Июнь 41-го. Окончательный диагноз

А вот еще один старший офицер, и тоже из 4-й танковой дивизии:

«Вечером 29.06.41 на участке 2-го батальон 25-го мотопехотного полка (12-я танковая дивизия вермахта. — М.С. ) взят в плен русский полковник, который сказал, что он Bessarabier (уроженец Молдавии?) и что перешел к нам добровольно, потому что он не согласен с советской идеей. По этой причине он сорвал свои знаки различия. Он показал, что был начальником артиллерии 4-й тд 10-й Армии (вероятно, начальник артиллерии 4-й тд полковник Ефим Иванович Цвик. — М.С. ). Артиллерия дивизии состоит из одного гаубичного полка с 12-см и 15-см орудиями. Его дивизия с боями отступала из Белостока до Минска. С армейским командованием у него с 26.06 связи больше не было.

Дивизия (т. е. командиры немецкой дивизии) через переводчика побудила русского полковника вернуться в свою часть и сказать, что сопротивление бессмысленно и что русских пленных не расстреливают. Без долгих размышлений русский полковник согласился на это. Сегодня около 5 утра он был послан на участке 2-го бтл 25 мпп к русским войскам. Через два часа в этом месте было доложено о большом количестве перебежчиков. Связано ли это с деятельностью полковника, сказать пока нельзя. При допросе через переводчика этот полковник еще сказал, что, по его мнению, вся русская армия развалится через 12 дней».

Для полноты картины приведем и ту фразу из Боевого донесения штаба 12-й танковой дивизии вермахта, которая идет вслед за прогнозом о сроках развала Красной Армии: «Три русских солдата, перешедшие на нашу сторону ранним утром 30.06., сказали, что они из 251-го стрелкового полка (номер явно неверный. — М.С. ) . Последние 5 дней они не получали никакой пищи, и когда они должны были идти в атаку на немцев, они отказались выполнять приказ своего лейтенанта и застрелили его». [431]

К сожалению, пока еще не введены в научный оборот протоколы допросов генерал-майора Зыбина, командира 36-й кавдивизии — еще одного соединения, входившего в состав КМГ Западного фронта. Допросов было много: сначала в немецком плену, куда он попал в июле 1941 г., затем — в ходе следствия и суда, который в августе 1946 г. приговорил бывшего генерала к расстрелу «за потерю управления дивизией и антисоветскую агитацию в плену». [432]

Развязка

В упомянутом выше докладе командира 11-го мехкорпуса генерал-майора Мостовенко боевым действиям 6-го мехкорпуса уделено ровно два предложения: «Наступление 6 МК успеха не имело. 4 ТД продвинулась до Кузница и стала отходить». К этим двум фразам можно добавить еще одну: «33 ТД распоряжением командира подвижной группы генерал-майора Болдина была подчинена командиру 6 МК». [414] После этого в распоряжении Мостовенко осталась 29-я танковая, понесшая ранее тяжелые потери в бою у Конюхи, и 204-я моторизованная дивизии. Этими силами 11 МК достаточно успешно контратаковал противника — на оперативных картах немецкого Генштаба за 24–26 июня отчетливо видно, как линия фронта южнее Гродно сначала останавливает свое движение, а затем начинает «продавливаться» на север, к пригородам Гродно. Правды ради надо все же отметить, что противником двух советских дивизий был один пехотный полк 8-й пд вермахта.

Несравненно хуже развивались события к востоку от Немана, где пехота противника продолжала свое безостановочное продвижение. Оперативная сводка 8 АК вермахта в 15–45 25 июня констатирует: «8-й армейский корпус, не встречая сопротивления противника, частями 28 пд подходит к Oстрино (н.п. за р. Котра, в 46 км восточнее Гродно. — М.С. ) , а частями 161 пд выходит к Радунь (н.п. в 85 км северо-восточнее Гродно. — М.С. )… Планы на 26.06: частям 161 пд дойти до Лида, 28 пд дойти до района южнее Лида, 8-я дивизия в зависимости от ситуации у соседа справа (т. е. в полосе 20 АК, отражающего основной удар советских танковых соединений. — М.С. ) или дальше прикрывать правый фланг, либо выйти в район юго-восточнее Лида». Раздумья не были долгими, и уже поздним вечером 25 июня принимается решение: «Приказ по корпусу № 4.

9-я Армия поворачивает на юг, чтобы воспрепятствовать отходу войск противника с выходом через р. Неман на север и северо-восток. Для решения этой задачи 8 АК переходит к обороне на рубеже р. Неман, на фронте от Гродно до Мосты». [412]

Слова «переходит к обороне» означали в данном случае наступление (марш) частей 28-й пд и левого фланга 8-й пд (161-ю пд было решено оставить в районе г. Лида и переподчинить ее командованию 5 АК) от рубежа Озеры, Острино на юг с выходом на правый берег р. Неман в полосе Лунно, Мосты. Командование советской 3-й Армии своевременно оценило намерения противника и нависшую угрозу окружения. Первым ответным действием было «перебазирование» самого командования. Генерал Мостовенко в своем докладе описывает это так: «Командармом-3 были мне подчинены остатки (отряды) 85-й и 56-й стрелковых дивизий… С 25.6. связи со штабом 3-й Армии не имел. Командарм-3 выехал через Лунно на восток» [141]. Не один только Мостовенко потерял связь с генералом В. Кузнецовым, в оперативных сводках штаба Западного фронта начинает монотонно повторяться фраза: «Данных о местонахождении и действии частей 3-й Армии не поступило».

Завершая разговор об оперативном искусстве командования 3-й Армии, приведем еще один документ. Это донесение командира 209-й моторизованной дивизии (17 МК) полковника Муравьева в штаб фронта, подписанное 25 июня в 22.30. Две странички из школьной тетради «в клеточку», исписанные размашистым крупным почерком. Строго говоря, вся история разгрома Западного фронта исчерпывающе изложена в этом донесении, поэтому приведем его полностью, от первого до последнего слова:

«Командующему войсками Западного Особого военного округа генералу армии т. Павлову

Доношу:

1. Всякое управление со стороны командарма-3 утеряно. Ко мне обращаются ежедневно сотни командиров, разыскивающих штарм-3, в том числе обратился 25.6.41 начальник штаба ВВС 3-й Армии и начальник 3-го отдела (военная контрразведка. — М.С. ).

2. Точно почти такое же положение в 4 СК (в состав корпуса входили 56-я, 85-я и 27-я стрелковые дивизии. — М.С. ).

3. На фронте Радунь, Волковыск противник особой активности не проявляет, а вопрос исключительно в потере управления. Бежит масса начсостава и рядового, причем никто из них живого немца не видел (это не преувеличение, т. к. восточнее линии р. Неман, р. Свислочь немецких частей, за исключением разведывательных групп, на тот момент еще не было. — М.С. ) , а исключительно — «немец бомбардирует, не дает жить». На самом деле потери от действий авиации наземных войск при настоящих военных действиях крайне незначительные. Как пример, 209-я мд в течение 22–25.6.41 систематически подвергается налетам авиации и имеет за эти дни 7 убитых и 12 раненых. Я в течение этих дней задержал до 3000 человек вооруженных, здоровых бегущих людей исключительно от авиации, а не от наземных войск.

4. На фронте Лида, Слоним в течение 22–25.6 кроме действий авиации [противника] я больше ничего не установил.

Прошу:

Создать заградотряды, выслав ответственных командиров фронта на определенные участки, а сейчас вся эта неуправляемая масса сеет панику о несуществующих восстаниях в местечках, парашютистах и авиационных десантах, что крайне вредно отражается на подходящие новые части, [на] население. Эти слухи, абсолютно невероятные, глубоко проходят в пределы Советского Союза. Полевым войскам крайне трудно заниматься работами по возвращению на фронт бегущих без всяких к тому причин». [426]

Финальная черта под несостоявшимся контрнаступлением КМГ Болдина была подведена в 16–45 25 июня, когда из штаба фронта была отправлена следующая телеграмма: «В 3-ю и 10-ю армии. Командиру 6-го механизированного корпуса. Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь Слоним. Свяжитесь [по] радио c Голубевым (командующим 10-й Армией) и непосредственно со мною. Начале движения, утром 26 и об окончании марша донесите. Радируйте состояние горючего и боеприпасов». [433] Этот приказ был составной частью решения об общем отводе войск 3-й и 10-й Армий из «Белостокского выступа» на рубеж Молодечно, Лида, р. Щара. Решение, которое могло бы пойти на пользу, если бы его приняли дней за десять до 22 июня. Вечером 25 июня отводить войска на восток было уже поздно, да и отводить-то было практически некого…

Тем же вечером 25 июня (только позднее, в 23–30) командование 9-й Армии вермахта приняло решение повернуть 8-ю и 28-ю пехотные дивизии на юг, «чтобы воспрепятствовать отходу войск противника с выходом через р. Неман на север и северо-восток». Пехотные дивизии 4-й Армии вермахта к вечеру 25 июня вышли к южному берегу р. Нарев и в ряде мест уже форсировали ее. Таким образом, для отвода советских войск оставалось узкое «бутылочное горло» шириной в 50–60 км, осью которого было шоссе Белосток, Волковыск, Слоним. Дорогу нещадно бомбила немецкая авиация. Даже в оперативных сводках и донесениях штабов вермахта, т. е. там, где по определению не место эмоциям, появляются такие записи: «По сообщению 7 АК, дорога Белосток, Волковыск, там, где она проходит по лесу, забита обломками разбитого противника. 139 орудий (из них 60 тяжелых), 150 танков (из них 30 сверхтяжелых) были насчитаны на участке дороги длиной 14 км. Картина уничтоженной живой силы ужасней, чем в Дюнкерке… По сообщениям экипажей «штук», дорога выглядит ужасно. У русских неописуемые потери…»