в достаточной мере «вольнодумцем». Ведь он посягал на освященные веками устои церковной организации – на ее независимость от светской власти, на неприкосновенность церковного имущества. И к святительскому сану он относился без должного почтения. Совсем недавно, зимой 1487/88 года, в Москве били кнутом на торгу архимандрита Чудова монастыря (летописец деликатно не называет его имени) за подделку грамоты покойного князя Андрея Меньшого. Вольнодумцы (и даже еретики, с точки зрения воинствующих клерикалов) были и в ближайшем окружении великого князя, например дьяк Федор Курицын, глава Посольского ведомства. Не разделяя, по всей вероятности, взгляды «еретиков», за которые их обвиняли (а может быть, и не веря этим обвинениям), великий князь постарался смягчить их участь. Наиболее опасного врага он видел не в вольнодумцах, а в консерваторах-клерикалах.

Борьба с клерикальной оппозицией из года в год обострялась. Становилось все более ясным, что политическая программа великого князя включает секуляризацию церковных земель – полную или по крайней мере частичную. Первые шаги в этом направлении были сделаны еще в 1478 году, во время «Троицкого стояния». Явно усиливалось и вмешательство великого князя в церковные дела. По существу, назревал вопрос о крупной церковной реформе.

Такая перспектива не могла найти сочувствие даже у наиболее лояльных иерархов, таких как покойный архиепископ Ростовский Вассиан и ставленник великого князя архиепископ Новгородский Геннадий. В лице Иосифа, игумена Волоколамского монастыря, защитники церковной старины, неприкосновенности вековых политических, экономических и идеологических устоев нашли талантливого и энергичного проповедника. Но и у великого князя нашлись сторонники в церковно-монастырской среде. Они выступали против монастырского «стяжания» с морально-нравственных позиций. Кроме игумена Паисия таким «нестяжателем» оказался Нил Сорский – старец одного из северных монастырей. Он проповедовал нравственное самоусовершенствование монахов, «умную» (духовную, а не формальную) молитву, призывал иноков в соответствии с апостольскими текстами питаться от трудов рук своих. В отличие от Геннадия и Иосифа, настаивавших на жесточайшей расправе с «еретиками», Нил предлагал путь их «перевоспитания» – нравственного исправления.

Разумеется, Нил был весьма далек от теоретических исканий «еретиков». Но, оставаясь полностью в лоне Православной церкви, он являл собой совсем другой тип церковного деятеля, чем властный, честолюбивый игумен Иосиф. Гуманный, вдумчивый Нил вовсе не был политиком. Однако его отрицательное отношение к церковному «стяжанию» как нельзя более отвечало задачам политики великого князя. В еще большей мере, чем «еретики», он привлекал симпатии Ивана Васильевича и – сознательно или бессознательно – был его фактическим союзником в борьбе против воинствующего клерикального консерватизма.

Приближался 7000 год по старому летосчислению – предполагаемый «конец мира». Этого конца ждали повсюду в Европе. По католическим городам ходили толпы призывающих к последнему покаянию перед неминуемо грядущим Страшным судом. В просвещенной Флоренции раздавались мрачные проповеди неистового Савонаролы. Древняя пасхалия была доведена только до 7000 года – дальше она, как полагали составители, будет не нужна…

Митрополит Зосима оказался более дальновидным. Под его руководством была составлена новая пасхалия и разослана по русским церквам. В немедленный конец света митрополит не верил. Но на кафедре ему удержаться не удалось.

17 мая 1494 года Зосима «остави митрополию не своей волею». Оказалось, что составитель новой пасхалии «непомерно пития держашеся и о церкви Божий не радяше» [207] . Этому нельзя не подивиться. Ведь Зосима еще недавно был архимандритом и считался достойнейшим из кандидатов на митрополичий престол. Когда же это он успел пристраститься к «непомерному питию»? Загадка разъясняется, когда узнаем, что противники митрополита обвиняли его в ереси. Клерикальная оппозиция не простила ставленнику великого князя мягкого приговора новгородским «еретикам». Под давлением консервативных иерархов митрополиту пришлось оставить кафедру.

207

ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. С. 361.

Клерикальная оппозиция продемонстрировала свою силу. Но это было ее пирровой победой. Митрополитом стал Симон – игумен Троицкого монастыря, того самого, который еще недавно выступил против игумена Паисия. Новый митрополит просто-напросто боялся великого князя и ни в чем не смел ему перечить. Воинствующие клерикалы обманулись в своих ожиданиях. Вопрос о церковной реформе продолжал оставаться весьма актуальным.

Великий князь Иван Иванович Молодой страдал «камчюгою в ногах» – видимо, тромбофлебитом. Приехавший из Венеции лекарь-«жидовин» Леон взялся вылечить наследника. По словам летописца, он сказал великому князю-отцу: «не излечу его яз – и ты и мене смертию казнити».

Началось лечение. Леон давал своему пациенту «зелье пити», ставил банки – жег «сткляницами по телу», вливал какую-то горячую воду. Но медицина в XV веке была не всесильна. В ночь на 8 марта молодой великий князь умер. Нет оснований сомневаться в профессиональных качествах венецианского врача, еще менее – в его добросовестности. Берясь за лечение наследника главы Русского государства, Леон понимал, чем рискует. Казнь врачей-неудачников не была редкостью в Европе. Леон не был самоубийцей и, по всей вероятности, приложил все свое умение и старание. Но смерть пациента была приговором врачу. 22 апреля по велению великого князя Ивана Васильевича венецианскому лекарю «ссекоша» голову [208] .

208

ПСРЛ. Т. 18. С. 273.