Июль 1942 года. Падение Севастополя

«У аппарата ВАСИЛЕВСКИЙ…

Докладываю следующее: по вашей шифровке о тов. Толбухине тов. Сталин принял решение освободить его от обязанностей начальника штаба фронта и временно до назначения нового начальника штаба исполнение обязанностей НШ фронта возложить на генерала Вечного. Военный совет фронта поставил вопрос об оставлении тов. Толбухина во фронте на должности помощника командующего фронтом по укомплектованию и формированию или же на должности заместителя командующего 47-й армии. Тов. Сталин и к тому и другому предложению отнесся отрицательно…

У аппарата армейский комиссар 1-го ранга МЕХЛИС:

Я считаю, что Толбухина не следует здесь оставлять и целиком согласен с мнением товарища Сталина…».

Начальником штаба фронта в конце концов стал генерал-майор П. П. Вечный.

По инициативе Л. З. Мехлиса полностью сменился и состав военных советов Крымского фронта и всех трех входивших в него армий. Постановлением ГКО членами военного совета фронта в дополнение к Ф. А. Шаманину были назначены секретарь Крымского обкома ВКП(б) B. C. Булатов и полковой комиссар Я. С. Колесов.

Сомнительная с точки зрения конечного результата перетасовка кадров коснулась и командующих армиями. Ее избежал лишь командующий 51-й армией генерал-лейтенант В. Н. Львов, несомненные достоинства которого не мог не оценить даже весьма подозрительно настроенный Мехлис. Он упомянул Львова в телеграмме Сталину в числе тех лиц, которые могли бы сменить Д.Т Козлова.

А вот на командующего 47-й армией генерал-майора К. Ф. Баронова пало особое подозрение. К его «разработке» представитель Ставки ВГК подключил особый отдел НКВД фронта, откуда вскоре получил специальное сообщение: БАРОНОВ, 1890 года, служил в царской армии, член ВКП(б) с 1918 года, утерял партбилет. В 1934 году «за белогвардейские замашки» исключен из партии при чистке, потом восстановлен.

Родственники тоже «замазаны»: брат Михаил — участник Кронштадтского мятежа, «врангелевец», живет в Париже. Другой брат — Сергей в 1937 году осужден за участие в «контрреволюционной организации». Жена — «дочь егеря царской охоты». Сам Баронов изобличался в связях с лицами, «подозрительными по шпионажу». Сильно пьет. Штабом почти не руководит. Часто уезжает в части и связи со штабом не держит.

И участь генерала была решена. Напрасна была его апелляция к представителю Ставки: просьбу Баронова оставить на фронте и на строевой работе Мехлис не пожелал даже выслушать.

В 44-й армии после выбытия в результате тяжелого ранения командарма генерал-майора А. П. Первушина его обязанности выполнял начальник штаба полковник С. Е. Рождественский. Мехлис отказался утвердить его в этой должности, и командующим 44-й армией стал генерал-лейтенант С. И. Черняк. Об истинной оценке их обоих представителем Ставки свидетельствует сделанная им, правда, уже после эвакуации из Крыма, запись:

«Черняк. Безграмотный человек, не способный руководить армией. Его начштаба Рождественский — мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта».

Война не научила Л. З. Мехлиса верить людям. Скорее наоборот: неудачи первого года войны явно обострили традиционную для него подозрительность, недоверие. С тем же жаром, с каким в свое время он слушателем Института красной профессуры разоблачал скрытых «троцкистов», а редактором «Правды» громил «правый уклон», представитель Ставки теперь выявлял и выкорчевывал «чуждые элементы», повинные, на его взгляд, в неудачах Крымского фронта. Он насадил без преувеличения атмосферу самого настоящего сыска, наушничества и негласного надзора, о чем свидетельствует хотя бы приводимый ниже документ, найденный нами в фондах ЦАМО.

Спецсообщение заместителю наркома обороны Л. З. Мехлису начальника особого отдела НКВД 44-й армии старшего батальонного комиссара Ковалева от 20 апреля 1942 года:

«Согласно вашего распоряжения (стилистические особенности сохранены. — Прим. авт.) мной изучены настроения командующего 44-й армией генерал-лейтенанта Черняка и члена военного совета 44-й армии — бригадного комиссара Серюкова в связи с состоявшимся заседанием военного совета Крымского фронта 18 апреля 1942 года.

После заседания, возвратившись к себе в землянку, Черняк в беседе с начальником штаба Рождественским, высказывая свое недовольство, заявил так:

„Как мальчишку гоняют при всех подчиненных. Если не ладно — научи, а зачем это делать на совещании“. (Все выделения сделаны рукой Мехлиса).

И далее:

„Хоть иди ротой командовать. „Засыпался“, но ничего, в Москву отзовут“…

На второй день, днем в беседе с генерал-майором Наненшвили Черняк жаловался на придирчивое к нему отношение со стороны тт. Мехлиса и Козлова…» [402] .

402

Рубцов Ю. В.Указ соч. с. 100.

Из текста специального сообщения ясно, что подслушивались разговоры и других должностных лиц, в том числе члена военного совета армии, начальника политотдела. Слежка была тотальная. Выразительна и многообещающа резолюция Мехлиса на документе — «Хранить».

Армейский комиссар активно «чистил» кадры. А одновременно воевал… с пленными. И не шутя почитал это за геройство, за доблесть. Иначе, наверное, не стал бы писать об этом сыну (оправдывая себя, правда, соображениями отмщения):

«В городе Керчи до 7 тысяч трупов гражданского населения (до детей включительно), расстреляны все извергами фашистами (во время оккупации в 1941 году. — Авт.). Кровь стынет от злости и жажды мстить. Фашистов пленных приказываю кончать.

И Фисунов (начальник секретариата Мехлиса. — Авт.) тут орудует хорошо. С особым удовлетворением уничтожает разбойников».

В конечном счете подобный стиль в работе с людьми обернулся огромными потерями.

В целом в ходе февральских и мартовских наступлений были достигнуты лишь незначительные тактические успехи в улучшении позиций. Кой-Асанский узел вражеской обороны так и не был преодолен. Равновесие сил было очевидным. Простое перемалывание живой силы не могло привести к решительной победе одной из сторон. Для достижения победы необходимо было создавать огневое превосходство, а силы и средства фронта были израсходованы в бесплодных атаках.

На 10–12 дней командование фронта решило отказаться от наступательных действий, дать отдохнуть войскам. Представитель Ставки Л. З. Мехлис в это время «заменил» начальника штаба фронта Ф. И. Толбухина генерал-майором П. П. Вечным, командующего 47-й армией С. И. Черняка генерал-майором К. С. Колгановым, командующего 44-й армией С. Е. Рождественского генерал-майором С. И. Черняком. Перетасовка этих и других командиров вряд ли была оправданна. 44-ю армию из второго эшелона поставили в общую линию фронта, ширина которого была 18–20 км; на каждую армию приходилось по 6 км, где действовали 5–7 дивизии. Образовалась чрезмерная плотность войск, тыловых частей и учреждений. Сюда же были переброшены запасные полки всех трех армий, армейские курсы. Маневр войск практически был исключен, затруднено обычное движение транспорта.