Из любви к искусству

– Никто не идеален. Что с Лэйси? – спросил напрямую эльф о судьбе своей внучки.

Субличность раздраженно скривилась.

– Она сдалась, не желает возвращаться, бороться, да и вообще ничего не желает. Ей слишком понравилось пребывать в забвении.

Эльф тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Словно каменная плита опустилась на плечи. Двое внуков – и оба…

Однако вот странность: подделка ведь победила, получила тело и избавилась от подлинной личности, и все равно не рада. Более, чем не рада. Затравленный взгляд и мелко трясущиеся губы не выражают радость даже у субличности. Созданное внучкой второе сознание почему-то не торжествует, а пребывает в отчаянии.

– И почему же ты так легко призналась в том, что в итоге победила? – спросил сидящую перед ним девушку Анейрин э Аранрод. – Могла бы соврать хотя бы ради того, чтобы потянуть время.

На девичьем личике появилась недовольная гримаса. Совершенно не такая, как у Лэйси.

– Это не выигрыш. Она создала меня не отдельной личностью, как оказалось, – процедила другая Лэйси Уиллер. – Я всего лишь костыль, настоящая задача которого – помогать жить и преуспевать. Я только средство! И не могу существовать отдельно! Исчезнет она – уйдем обе. А она уже исчезает!

У субличности понемногу начиналась истерика, как и бывает с теми, кто узнал о неизбежности собственной гибели.

– На самом деле… меня нет!

Анейрин был не до конца лишен родственных чувств по отношению к внучке, поэтому не мог совсем уж безучастно взирать на страдания занявшей ее тело женщины. То же лицо, тот же голос…

– Я ненастоящая, – потеряно произнесла субличность. – На самом деле меня попросту нет. Но что же я такое?

Анейрин э Аранрод знал об особых способностях Соловьев, кажется, все, однако с ответом не нашелся.

– Скажите мне, что я такое? Почему я появилась?! Не хочу исчезнуть, не узнав…

Девушка обхватила себя за плечи, подтянула ноги к груди. Маленькая, напуганная, несчастная. В коконе из белого больничного одеяла она казалась бабочкой, которая еще не нашла силы выбраться из своей куколки. Хрупкие крылья еще не высохли и тянут к земле, а не помогают взлететь.

Именно такую позу временами принимала настоящая Лэйси, когда мир казался ей особенно жестоким и несправедливым. Внучка была бойцом от природы, сильным и бесстрашным, но и бойцы могут однажды устать от бесконечных сражений.

И вот сейчас вместо Лэйси сидит это беспомощное существо, монстр, которого создали не из плоти и крови, а из чувств, эмоций, памяти…

Насколько же сильно этот монстр на самом деле походит на свою создательницу. Эльф склонил голову набок, пытаясь уяснить мысль, что молнией вспыхнула в его сознании.

– Должно быть, ты просто Лэйси, – произнес после недолгих раздумий Анейрин э Аранрод. – Ее хитрость, ее талант, все те ее сильные качества, которые она долгое время отрицала. Поэтому отделила от себя, вложив в кого-то другого.

Вероятно, именно так и случилось когда-то, много лет назад.

– Если ты не можешь существовать без Лэйси и вне ее, значит… ты просто часть моей внучки. Вот и все.

Девушка тяжело вздохнула, прикрыла глаза и пробормотала едва слышно:

– Вот и все… Вот и все? Я просто та же самая Лэйси Уиллер? И теперь умирают не двое, умирает только она. Только я.

Глаза Лэйси Уиллер закрылись, и у ее деда не было даже капли надежды на то, что она откроет глаза. Теперь у девушки точно не оставалось причин бороться, измученная двойственностью и страхом, она предпочла покой и забвение борьбе.

Найти Соловья, даже потерявшего из-за увечий способность менять облик, оказалось непростым делом.

– Может он и сумасшедший, но даже такой поломанный все равно додумался запутать следы, – пробормотал каэ Неро, недовольно фыркая на пятна крови, которые бордовыми кляксами выделялись на асфальте. – Да и вообще, что бы вы знали, ларо Милад, когда нужно выследить кого-то по следу, требуются псовые, а никак не кошачьи. Мы атакуем из засады.

Каэ Орон поддерживал черношкурого сородича, но исключительно молча, не желая злить старшего товарища.

А Милад и без того был взбешен как дюжина демонов, которых силком выдернули из преисподней. Уиллер осталась в больнице, и не получалось не беспокоиться за эту вздорную невоспитанную женщину.

– Были бы у меня под рукой волки, использовал бы волков, – процедил кахэ. – Но раз имеются только рысь и пантера, не сомневайтесь, вытрясу из них максимум пользы.

Стоявший чуть в стороне Алек пробормотал под нос «вместе с душой», но Милад предпочел сделать вид, что ничего не расслышал. Сейчас главным было схватить эльфа. Поломанного, измученного, сумасшедшего эльфа, который даже в таком жалком состоянии представляет нешуточную угрозу.

– Соловей наверняка попытается забиться в какую-нибудь дыру и там хотя бы немного прийти в себя, – задумчиво произнес Динес, оглядывая свой маленький отряд. – Показываться перед кем-то с лицом Лэйси Уиллер он вряд ли станет. Чокнутый или нет, а выживать этот тип умеет, да еще как.

Придется обыскивать подвалы, заброшенные дома. Его нужно схватить как можно быстрей, пока еще кто-то не пострадал.

Пока молодняк перетряхивал ближайшие кусты с преувеличенным рвением, телефон Милада издал мелодичную трель, а сам кахэ – далеко не мелодичные ругательства. Даже про такую полезную и важную привычку, как отключать звук телефона – и то забыл.

А послушав то, что ему так рвались поведать, Динес Милад разразился еще более грязной бранью. Настолько грязной, что подручные, которые неплохо знали Руку Смерти, опешили и замерли на месте, ожидая объяснений такому странному поведению.

– Мик звонил. Подранок наш шустрым оказался, – сообщил растеряно Милад. – Сломаны у него там ноги или же нет, а до студии он не иначе как чудом добрался. Добрался и поджег ее.

Потому что… ну, в самом деле, почему бы и нет, верно? Студия, на которой снимают богомерзкий, по представлениям эльфа, сериал, автоматически становится богомерзким местом, значит, подлежит уничтожению.

– Причем поджег вместе с запертыми внутри сценаристами, а заодно и режиссером, – добавил еще одну шокирующую подробность в происходящее кахэ, озадаченно посмотрев на Алека Аэна. – Так сгорают чужие карьеры на костре из тел.

Каэ Неро, который пусть и оборачивался в крупного и опасного зверя, при всем этом оставался натурой чувствительной и даже сострадательной, смерть стольких разумных существ разом его действительно сильно расстраивала. К тому же настолько жестокая.

– А что он сам? – подошел ко всему куда практичней Алек Аэн. Этот искренне желал получить жаркое из певчей птички.