Из духа и оков

Они обменялись нечитаемыми взглядами, и я подавила рычание. Ладно. Двое против одной.

То, что они были правы, и я знала, что не могла защитить себя от всего, не упрощало проблему.

Придется привыкать. И становиться сильнее, чтобы больше ни на кого не полагаться. Я не хотела, чтобы кто — то еще пострадал из — за меня. Я не дам никому умереть.

Мы шли под высокими арками, и я смотрела на все вокруг нас.

Было сложно представить, что мы искали. Резьбу на камне? Лист бумаги, парящий на ветру, который как — то уцелел после веков без использования?

Я не знала. Мне нужно было надеяться, что я пойму, когда увижу.

Люкен с Брэлинн на плече и Розамонд следовали за нами. Люкен вытащил меч, а Розамонд смотрела вдаль, когда я оглянулась. Я знала, что Люкен защитит ее, и Родес приглядывал за ней. Родес и Истон, правда, больше наблюдали за мной. Словно боялись, что я не справлюсь с тем, что мы увидим. Или они боялись, что что — то выскочит из тьмы и нападет на меня. Судя по тому, как все шло, я не отрицала такой возможности.

Мы пошли по коридорам из пыльного камня, паутина в углах была единственным признаком жизни.

Ветерок пролетал в окна и дыры в стене, оставленные атакой на здание или временем и притяжением.

Я хотела спросить, что случилось. Я хотела знать, почему все выглядело так, будто тут бушевала буря, а не маги Духа спасали жизни бегством при Падении.

Я не смогла. Казалось, мы шли в чьей — то гробнице, словно я наврежу всем вокруг себя, даже их призраком, если заговорю, когда не должна.

Мы завернули за угол, и другие замерли, вытянув руки, магия была наготове. Я не двигалась, потому что знала эту женщину. Я знала призрак перед собой. Она не была призраком. Я не знала, как ее описать. Я знала эту душу, живую или мертвую. Я слышала ее голос. Встречала ее во снах. Ее я звала Седьмой. Потому что каждый из двенадцати магов Духа из моих снов стояли вокруг меня как на часах.

Она стояла на седьмом месте, предупреждала меня. Задевала меня.

А теперь она была тут, хотя я не знала, была ли она здесь на самом деле.

— Это ты, — прошептала я.

— Я знала, что ты придешь. Ты немного опоздала. Но пришла, когда было нужно.

Розамонд сделала пару шагов вперед, оказалась у моего левого плеча, а Люкен был справа.

— Ты вызвала нас сюда? — спросила Розамонд с придыханием.

— Возможно. Может, это браслет на твоем запястье, Лирика. Или все мы. Все. Так у духов.

О, похоже, мы снова будем говорить загадками. То, что нужно.

— Ты можешь помочь? — спросила я. Я шагнула вперед, колени дрожали. — Ты можешь рассказать нам то, что нужно знать? Объяснить, что нам нужно сделать?

— Может быть.

— Что «может быть»? — прорычал Истон.

Она не смотрела на него, но я видела, что ее взгляд стал напряженным.

— Сын тени близко.

— Что это означает? — спросила я, сделав еще шаг вперед.

— Сын тени, его кровь. Он близко. Нужно беспокоиться за тех, кто на его нитях. Тени найдут тех, кто им нужен, но те, кто против него, сильные. Они должны объединиться, чтобы ты поняла, на какой стороне стоишь.

— Так мы можем победить? — спросила я.

— Или ты зовешь меня сыном тени? — спросил Истон.

— Сын тени не знает, кто он. Ты, король тьмы, не его крови. Ты крови праотцов, носителей пятен и крови Обскурита. Ты должен найти свой путь, если хочешь помочь ей. Сохранить ее жизнь. Ведь она должна сохранить жизнь миру, и все вокруг нее должны ее поддерживать. Если нет, вы все падете, потому что вес тех, кто несет тень в своих венах, будет слишком тяжелым для одной Жрицы.

— И я не могу сделать это сама? — спросила я, в горле пересохло.

— Ты и не должна была, Лирика.

— Тогда почему ты зовешь меня Жрицей Духа? Почему в пророчестве говорится, что я должна спасти мир?

— Ты — маяк. И не только. Ты не помнишь личное пророчество?

— В нем нет смысла.

— Будет.

— Что нам делать? — спросил Родес, подошел ко мне, как и Истон.

— Нужно собрать силы. Нужно тренироваться. Тебе нужно смотреть на связи, которые ты уже создала. И помнить.

— Жрица Духа придет из пяти и из ничего.

Она будет силой света, тьмы и выбора.

Ты потеряешь, что имела.

Потеряешь, что хочешь.

Потеряешь, что желаешь.

Потеряешь, что посеяла.

А потом обретешь волю.

Ищи удачу.

И ты сделаешь выбор.

Главный выбор.

Главную жертву.

Судьбу остаться одной.

И потерю, которая успокоит.

Я хотела кричать, чтобы она объяснила мне каждую строку, как я пыталась сделать. Я знала, что она это не сделает. Это была не ее работа. Судьба или боги, те, кто тянули за нити, не дадут мне ответов.

Нам нужно было найти их самим. И я боялась, что при этом мы не выйдем из тьмы или даже света. Потому что уже не было просто света или тьмы. Они были смешаны. Как всегда.

— Мы знаем эту часть, — я покачала головой. — Я не знаю, что нам делать.

— Ты сделаешь выбор. Ты будешь бороться со своей судьбой.

И когда ты найдешь того, кого выбрала, ты потеряешь больше.

Когда кристаллы падут, конец будет близко.

Когда кристаллы разобьются, ты будешь бояться.

Тогда ты угаснешь, выберешь, и кристаллы будут сиять.

Хотя мир кричит, и тот, кого ты любишь, в тени.

Мир будет гореть.

Мир будет жить.

И ты узнаешь конец.

Конец всего, конец ничего.

Но конец.

Седьмая улыбнулась мне, ее голос еще звучал эхом в моих ушах, свет сиял сквозь нее. А потом она пропала, растаяла в тумане, словно ее там и не было. Но ее слова потрясли меня.

Во рту пересохло, тело дрожало, колени ослабели. Ее голос озвучил вторую половину пророчестве снова, но не для моих ушей, а будто ее туман окружил меня, душил. Я старалась устоять, не пошатнуться. Но этого было мало.