Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.

Задача ВВС Северного фронта была поставлена директивой Ставки ГК от 24 июня:

«‹…› непрерывными налетами днем и ночью разгромить авиацию противника и ликвидировать аэродромы в районе южного побережья Финляндии» [763].

По плану в первом ударе на рассвете должны были принять участие 12 бомбардировочных и 5 истребительных авиаполков, в которых насчитывалось 375 бомбардировщиков и 165 истребителей, всего 540 самолетов. Но вылететь сумели только около 300 (55 %). В течение 25 июня, когда СССР еще не находился в состоянии войны с Финляндией, было выполнено 460 самолето-вылетов, из них 236 вылетов бомбардировщиков. По докладам экипажей, они уничтожили на 18 аэродромах 30 финских самолетов и 11 сбили в воздушных боях. Наши потери составили 24 бомбардировщика и 4 истребителя [762]. За шесть июньских дней против 39 финских аэродромов (некоторые из них подверглись 8-10 налетам) были совершены 992 самолето-вылета. В результате первой столь масштабной операции советских ВВС, по докладам наших летчиков, им удалось уничтожить 70 финских самолетов, потеряв при этом около 40 своих. С учетом наиболее оптимистичных докладов экипажей число уничтоженных и поврежденных вражеских самолетов доходило до 130, причем среди них были не только финские, но и немецкие машины. Если учесть, что Финляндия тогда имела в строю 225 боевых самолетов, можно констатировать, что она понесла значительный урон [764].

Однако реальные финские потери оказались несопоставимы с советскими данными. Оказывается, в первый день советскими бомбами был поврежден всего один трофейный советский бомбардировщик СБ [765]. Тогда же один финский истребитель разбился при вынужденной посадке, другой потерпел катастрофу на взлете, а еще несколько получили в воздушных боях пулевые пробоины. 28 июня при вынужденной посадке разбился еще один их истребитель. Всего за период с 25 по 30 июня получили повреждения различной степени 12–15 финских самолетов. Только один из них пришлось ремонтировать больше года, а остальные быстро вернулись в строй [766].

Главной причиной низкой результативности ударов по аэродромам был недостаток достоверной разведывательной информации, слабая подготовка экипажей, их неумение найти нужные цели. Гораздо сильнее досталось от советских бомб финским городам. Так, 25 июня в Турку погибли 13 мирных жителей, а еще 29 были ранены [767]. На следующий день этот город пострадал еще сильнее, там погибло 114 и получили ранения примерно 500 человек, в большинстве своем из гражданского населения.

За те же шесть дней советская авиация безвозвратно потеряла 20 истребителей и 51 бомбардировщик. При этом погибли больше 100 летчиков, в том числе 5 командиров эскадрилий [768]. Не все эти самолеты были сбиты или разбились. Истребитель И-153, пилотируемый младшим лейтенантом В.И. Поздняковым, очевидно, потерял ориентировку и в 8 часов утра 25 июня приземлился на финской территории. Не желая сдаваться в плен, летчик застрелился, а его совершенно исправный самолет достался финнам в качестве трофея [769].

Налеты на аэродромы и города, жертвы среди финского населения были немедленно использованы агрессивными кругами Хельсинки в качестве удобного предлога для официального объявления войны Советскому Союзу.

Воздушную операцию с такими незначительными результатами ценой столь тяжелых потерь никак нельзя назвать успешной. А германские ВВС существенно превосходили финскую авиацию в количестве и качестве материальной части и в боевом опыте пилотов. Нельзя забывать, что их самолеты базировались далеко от границы и перелетели на передовые аэродромы только за день до нападения. Учитывая более сильную немецкую ПВО, подразделения которой к тому же имели боевой опыт, надеяться на более результативные действия нашей авиации против люфтваффе, не говоря уж о захвате господства в воздухе, никаких оснований нет.

М. Мельтюхов же выразил сожаления, что Сталин упустил свой шанс внезапным нападением в корне изменить обстановку в начале войны в нашу пользу. На чем основана его уверенность в успехе нашего упреждающего удара на юго-западном направлении, совершенно непонятно. На количественном превосходстве Красной Армии в технике? Напомним, что войска Юго-Западного и Южного фронтов, немногим уступавшие ГА «Юг» в численности личного состава, но намного превосходившие ее по количеству дивизий, орудий и минометов и самолетов (по танкам — в шесть раз!), тем не менее потерпели поражение на киевском направлении в конце июня 1941 г. (см. Приложение 10). С нашей точки зрения, такого шанса у Сталина не было и в помине, и он сам это прекрасно понимал. Потому не только не собирался нападать первым, но и стремился любой ценой отодвинуть срок неминуемого столкновения как можно дальше.

Политическое и военное руководство СССР, конечно, сознавало, что схватки с гитлеровской Германией было не избежать, поэтому к войне готовились, и готовились серьезно. Но для устранения крупных недостатков РККА, столь рельефно проявившиеся в войне с Финляндией, и проведения задуманной реорганизации вооруженных сил и перевооружения их на новую технику требовалось много времени. Ввязываться в войну в 1941 г., располагая армией, находящейся в процессе масштабной реорганизации и перевооружения, было просто невыгодно. Время тогда определенно работало на СССР. Поэтому делалось все, чтобы оттянуть войну и обеспечить наиболее благоприятные условия для вступления в нее СССР на этот случай. По свидетельству В.М. Молотова, подготовку к неизбежной войне с Германией вели:

«Иначе зачем нам еще в мае месяце надо было из глубины страны перебрасывать в западные приграничные военные округа в общей сложности целых семь армий? Это же силища великая! Зачем проводить тайную мобилизацию восьмисот тысяч призывников и придвигать их к границам в составе резервных дивизий военных округов?» [770].

При этом Молотов признался, что срока германского нападения «точно не знали» и делали все, чтобы оттянуть войну. А в результате: «Время упустили, опередил нас Гитлер!» Спрашивается, в чем опередил? Обычно эти слова Молотова интерпретируют однозначно — опередил в нападении. Молотов не военный человек (о каких семи армиях он говорит?), в беседе он не считал нужным уточнять, в чем их опередил Гитлер — в развертывании или в сосредоточении. Или он имел в виду завершение реорганизации и перевооружения армии? Опередил и баста. Такая расплывчатая формулировка оставляет широкое поле для интерпретаций.

Этим и пользуются сторонники упреждающего удара. Они всячески подчеркивают готовность Красной Армии к нанесению такого удара даже наличными силами — приписников то призвали. Их неуемная фантазия, с помощью которой они пытаются дурить голову читателям, просто поражает. То, что во многих танковых дивизиях нет ни танков, ни автотракторной техники, а в артполках — средств тяги, они не учитывают (вероятно, надеются пополнить войска за счет трофеев). Например, М. Солонин предположил, что Сталин решил напасть на Германию 22 июня 1941 г. Для доказательства он использует текст Указа Президиума Верховного Совета СССР, в котором было сказано: «Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года». Согласно его бредовой версии, Сталин, оказывается, запланировал на 22 июня серию провокаций с бомбежкой советских городов советскими летчиками на немецких самолетах, якобы специально закупленных для этой цели. В этот же день вводится в действие план прикрытия госграницы с одновременным ударом ВВС Красной Армии по заранее намеченным объектам на сопредельной территории. Советские войска наносят внезапный удар по группировкам вермахта, сосредоточенным у советской границы. А еще через неделю (1–3 июля) полностью отмобилизованные и развернутые войска четырех советских фронтов переходят в полномасштабное победоносное наступление [771]. Увы! Гитлер упредил Сталина.

Эпигоны Резуна все мероприятия по укреплению обороны со сроками их выполнения с 15 мая и позже рассматривают как подготовку к нанесению упреждающего удара по Германии. Но в логике существует правило: «После этого — не обязательно значит, что вследствие этого». Вот и постановление СНК СССР о призыве на учебные сборы 975 870 военнообязанных запаса «резунисты» привязали к упомянутой записке только потому, что призыв предлагалось начать с 15 мая. При этом они «забывают» упомянуть, что Постановление о призыве было утверждено Политбюро ЦК ВКП(б) еще 8 марта 1941 г. Утверждено, значит, все расчеты и проект постановления готовились в феврале, когда ни о какой войне летом 1941 года в СССР никто всерьез не думал. Поэтому и призыв на учебные сборы первоначально предполагалось провести последовательно, в несколько очередей в сроки с 1 июня по 20 октября с привлечением на них 903 806 человек. К проведению сборов привлекались 61 стрелковая дивизия и другие части Красной Армии. При этом третью очередь сборов в резервных стрелковых дивизиях планировали начать в период с 5 сентября до 20 октября 1941 г. Приписники призывались: для соединений и частей, кроме саперных, строительных, автотранспортных, на 45 дней (всего 754 896 человек), для последних — 60 дней, а для инженерно-аэродромных батальонов — на 90 дней. Цель сборов проста и понятна. У нас были миллионы военнообязанных, никогда не проходивших обучение военному делу. Их надо было готовить с нуля. Других предполагалось переподготовить в духе современных требований. Если проследить динамику первоначально планируемого призыва, растянутого на пять месяцев, то он не особенно отличался от проведенных учебных сборов в предшествующие годы. Установление точных сроков их проведения возлагалось на военные советы округов [772]. При этом им разрешалось, учитывая интересы народного хозяйства и местные условия, вносить изменения в указанные сроки проведения сборов и в количество людей, привлекаемых по каждому соединению и отдельной части, но не превышая общего количества людей, привлекаемых на сборы. Более того, командирам частей предписывалось заблаговременно ставить в известность руководителей промышленных предприятий, колхозных и совхозных хозяйств о предстоящем привлечении на учебные сборы военнообязанных от указанных предприятий и хозяйств. Какая же это скрытая мобилизация, которая, согласно Наставлению по мобработе, должна проводиться без доведения об этом до всеобщего сведения? Читатель, очевидно, еще помнит, в каком объеме и как проводилась скрытая мобилизация под видом БУС перед польской кампанией.

По свидетельству А.М. Василевского, нарком обороны полностью использовал предоставленные ему законом права на призыв в армию некоторых возрастов из запаса для участия их в учебных сборах или маневрах [773]. Согласно справке мобуправления Генштаба сборы планировали провести в 94 дивизиях 14 военных округов (самый поздний срок начала — 20.8). Так, в ЗапОВО сборы намечали проводить только в четырех дивизиях трех стрелковых корпусов окружного подчинения, начиная с 1 июня. В КОВО к проведению сборов привлекалось 26 дивизий: три — с 15.5, 12 — с 20.5, 9 — с 1.6 и одна — 15.7; в МВО (привлекалось 10 дивизий) начало сборов-с 15.6, последние три дивизии- 10.8; в ЛенВО (4 дивизии) начало — с 5.7, последняя — с 15.8. В дивизиях военных округов, расположенных в глубине страны, сборы в основном начинались с 1 июня [774]. Кстати, по свидетельству М.В. Захарова, к 22 июня более 30 тыс. человек после завершения сборов убыли из войск. Поэтому считать, что решение о призыве на сборы, принятое 8 марта, касалось именно БУС в рамках подготовки тс нанесению упреждающего удара по Германии, совершенно неправомерно.

И лишь в мае 1941 г., учитывая продолжающееся, по данным советской разведки, сосредоточение германских войск на территории генерал-губернаторства (бывшей Польше), было принято решение увеличить количество дивизий, артиллерийских частей и армейских управлений, проводящих сборы приписного состава, а сами сборы начать в период с 1 по 15 июня. Это было, в известной мере, уступкой Сталина в ответ на настойчивые требования военного руководства. А как иначе можно было реагировать на все возрастающую угрозу со стороны Германии? Но и с этого момента нельзя говорить о скрытой мобилизации под видом БУС, так как таковая заключается в планомерном и своевременном переходе каждой отдельной войсковой части, штаба, управления, учреждения и всей Красной Армии с организации и штатов мирного времени на организацию и штаты военного времени. Да, укомплектованность большинства соединений личным составом (кстати, в основном необученным), в которых проводились сборы, была доведена почти до уровня штатов военного времени. Но и только. А переход на штаты военного времени не осуществлялся. Для этого надо было укомплектовать соединения автотранспортом, средствами тяги, конским составом, провести и другие мероприятия.