Из бездны

– Мы выбрали имя Сундар, – как ни в чем не бывало продолжил погонщик, – но судьба распорядилась иначе. В нашу деревню явился ракшас. Он был изранен, ослаблен. Капли его черной крови падали и превращались в ядовитых змей. А следом нагрянула охота во главе с твоим отцом. Ты тоже был там – этакий бурдюк на лошади. Я тогда подумал, что никогда не видел таких толстых людей.

Раджа что-то обиженно хрюкнул, но побоялся ответить – след от плети до сих пор горел огнем.

– Ракшас рассказал мне, как все будет.

Неожиданно деревья расступились, и перед путниками раскинулась узкая заболоченная долина. Опустевшие хижины с провалившимися крышами медленно сползали во влажный овраг, раскинувшийся посередине.

– Он знал, что загнал себя в ловушку: эта долина окружена неприступными скалами. Ракшас понимал, что его схватят, поэтому поведал мне будущее. Как, заковав его в цепи, вельможи и укротители будут праздновать победу над асуром. Как будут пытать изгоев и глумиться над ними. Как молодой раджа возжелает юную неприкасаемую и натравит лааш на всех, кто попытается вмешаться. Он не захочет ее брать живой – побоится запятнать свою карму скверной, а потому велит удушить неприкасаемую и лишь затем возляжет с ее еще теплым телом. И ракшас предложил мне сделку. Все, что я мог делать тогда – это стоять и смотреть, как сначала ты, повелитель, а потом и солдаты из свиты твоего отца надругались над беременной Сидиси, в чьем мертвом чреве доживал последние секунды мой нерожденный Сундар… Но ракшас обещал, что я стану лучшим погонщиком Каяматпура. Обещал, что мои лааш будут самыми послушными и крепкими от Ачери до пустынных земель. Что смогу оплатить наложницу-убийцу для твоего отца, подкупить поваров, что отравят еду твоего брата. Лишь ты, оградившись толпами мертвецов, оставался недосягаемым. Однако еще ракшас пообещал, что однажды ты, раджа, обратишься ко мне с заказом… Он обещал мне месть.

Последние несколько шагов мертвецы преодолели едва ли не бегом, резко затормозив у самой лужи в центре покинутого селения. Лааш наклонили паланкин вперед, швырнули груз в грязный овраг, и правитель Каяматпура шлепнулся в черную затхлую воду. Почти синхронно мертвецы размотали бинты на лицах. Под маской каждого прятались наросты, поглотившие надбровные дуги, губы и нос – точно такие же, как у Амрита.

– Они… изгои! – хрипел раджа, отплевываясь…

– Да, раджа, они тоже. Я забальзамировал свою семью, а ракшас научил меня, как их воскресить. Всех, кто погиб от твоей руки. Я хранил их тела ради этого дня – чтобы они тоже увидели, чем все кончится. Сидиси… По твоей милости она присутствовать не смогла.

– Что? Что изгой мог предложить ракшасу?

– Свободу, – промурлыкало откуда-то сверху. Асур изящно спрыгнул со скалы, приземлившись в шаге от края оврага.

– Ты! – удивленно ткнул пальцем раджа. – Где твои цепи? Ты не мог сам… Тебя утащили бесхозные!

– Бесхозные? Ошибаешься, раджа, – ухмыльнулся Амрит, демонстрируя пузырящиеся десны. – У них был хозяин. Тот самый, что приказал перегородить дорогу, снять цепи с ракшаса и убить твоего телохранителя.

– Но как ты…

– Злая насмешка мироздания – ракшасы обладают бесконечным могуществом, но сами им воспользоваться неспособны. Я не врал, повелитель! Он действительно лучший погонщик! – расхохотался Вишва.

– Я не понима…

Голос раджи превратился в натужное сипение. Хвосты плети врезались под висячий подбородок – куда-то, где должна была находиться шея. Глаза Хатияры лезли из орбит, он пытался ухватиться за удавку, но сознание покидало его. Лицо посинело, язык вывалился, плеть прорезала кожу, проступили рубиновые капли.

Убедившись, что раджа мертв, Амрит отпустил концы плети, и туша тяжело плюхнулась в лужу.

– И это была твоя месть, изгой? – поинтересовался ракшас. – Как неизобретательно.

– Еще нет. Я слышал, у воскрешенных душа остается внутри тела и гниет вместе с ним. Это так, ракшас?

– А я тебя недооценил…

Глаза асура сверкнули, на мгновение его тело стало прозрачным, похожим на клочок утреннего тумана, запахло дождем и серой – ракшас погрузился в загробный мир за душой Хатияры. А потом все стало прежним. Вишва почти нежно коснулся затылка бывшего хозяина, и тот завозился, захрипел в луже, как большой жук.

Труп встал на ноги, его глаза разъезжались в разные стороны. Амрит мстительно вырвал кольцо из соска раджи и наскоро повязал его на плеть.

– Теперь все? – спросил ракшас, облизываясь.

– Вот теперь – все! – кивнул погонщик, усаживаясь на широкие плечи бывшего правителя Каяматпура. Привычно свистнула плеть.

Кенотаф

Женщина эта Колe сразу не понравилась. Была она как пропущенное через терку яблоко, – кислая и ржавая.

– Здравствуйте, Николай, – взяла она сразу инициативу в свои руки. – Я – Тамара Васильевна, это вы со мной созванивались. У вас инструменты с собой?

Голос у нее тоже был точно пропущенный через терку, – какой-то жеваный, чавкающий; слова валились из ее рта отдельными комками.

– Здрасьте. А як же ж, конечно с собой! – отрапортовал он с напускной готовностью и погремел тяжеленными спортивными сумками.

– Хорошо. – Она недовольно поджала губы, будто попробовала на вкус что-то неприятное. – Вы не из Питера?

– С-под Ростова, там недалеко…

– Вот как! – Губы втянулись окончательно, придав Тамаре Васильевне сходство с ящерицей. Она как-то нервно моргнула, и сходство стало почти абсолютным. – Ну что же, пойдемте-пойдемте.

Вперевалочку женщина направилась через сквер, то и дело оборачиваясь, проверяя, следует ли за ней Коля, точно выгуливала несмышленого щенка… Тяжелые сумки оттягивали плечи, гнули к земле, пережимали конечности, словно жгуты. Шутка ли – отбойник, перфоратор, кувалда и еще множество других инструментов с квадратными, рычащими и гремящими названиями, да еще и свернутый в рулон матрас за спиной.

– Вам следует знать – здание пожилое, строилось еще при царе, не чета нынешним, – пробивался через одышку голос Тамары Васильевны. – Стены толстые, кирпичные, в несколько слоев. Муж покойницы работал в гранитной мастерской, ремонт весь делал своими руками, так что я даже не знаю, чего там еще понаворочено. Шпаклевали и клеили обои сразу поверх по несколько раз, там от начального метража процентов двадцать уже откусили, так что прохлаждаться особо не рекомендую. Вы раньше сталкивались с таким?

– Приходилось, – не моргнув глазом соврал Коля, старательно обходя весенние лужи. В одной, похожий на белесый корабль-призрак, тоскливо плавал пакетик из-под кефира.

– Хорошо-хорошо…

Тамара Васильевна продолжала выплевывать свои комковатые слова, формирующиеся в каверзные вопросы, пытаясь подловить работника на непрофессионализме.

– Да не волнуйтесь вы так! Усё будет в лучшем виде!

– Надеюсь-надеюсь.

Двор-колодец оставлял гнетущее впечатление: огромная яма посередине, какая-то бабка, скармливавшая тощей кошке картофельные очистки, – та фыркала, недовольно тряся башкой, – и болтающаяся на одной петле скрипучая дверь парадного.

– Дом старый, дореволюционный, сами понимаете, – произнесла Тамара Васильевна, жестом приглашая Колю нырнуть в смердящий прогорклым маслом и кошачьей мочой зев.

Прошлепав по ступенькам на площадку первого этажа, она завозилась с увесистой связкой ключей. Рваный дерматин свисал с двери неровными клоками, будто кто-то когтистый пытался проникнуть внутрь, но сдался, встретив железное полотно под поролоном.

– Проходите-проходите, – отступила хозяйка в сторону, пропуская Колю в квартиру. Воздух был затхлый, застоявшийся, с легкой примесью тошнотворной сладости. Слева – блестящий от застывшего жира, засиженный мухами кухонный гарнитур, дальше – выкрашенная масляной краской дверь. Напротив входа располагался раздельный санузел, откуда на Колю немо кричал, распахнув пасть, надколотый унитаз.