Из духа и оков

И я беспокоился.

Он все еще хотел ее? Я должен был переживать? Она не могла быть моей. Может, я должен был отпустить ее. Дать ей быть его.

Нет.

Это было неправильно. Она не могла.

Я снова игнорировал маслянистый лед на месте сердца. Проклятие давно разобралось с органом.

— У меня нет на это ответа, — сказал я, удивляя себя честностью. Мне не нравился взгляд его серебряных глаз, то, что Родес принял это как правду. Я всю жизнь думал, что он был моим соперником. Мы все же были сторонами одной монеты.

Два сына с силами королевств.

Я постоянно пытался обхитрить его на поле боя, так было в нашей юности. А потом он ушел искать Лирику, нашу Жрицу Духа. И я остался спасать свой народ.

Я должен был ненавидеть его. Я думал, Лирика любила его. Оказалось, они не были половинками.

Нет, Лирика должна быть моей. Как и все, чего я касался, я испортил и это. Может, как и соперничество, это было вырезано на камне при рождении.

— Ты знал, что Гаррик сделает это? — спросил Родес. Гнев, как знакомый друг, наполнил меня. Я сжал кулаки по бокам.

— Конечно, я не знал, что он планировал. За кого ты меня принимаешь?

Родес шагнул вперед, и мы оказались нос к носу. Он прищурился, шумно дыша, сжал кулаки, как я.

— Я уже не знаю, что думать о тебе, Истон.

Он оскалился, пока говорил, и я хотел ударить его по лицу. Я хотел убрать серебро из его глаз, избить его, пока все во мне не перестанет болеть. Пока я не смогу все сделать лучше. Я знал, что это не произойдет. Это никогда не случится.

— Я не знал, — выдавил я.

— Ты так говоришь, король, а если ты знал? А если Серый управляет тобой? Почему мы не заперли тебя или не сковали, как Эмори?

Я смотрел в его глаза, видел там пыл, и у меня не было ответа.

Я отвел взгляд. Я не опустил плечи или голову. Я не показывал ему, что сдавался. Но отвел взгляд.

А потом повернулся к залу кристалла, посмотрел туда, где Лирику убили, где умерла моя мама. Где умерла подруга Лирики. Где вся надежда, что у меня было хотя бы подобие контроля в этом королевстве, пропала.

Кристалл заискрился, снова стал ярче, давал магию королевству.

Я знал, что оставались месяцы, а то и дни. Я знал костями, что у нас не было даже года. Как иначе? Кристалл умирал. И нашей надеждой была девушка, лежащая в моей кровати, потерявшая сознание от сил, охвативших ее тело, и горя в сердце.

— Мы ничего не знаем, — сказал я деревянным голосом. — Другие следят за мной. Следят, как я управляю народом. Делают вид, что охраняют меня ради тех, кто не знает правды, — пауза. — Я ощущаю, что ты следишь за мной.

— Да, — в слове и голосе Родеса не было извинений. — И потому я не думаю, что ты связан с Гарриком. Он использовал тебя, чтобы попасть сюда.

Я напрягся и посмотрел на парня.

— Так ты просто пытаешься вывести меня из себя?

— Возможно. У тебя такой контроль? Да, я вижу, что это ты, а не Серый. Ты не использовал магию на мне, а я вел себя с тобой ужасно. Обвинял, угрожал при твоем дворе. И ты ничего не сделал мне в ответ. Да, я знаю, что это ты. И я думаю, что ты сильнее, чем раньше, потому что знаешь, что Серый может сделать.

— Он проклял меня.

Родес кивнул, все еще глядя мне в глаза.

— Знаю.

— Хорошо, — было приятно знать, что все в нашем круге знали, что я никогда не смогу полюбить Лирику. Может, они с Родесом найдут путь друг к другу, раскроют свою любовь, и я не буду частью этого. Гнев загорелся во мне от мысли, а потом его подавил серый лед, который я ощущал, когда дело касалось Лирики.

Я даже не мог ревновать. Проклятие не давало.

Я был разбит, переживал за то, что не было важно.

— Вин и Люкен позаботятся о телах? — спросил я, зная, что Родес знал ответ.

— Да, твои дяди пошли с ними.

— Придется сделать похороны. Небольшие, чтобы остальной двор не узнал о произошедшем. Они не могут все узнать. Уже достаточно страха и недоверия в наших рядах. Нам не нужно добавлять новость, что два человека, родители нашей драгоценной спасительницы, были убиты при нас, и мы ничего не сделали.

— Мы пытались, Истон. Мы все это знаем. Серый приложил достаточно сил, чтобы остановить Жрицу Духа и короля Обскурита.

Я повернулся к нему.

— Думаешь, я не знаю этого? Но я ничего не сделал против него. И это даже не был настоящий Серый. Это была его пешка. Мы пустили его в свои ряды, и он узнал все о нас. И какие тайны он узнал? Мы знаем теперь его силу. Шептуна. Но вряд ли знаем все. А он мог узнать обо всех наших планах.

Родес сжал кулаки, магия Воздуха двигалась между его пальцев, мой Огонь делал так на моих ладонях. Это были наши главные стихии, и они выходили, даже когда мы особо не думали об этом.

— Нет, он мог узнать только о части пророчества, если подслушивал нас. Мы не закончили планы. Нам нужно поговорить с моим дядей и разобраться, что творится. Попытаться помириться с ним. Может, сформировать альянс, если он на правильной стороне.

Я лепетал, хотя знал, что это было нашим делом.

— Я прав, и ты это знаешь.

— Знаю. Я пылко ненавижу твоего дядю.

— Не ты один, — Родес вздохнул, запустил руку в волосы, выглядя так, словно он был с человеческого журнала или картины, нарисованной художником в нашем мире для девушек, любующихся им, и парней, делающих вид, что они не пялятся. Конечно, Лирика влюбилась в него.

Ревности не было. Только гнев, скованный серым льдом.

— Мы проведем похороны. Ради Лирики. Если это ей нужно. Я не знаю, что делать с миром людей. Вряд ли это в нашей власти.

— Можно передать весть Алуре, — отметил Родес.

— Если можешь связаться с той загадочной женщиной, вперед. Мы все знаем, что она танцует под свою мелодию и никогда нас не слушает.

— Знаю. Она была с Лирикой тот год, где никто из нас не мог быть.

— Мне это говорили, — и Лирика не просила о помощи.