Из духа и оков

Но я не хотела сейчас проходить сквозь них. Я просто хотела спать.

А потом я подумала: а вдруг там Истон? А если его забрали ко двору, и я смогу его снова увидеть?

Во мне откуда — то взялись силы, и я смогла сделать необходимые шаги сквозь чары. В отличие от прошлого раза, меня не нужно было приглашать.

Этот двор знал меня. Я не была гостем, это был мой новый дом. Меня манило сюда, даже когда я не знала, что нуждалась в нем.

Я повернулась, смотрела, как Вин и другие вели магов Люмьера через чары, везли Родеса в телеге.

Он был готов вскочить, когда поймал мой взгляд.

Я кивнула, пытаясь улыбнуться, но знала, что это не затронуло мои глаза.

Его ответная улыбка была такой же.

Я не знала, что будет дальше.

Для тех, кто не был членом Обскурита, требовалось личное приглашение и помощь с проходом сквозь чары.

Когда я ощутила чары Обскурита впервые, я шла по южной территории Духа на территорию Земли в нижней части королевства. Казалось, меня придавило гравитацией. Я словно шла сквозь вязкое вещество. Боль била по мне, но мы прошли. Но помогли дыры в периметре, а не приглашение.

То, что мне не требовалось приглашение в этот раз, о многом говорило.

Я принадлежала Обскуриту? Нет. Я уже не разделяла этот мир так. Не когда группы на обеих сторонах с их отношением к переменам. Те, кто хотел перемен, против тех, кто хотел, чтобы у них оставалась власть — такие были и в Обскурите, и в Люмьере.

Мы бились не светом против тьмы. Это был не Обскурит против Люмьера.

Это была надежда против того, что хотел создатель этого хаоса.

— Вы вернулись, — сказал Джастис, выходя на тропу перед нами.

Джастис был крупным и широкоплечим, было видно, что он работал руками. Он казался страшным, и его не хотелось злить.

Он был официальным кузнецом оружия в Обскурите. А еще он был младшим братом королевы Камэо. Я знала, что тут была история, которую мне не хотели рассказывать. Если это было важно, и если мне нужно было знать, они расскажут мне позже.

Джастис был дядей Истона, был хорошим, но немного ворчливым и замкнутым. Его муж Ридли стоял рядом с ним, улыбаясь.

Я видела облегчение в их глазах, невольно хотелось подбежать к ним и просто обнять их, убедиться, что они были настоящими, живыми и в порядке.

Я не видела Истона рядом с ними.

Они осмотрели группу и нахмурились. Я знала, что и они выглядывали племянника.

Ридли был нашим целителем, он помогал мне тренировать дисциплину, чтобы я могла сдерживать стихии, какие у меня были перед тем, как я ушла.

Теперь добавились еще две. Я надеялась, что он поможет мне и с ними.

Потому что я нуждалась в этом. Я не могла сделать это одна.

И теперь я не могла держаться за Истона. Полагаться на него.

— Мы вернулись, — я посмотрела на них, а потом на свои ладони. А потом я зашагала, не осознавая, что делала это, хоть знала, что не должна была. Ридли раскрыл объятия, и я подошла к нему. Я посмотрела на Джастиса, тот кивнул мне. Я заметила, кто был в его руках. Брэлинн сидела у сгиба его локтя, ее голова была склонена, она разглядывала меня. Ее черные крылья были прижаты к бокам, чтобы она могла прильнуть ближе к Джастису, и я подавила фырканье.

То, что великан, который редко говорил, не рыча, держал мою кошку, мою лучшую подругу, родственную душу Люкена, было немного забавно.

А потом я вспомнила, почему Люкен не мог держать свою пару так, как хотел.

— Идемте в замок и поговорим там. Вы пришли через территорию Духа, не двор Люмьера, хотя так ближе. Уверен, на то есть причина, — отметил Ридли, ловя мой взгляд.

Я кивнула.

— Он тут? — прошептала я так тихо, чтобы слышали только он, Джастис и Брэлинн.

Мужчины смотрели на меня, их глаза чуть расширились. Даже глаза Брэлинн стали больше.

Когда Джастис едва заметно покачал головой, мое сердце разбилось.

Мои ладони задрожали, земля затряслась под моими ногами. Я подавила стихию.

Я была в порядке. Все было в порядке. Почему было так больно? Почему всегда так ощущалось? У нас не было времени кого — то знакомить, когда были те, кто мог подслушать и узнать больше, чем должны.

Я знала, что народ Лании не расскажет о случившемся, они поклялись молчать еще до того, как мы ступили на территорию Духа. Я была благодарна за это.

Я не хотела объяснять королевству Обскурит, что их правитель пропал.

И я не хотела объяснять, почему с нами было столько представителей Люмьера, еще и один мертвец.

Мы не успели отправиться, Люкен подошел ко мне, глядя на кошку на руках Джастиса.

В последний раз Люкен видел свою пару как пепел на ветру, ее убил Лор.

Магия и стихия в ее венах, а еще использованный кристалл как — то превратили ее в фамильяра, каким она была теперь.

Я все еще не понимала, как именно это случилось, но Розамонд не удивилась. Она же была Пророчицей.

— Можно? — спросил сдавленно Люкен. Он протянул руки, и Брэлинн прыгнула туда. Она потерлась мордочкой под его подбородком, и тело Люкена содрогнулось, словно его ударили. Он закрыл глаза и застонал с болью. Воздух окружил его, нежный ветерок щекотал мою кожу и ерошил шерсть Брэлинн.

Брэлинн лизнула его подбородок, и он улыбнулся ей. Я боролась со слезами.

Они воссоединились. Просто не так, как все хотели.

Брэлинн посмотрела на меня и отрыгнула шарик огня, я прищурилась от этого. А она потерлась об Люкена.

— Кто — нибудь может объяснить огонь?

— Всему свое время, Лирика, — сказала Розамонд. — Уверена, у тебя есть вопросы. У нас тоже. Я расскажу тебе, кто знаю. Все.

И для Пророка такие слова что — то означали.

Мы отправились в путь, следовали за Ридли и Джастисом.

Некоторые придворные Обскурита подходили к нам, но ничего не спрашивали. Я знала, что они искали Истона. Я тоже его искала.

Когда мы выбрали комнаты для некоторых магов Люмьера, я устала. Но это не закончилось. До конца было далеко.

Я отдохну позже. Сначала ждали дела.

И от одного будет больно.

Вопль боли вылетел изо рта женщины, она прильнула к своему мужу. Звук ударил меня. Я хотела забрать ее боль. Как — то магией остановить ее. Чтобы она больше не ощущала эту агонию.

Ее муж упрямо стоял, его глаза высохли, он смотрел вдаль.

Вин и Тиган были перед ними, оба опустили головы.

Это были родители Арвина.

И теперь они знали, что их сын погиб.

Я не знала, могла ли помочь словами. Я не могла просто стоять в стороне и ничего не делать. И я подошла ближе.