Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…

–  Кто?

–  Лесник мой. Егор Полушкин.

–  Любопытно, - сказал начальник.
– Это я сниму. И полез за фотоаппаратом. Чувалов усмехнулся:

–  Пленки не хватит.

К вечеру они добрались до Егорова шалаша. Начальник переписал по дороге все Колькины сочинения и растратил всю пленку.

–  Значит, ты автор?
– допрашивал он Кольку.
– Молодец! Поэтом будешь?

–  Не-а.
– Колька застеснялся.
– Лесничим. Как Юрий Петрович.

–  За это ты вдвойне молодец, Николай!

Утомленный и немного обеспокоенный вниманием большого начальника, Егор тихо отодвигался от костра.

Чувалов был хмур, но Егор не обращал на это внимания. Его занимал незнакомый начальник, и он все думал, не допустил ли где промашки.

–  В Москве бывал когда, Егор Савельич?

–  В Москве?-Егор не умел так быстро перестраиваться.
– Чего там?

И Юрий Петрович с ходу поведал Егору печальную историю своей семенной жизни. Егор слушал, сокрушался, но ему все время мешало смутное упоминание о Москве. Поэтому он и переспросил:

–  Ну, дык, она-то в Москве?

–  Эй, заговорщики, уху хлебать!
– весело окликнул начальник.

Через неделю из Москвы пришел официальный вызов. Лесник водоохранного массива Егор Полушкин приглашался на Всесоюзное совещание работников лесного хозяйства за особые, видать, заслуги, поскольку |в лесниках ходил без году неделю.

–  Слона погляжу, сынок, - сказал Егор.

–  Слона глядеть - невелик прибыток, - проворчала Харитина.
– Ты главный ГУМ погляди: люди денег собрали и список составили, кому чего нужно.

Никого на Егоровых проводах не было, только Яков Прокопыч. У того своя просьба:

–  Докладывать придется - про лодочную станцию не забудь, товарищ Полушкин. Пригласи вежливо: мол, удобства, вода мягкая, лес с грибом. Может, кто из центра оживит нашу окрестность.

Совсем уж к поезду собрались - Марьица. Засветилась улыбкой еще сквозь двери:

–  Ах, Егор Савельич, ах, Тинушка! В Москву ведь, не в область.

–  Совершенно согласен, - сказал Яков Прокопыч.

Но не Яков Прокопыч Марьице сейчас был нужен. Она с Егора Полушкина, с бедоносца божьего, глаз масленых не сводила.

–  Егор Савельич, батюшка, тайно я тебе кланяюсь. И от мужа тайно и от сына тайно. Спаси ты нас, Христа ради. Угрозыск ведь Федора-то Ипатыча таскает. По миру ведь закруглить грозятся.

–  Закон уважения требует, - строго сказал Яков Прокопыч.

Егор промолчал. А Марьица заплакала и сестре в плечо уткнулась.

–  Пропадаем!

–  Скажи ты начальнику какому, Егор, - вздохнула Харитина.
– Родня ведь. Не сторонние.

–  А кто меня спросит?
– нахмурился Егор.
– Велико ли дело - лесник в Москву приехал.

Как ни плакала Марьица, как ни убивалась, ничего он больше не сказал. Взял чемодан - специально для Москвы самый большой купили, - попрощался, посил перед выходом и пошел на вокзал. А Марыща домой побежала.

–  Ну, что обронено?
– спросил Федор Ипатыч.

–  Отказал он, Феденька. Гордый стал больно.

–  Гордый?
– И желваки по скулам забегали.-Ну, добро, если гордый. Добро.

А Егор сидел у окна в вагоне, и колеса стучали: в Москву! в Москву! в Москву!..

Но пока не в Москву, правда, а в областной центр, на пересадку. И как раз в это время из областного того центра другой поезд отходил: с Юрием Петровичем у вагонного окна. И колеса тут по-иному стучали: в Ленинград! в Ленинград! в Ленинград!..

20

Не обнаружив в областном городе Юрия Петровича, Егор сразу утратил всю гордость и сел в московский поезд очень растерянным. Правда, билет ему Чувалов взял заранее и оставил в гостинице, где Егору этот билет и вручили с сообщением, что сам Чувалов отбыл в неизвестном направлении.

Впервые Егор ехал в купейном вагоне, где из бережливости не стал брать постель. Попутчики попались солидные, о чем-то калякали, но Егор разговора не поддерживал. Он не получил последних напутственных указаний от Юрия Петровича, и ому было не до разговоров. И ночь почти не спал и мыкался на голом тюфяке, опасаясь ворочаться, чтобы никого не разбудить.

К утру он весь занемел и прибыл в столицу в окостенолом состоянии.

Однако его опасения оказались преждевременными: в Москве Егора встретили и определили в гостиницу. Вам, вероятно, придется выступить в прениях, - сказал встречавший его молодой человек, когда они прошли в номер.

–  В чем?

–  В прениях.
– Молодой человек достал бумагу, положил на стол.
– Мы подготовили для вас кое-какие тезисы. Ознакомьтесь.

–  Ага, - сказал Егор.
– А зоопарк далеко?

–  Зоопарк?-недоверчиво переспросил молодой человек.
– По-моему, метро «Краснопресненская». Завтра в десять утра ждем в министерстве.

–  Загодя приду, - заверил Егор.

Встречавший ушел, а Егор, наскоро перекусив в буфете, расспросил, как проехать до станции «Краснопресненская», и не очень уверенно спустился на эскалаторе в метро.

В зоопарке он подолгу задерживался перед каждой клеткой, а перед слоновником замер. Вокруг менялись люди, приходили, смотрели, уходили, а Егор все стоял и стоял, сам себе не веря, что видит живого слона, Правда, слон этот не ходил по улицам, а стоял в крепко огражденном вольере, но вел себя свободно: обсыпался песком, фыркал и подбирал булки, что кидали ему дети через загородку. Егор следил за каждым движением слона, потому что очень хотел все запомнить и потом показать Кольке. Так следил, что даже служитель заинтересовался:

–  Что, мужик, хороша скотинка?

–  Это животная, - строго поправил Егор.

–  Верно.
– Служитель был пожилым, и Егор разговаривал с ним свободно.
– Не боишься?

–  А чего? Ты же не боишься?

–  Ну, помоги тогда. Потом в деревне хвастать будешь, что слона кормил.

–  Я в поселке живу.

–  Все равно похвастаешься.

Служитель провел Егора в зимнее помещение, где стоял еще один слон, поменьше. Он вкусно хряпал свеклу с морковкой и дважды вежливо обнюхал Егора черным крючочком хобота.

–  Умная животная!
– восторгался Егор.

Потом служитель провел Егора по зоопарку, рассказал, кого из зверей как и когда кормят. Сводил и в обезьянник, но там Егору не понравилось:

–  Орут.

Они вместо пообедали в столовой для сотрудников и окончательно подружились. Егор рассказал о совещании, о поселке и особо о Черном озере.

–  Раньше Лебяжьим называлось, а теперь - Черное.

–  Вымирает живая красота, - вздыхал служитель.-Одни зоопарки скоро останутся.

–  Зоопарк- это не то.