Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.
Шрифт:
Однако в связи с реорганизацией, перевооружением и изменением схем развертывания менялись штаты частей и соединений и пункты (районы) их дислокации. А значит, менялись места и сроки подачи мобресурсов при отмобилизовании войск и переводе их на штаты военного времени. Все расчеты и согласования по поставке мобресурсов, отработанные к февралю-марту 1941 г., большей частью оказались бесполезными, так как они уже не соответствовали утвержденным срокам приведения частей и соединений в боевую готовность. К тому же в составе округов появились вновь сформированные части и, наоборот, некоторые части были расформированы.
В западных приграничных округах на вновь присоединенных территориях ощущался дефицит мобресурсов военнообязанных, особенно по специалистам родов войск. Поэтому пришлось планировать приписку их из внутренних областей страны. В связи с несовпадением размещения ресурсов военнообязанных с потребностью в них возникла необходимость
«‹…› Военнообязанных коренных жителей территории Западной Белоруссии разрешается, при тщательном отборе, обращать на укомплектование боевых частей, если для них по срокам готовности невозможен завоз других ресурсов и на укомплектование тыловых частей и учреждений, в том числе и войсковых тылов» [479].
При этом военнообязанных местных национальностей разрешалось после тщательной проверки приписывать к боевым и тыловым частям рассредоточенно, не создавая национальных подразделений. Аналогичные указания были отданы и другим округам.
Совсем по-другому решался вопрос в отношении бывших национальных армий Прибалтийских государств, присоединенных к СССР. На основе решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР приказом наркома обороны № 0191 от 17 августа 1940 г. армии Эстонской, Латвийской и Литовской ССР были преобразованы в стрелковые территориальные корпуса. Предполагалось в течение одного года очистить их от неблагонадежных элементов и после переподготовки комсостава превратить в экстерриториальные, формируемые на общих основаниях. Из соединений бывшей эстонской армии был сформирован 22-й ск, вошедший в состав 27 армии [81] . Соответственно, были также сформированы 24-й Латвийский и 29-й Литовский корпуса, каждый в составе двух стрелковых дивизий численностью 6 тыс. человек [82] . В каждом корпусе (вместе с корпусными частями) насчитывалось по 15 142 человека.
81
К началу войны в 22-й ск входили: 180-я и 182-я сд, 614-й кап, 103-й озадн, 202-й осапб, 415-й обе, 22-я окаэ.
82
24-й Латвийский ск (27-я армия): 181-я и 183-я сд, 613-й кап, 111-й озадн, 511-й осапб, 305-й обе. 29-й Литовский ск (11-я армия): 179-я и 184-я сд, 615-й кап, 306 осапб, 473-й обе. В составе Латвийского и Литовского корпусов сверх указанных выше частей имелось по одному кавполку численностью 1175 человек каждый.
Командующий войсками ПрибОВО в связи с разработкой мобпланов в частях округа отдал следующие указания:
‹…› 7. Части 22, 24 и 29 ск мобпланов не разрабатывают. Ведение мобилизационной переписки с этими частями КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещаю» [480].
Комплектование частей РККА комначсоставом по штатам военного времени планировалось осуществлять путем перемещения кадра внутри части, как правило, на ступень выше (и выделения его в другие части), сводя некомплект к низшим должностям, которые замещались командирами, призванными из запаса. Приписка личного состава для частей, не существующих в мирное время, согласно инструкции, осуществлялась к тем частям, на которые возложено их формирование. Например, 56-й корпусной артполк ЗапОВО, содержавшийся в мирное время по штату 8/42-А, должен был развернуться по штату военного времени (08/40) на третий день мобилизации (М-3). Одновременно на его базе к М-6 развертывался 29-й артполк (по штату военного времени 08/41) с артпарком, а к М-10 — 39-й запасный артполк, начсостав для которого выделялся уже распоряжением округа [481].
В целом для реализации мобплана МП-41 требовалось призвать из запаса до 5 млн. человек, в том числе около 600 тыс. командиров и 885 тыс. человек младшего начальства. В связи с реорганизацией и перевооружением войск приписники в качественном отношении не в полной мере отвечали возросшим потребностям вооруженных сил. В первую очередь это касалось большинства командиров запаса, которые нуждались в переподготовке. В сентябре 1940 г. задачу обучения военнообязанных запаса переложили с Осоавиахима непосредственно на Красную Армию. Но за короткое время, отпущенное до начала войны, успеть удалось немного. Редким исключением стали проведенные в 1941 г. сборы 25 тыс. младших командиров.
После объявления мобилизации военнообязанным было предписано, минуя военкоматы, явиться прямо в свои части.
При этом на всякий случай туда направлялось на 15 % больше людей, чем требовалось по штату. Такая мера себя не оправдала: некоторые части оказались недоукомплектованными, в то время как другие получили избыток личного состава. Кроме того, это затрудняло контроль за явкой призывников со стороны военкоматов и не давало им возможности своевременно принять меры к розыску уклонившихся от призыва [83] . А таких было немало. Только в ЗапВО и КОВО так и не явились в свои части свыше 200 тыс. мобилизованных. По этой же причине на Западный фронт прибыли 3902 офицера запаса, или лишь 44 % от их необходимого числа [482].83
Многие приписники не прибыли в свои части не по злому умыслу, они их просто не нашли в связи с началом боевых действий.
Разработка М П -41 осложнялась еще и тем, что его важнейшая часть — мобилизационный план развертывания военной промышленности, весной 1941 г. пролежавший больше месяца в столе Председателя Комитета Обороны К.Е. Ворошилова, так и не был отработан к началу войны [483]. Достаточно сказать, что Постановление ЦК партии и Правительства «О плане накопления госрезервов и мобзапасов да 1941 год» было принято только в июне. И наша промышленность, лишь накануне войны частично переведенная на расширенное производство боевой техники, вооружения, боеприпасов, не успевала обеспечивать вновь формируемые и развертываемые соединения необходимыми видами вооружения, в том числе средствами противовоздушной и противотанковой обороны, связи, а также автотракторной техникой. Поэтому значительная часть соединений к началу войны оставалась неукомплектованной личным составом, вооружением и боевой техникой даже по штатам мирного времени, не говоря уже о военном. В результате уже в мирное время появилось большое количество ограниченно боеготовых или даже небоеготовых частей и соединений. Объявленная после начала войны мобилизация, не обеспеченная людскими и материальными ресурсами и проведенная в условиях, весьма далеких от мирного времени, только умножила их количество.
К 22 июня 1941 г. укомплектованность Красной Армии личным составом составляла 61 % от штата военного времени, а в западных приграничных военных округах — и того меньше, лишь 55 %. Имевшиеся в войсках и на складах запасы боевой техники и вооружения позволяли обеспечить армию после мобилизации артиллерийскими орудиями — на 75–96 %, танками — на 61 %, боевыми самолетами — на 67 %, автоматами и крупнокалиберными пулеметами — на 30 % от штатной потребности. Да и этот уровень мог быть достигнут только при условии полного выполнения намеченных планов поставок мобресурсов. Не лучше обстояли дела и с транспортом. Даже с учетом выполнения в полном объеме плана поставок техники из народного хозяйства в армии не хватало 32 % автомобилей и 55 % тракторов [484].
Наиболее напряженное положение с обеспечением артиллерийских частей мехтранспортом и средствами мехтяги сложилось в западных приграничных округах. Из-за неразвитости коллективных хозяйств и отсутствия МТС на вновь присоединенных территориях автотракторная техника могла поставляться в основном только из областей европейской части СССР. В целях обеспечения этих округов пришлось спланировать перевозку до 100 ООО единиц мехтранспорта. Но сроки возможной их поставки из районов приписки зачастую значительно превышали установленные сроки моб-готовности частей. Например, срок мобготовности части определен М-3, а поступление техники и мехтранспорта — не ранее М-5. Во многих случаях мехтягу приходилось заменять конной. Но не все так просто было и с лошадьми. Вот что говорилось о них в мобплане МП-41:
«Потребность в конском составе на укомплектование частей до штатов военного времени составляет — 671 770 лошадей.
Для покрытия этой потребности из народного хозяйства должно быть изъято до 20 % от числа годных лошадей» [485].
Решение этих вопросов упиралось в низкую пропускную способность железных дорог западного направления. Например, в КОВО на ст. Жмеринка с востока ежесуточно могло подходить 100–120 пар поездов, а выходить на запад вполовину меньше. То же самое и на ст. Коростень, соответственно — 96 и 48 пар поездов. Аналогичное положение сложилось и в других западных военных округах. Приграничные железнодорожные районы были мало приспособлены к массовой выгрузке войск, что ограничивало возможности по подаче снабженческих грузов в мирное время и осуществлению войсковых оперативных перевозок в военное. Так, пропускная способность Литовской железной дороги, подходящей к границе, составляла всего 84 поезда в сутки. Для сравнения: железные дороги Германии, ведущие к границе Литвы, были способны пропустить 220 поездов в сутки.