Из поэзии 20-х годов

1918

Матросам

Герои, скитальцы морей, альбатросы, Застольные гости громовых пиров, Орлиное племя, матросы, матросы, Вам песнь огневая рубиновых слов. Вы — солнце, вы — свежесть стихии соленой, Вы — вольные ветры, вы — рокоты бурь, В речах ваших звоны, морские циклоны, Во взорах безбрежность — морская лазурь. Врагам не прощали вы кровь и обиды И знамя борьбы поднимали не раз, Балтийские воды и берег Тавриды Готовят потомкам пленительный сказ. Как бурные волны, вы грозно вливались Во дни революций на Невский гранит, И кровью орлиной не раз омывались Проспекты, панели асфальтовых плит. Открытые лица, широкие плечи, Стальные винтовки в бесстрашных руках, Всегда наготове для вражеской встречи, — Такими бывали вы в красных боях. Подобно утесам, вы встали, титаны, На страже Коммуны, на страже свобод У врат лучезарных, где вязью багряной Сверкает бессмертный Семнадцатый Год. Герои, скитальцы морей, альбатросы, Застольные гости громовых пиров, Орлиное племя, матросы, матросы, Вам песня поэта, вам слава веков.

1918

«Жрецам искусства»

Нужда и горе — наши ясли, Подвальный сумрак — колыбель, Где зори отрочества гасли И пела вьюжная свирель. Сирены зычные заводов Нам рано указали путь Под сень сурово-гулких сводов, Где напряженно дышит грудь. И в неразрывно слитом хоре, В размерном беге шестерен, Мы разгадали чудо-зори — Сиянье солнечных времен. И день кровавого восстанья, Грозу великих мятежей, Как деву в брачном одеянье Мы ждали в сумраке ночей. И час настал. И вихрь громовый Оковы рабские расторг. И солнце блеск явило новый, И души обуял восторг… Раскрылись радужные дали, Зарделся ало небосклон, И наши песни прозвучали В багряном шелесте знамен. В покровах синетканной блузы, В сиянье заревых гвоздик, Суровый облик нашей музы Вам непонятен был и дик. За то, что огненные струны Смутили лепет слезных лир, — Вы дали нам названье — «гунны, Пришедшие разрушить мир». Да, нам противен звук ненужных Жемчужно-бисерных стихов, Узоры вымыслов недужных И призраки могильных снов. И нам ли, в бурях закаленным, Рожденным для великих битв, Внимать напевам легкозвонным, Стихирам сладостных молитв. Ночные филины, кукушки, Не вы избранники богов, Он с нами, лучезарный Пушкин, И Ломоносов, и Кольцов… Певцы труда, певцы машины, И знаменосцы и бойцы, Семье трудящихся единой Готовим звездные венцы. Мы — миру весть освобожденья, Мы — буйно-радостная новь, И, славя смерть и разрушенье, Поем Вселенскую любовь. Рожденные бессмертной силой, Мы не погибнем, не умрем. И сквозь гроба и мрак могилы К вратам грядущего придем.

1919

Василий Князев

Песня Коммуны

Нас не сломит нужда, Не согнет нас беда. Рок капризный не властен над нами: Никогда, никогда, Никогда, никогда, Коммунары не будут рабами! Всё в свободной стране Предоставлено мне, Сыну фабрик и вольного луга. За свободу свою Кровь до капли пролью, Оторвусь и от книг и от плуга. Пусть британцев орда Снаряжает суда, Угрожая Руси кандалами: Никогда, никогда, Никогда, никогда, Коммунары не будут рабами! Славен красный наш род, Жив свободный народ — Все идут под знамена Коммуны! Гей, враги у ворот! Коммунары, вперед! Не страшны нам лихие буруны. Враг силен? — Не беда! Пропадет без следа, Коли жаждет господства над нами: Никогда, никогда, Никогда, никогда, Коммунары не будут рабами! Коль нехватит солдат, — Станут девушки в ряд, Будут дети и жены бороться, Всяк солдат — рядовой, Сын семьи трудовой,— Все, в ком сердце мятежное бьется! Нас не сломит нужда, Не согнет нас беда. Рок капризный не властен над нами: Никогда, никогда, Никогда, никогда, Коммунары не будут рабами!

1918

Сын коммунара

Промчится вихрь с неслыханною силой. Сиротка-мальчик спросит мать свою: «Скажи, родная, где отец мой милый?» И сыну мать, склонившись над могилой, Ответит гордо: «Пал в святом бою! Он призван был в дни черной непогоды, Когда враги душили край родной, Грозя залить кровавою волной Светильники у алтарей свободы. На их удар ответил он ударом И пал, от братьев отводя беду… Отец твой был солдатом-коммунаром В великом восемнадцатом году!» Привет и ласку ото всех встречая, Сын коммунара спросит мать свою: «Не понимаю. Объясни, родная: Я — мал и слаб; за что мне честь такая В родном краю?» И мать ответит маленькому сыну: «К тебе горят любовию сердца За крестный подвиг твоего отца, Погибшего в тяжелую годину. Стонала Русь под вражеским ударом., Грозила смерть свободному труду… Отец твой был солдатом-коммунаром В великом восемнадцатом году!» «Но почему мы не в каморке тесной, А во дворце живем с тобой?.. Взгляни — Какой простор! Какой уют чудесный! За что был отдан бедноте окрестной Дворец царей? Родная, объясни!» И мать ответит, мальчика лаская: «Раскрыли перед вами дверь дворцов — Заслуги ваших доблестных отцов, Что пали, за свободу погибая. Шел враг на Русь с мечами и пожаром, Неся с собой смертельную беду… Отец твой был солдатом-коммунаром В великом восемнадцатом году!» И смолкнет сын в раздумии глубоком, Взирая на могильный холм борца И думая о доблестном далеком… Гигантом пред его духовным оком Восстанет тень почившего отца! И даст он клятву — тою же тропою Всю жизнь свою бестрепетно идти И не сходить с отцовского пути Неколебимо-гордою стопою. «Клянусь быть честным, доблестным и ярым. К насильникам всю жизнь питать вражду! — Отец мой был солдатом-коммунаром В великом восемнадцатом году!»

1918

Красный матрос

Синяя куртка с грудью открытой, Неколебимой — тот же утес! — Вот он, бессмертья лавром повитый, В шапке, к затылку бурею сбитой, Гордость Коммуны — красный матрос. Этот не выдаст в тяжкую пору, Не затрепещет в час роковой: Смерть, как и должно дерзкому взору, — Дерзостью встретит: «Шутишь, без спору Не совладаешь с вольной душой!» Даже штыками к мачте прибитый, Тяжко изранен стрелами гроз, Будет бороться, кровью покрытый, В шапке, к затылку пулями сбитой, Гордость Коммуны — красный матрос. Синяя куртка с грудью открытой, Неколебимой — тот же утес! — Вон он, бессмертья лавром повитый, В шапке, к затылку пулями сбитой, Гордость Коммуны — красный матрос. Помните? Ночью взвыли заводы: «Ратуйте, близок гибели миг — Псков затопили прусские воды!» — Прямо с танцульки дети свободы, В Смольный примчали сердце и штык! Первый в читальнях красного клуба, Первый в лезгинке, первый в бою; Жизнью играет дерзко и грубо: «Шашка, так шашка; Люба, так Люба! Вон он я — ешьте душу мою!!» Бури встречает грудью открытой: «Бей, измывайся — крепок утес!» Вон он, бессмертья лавром повитый, В шапке, к затылку молнией сбитой, Гордость Коммуны — красный матрос.

1918

Ночной набат

Сквозь красные — от факелов — глазницы Моих бойниц, дымяся и горя, — Неситесь в ночь, не'yмолчные птицы, Набатные герольды звонаря! Вонзайте клюв в сплетения соломы, — Вперед, вперед: минута дорога! Да осветят пылающие домы С ножом в зубах ползущего врага. Товарищи! Нет выхода иного, Как — снова в бой: на смертный подвиг снова, Чтоб победить иль… поголовно пасть, Но — не попасть Душителям во власть! Товарищи! Я вижу с вышки красной Зловещий бег враждебных нам валов. И в этот миг, Тревожный и опасный, Вновь льется крик. Порывистый и страстный, Истерзанных моих колоколов… Лижи, огонь, обугленные балки… Топор, сверкай, щиты бойниц кроша, — Летите в ночь, пылающие галки, Столичные предместья полоша! Вонзайте клюв в сплетения соломы — Вперед, вперед: минута дорога! — Да осветят пылающие домы С ножом в зубах ползущего врага.

1918

Ильич в Петрограде

Из воспоминаний

Огромный зал. Стоим плечом к плечу (Протискаться бесплодны все старанья!) И, повернувши лица к Ильичу, — Немолчным криком сотрясаем зданье. Он — на пороге. Не пройти вперед! Немыслимо: народу слишком много… Но вождь пошел, и перед ним — проход: Широкая, свободная дорога!.. Идет, глядит: лаская, греет нас, Самозабвенно не щадящих глотки, Теплом веснушек, жизнью отчих глаз И шаткостью взволнованной походки.

* * *

Шпалеры статуй — красных моряков. Но вот Ильич: нежданно, из-за дому! И, — словно ветром, тысячи голов, — К нему, к отцу любимому, родному!!

1924

Женщинам коммуны

Вас не сломил кровавый бред Кошмарных лет, Голодных лет; Как встарь вы гордым сердцем юны. «Привет вам, женщины Коммуны! — Твердит с восторгом целый свет, — Привет вам, женщины Коммуны, Привет!» В дыму и пламени пожаров Вы были стойки и тверды И окрыляли коммунаров, Вливая бодрость в их ряды. О, сколько раз, когда, бывало, Печаль, гнетуща и остра, Нас, что сетями обвивала, — Те сети в клочья порывала На брате вольная сестра: «Взгляни, как яростно зарницы Рвут шелк тяжелой синевы! Очнись: он близок, луч денницы… Дерутся братья, словно львы…» Привет вам, гордые орлицы! Привет вам, женщины Невы! Когда на митинге бессчетном Я озираю море глаз, По взорам страстно-искрометным Я узнаю, о сестры, вас, Горит в вас сердце огневое, Что щебень в пламени костра — И пусть бушуют вихри, воя, — Я становлюсь сильнее вдвое, Когда со мной моя сестра. «Не бойся вражеских ударов — Не возродится мир оков… Они проходят, дни кошмаров, Редеет лагерь пауков…» Привет вам, сестры коммунаров! Привет вам, жены бедняков! Вас не сломил кровавый бред Кошмарных лет, Голодных лет; Как встарь вы гордым сердцем юны. «Привет вам, женщины Коммуны! — Твердит с восторгом целый свет: — Привет вам, женщины Коммуны, Привет!»

1918

Борис Ковынев

Рыбаки

Рукава засучены, Шапки набекрень И звенят уключины: Трень, трень, трень… Вдруг темнее олова Хлынули валы, Наклонили головы, Словно волы. Небо рукомойником Брызнуло не впрок. Соловьем-разбойником Свистнул ветерок. На рога подхвачена Лодочка. Беда! Пьянствуют в складчину Ветер и вода! «Вертимся, кружимся… Дело табак!» Заметался в ужасе Молодой рыбак. Поглядел на лодочку: «Братцы, не могу! У меня молодочка Есть на берегу. Шустрая, бодрая, Жаркая… Ух! Баба крутобедрая, Новгородский дух». Волны лодку вздыбили, Встали горой. «Не уйти от гибели, — Простонал второй. — Тяжела, неверная Доля рыбака, Дома ждут наверное, Старика! Пьют чаек с вареньицем… Не до чая тут. Лодочка накренится… И капут». Третий — пристанища Не имел нигде. Он сказал: «Товарищи, Хорошо в воде. Буря не визжала бы У подводных скал…» Тут четвертый жалобы Эти услыхал. И рука четвертого Властно поднялась: «Кто скулит? За борт его! Слазь! Вздумали в беспутицу Петь за упокой. Голова закрутится От песни такой. Что ж, что волны пенятся, Трутся о бока. Не в любви с вареньицем Счастье рыбака. Парни вы рослые, Черт побери! Ну-ка, двинем веслами. Раз! Два! Три! Вишь, в дали сиреневой Вспыхнул бережок. Легче, не накренивай Лодочку, дружок…» Ветерок, что водочка. Пей, да не пьяней, Ой, как мчится лодочка — Четверо в ней.

1928

Геннадий Коренев

Не вам

Не вам, во мглу уходящим По длинной закатной тропе, Петь пробужденье спящим, Песню встающим петь! Не петь вам, а под забором Нудно и долго скулить: Пылает за городом город Вашей земли. Скоро из бурной сечи, Будто из светлой воды, Выйдут, утру навстречу Новых поэтов ряды. Цепью лучистой, длинной, Где звенья навек сплелись, Споем уходящим в долину Песню Идущих в высь!

1920

Алексей Крайский

Вперед

Развалин груды в дыму пожарищ Лежат на пройденном пути… Туда… Обратно? Назад, товарищ, Нельзя пойти. Налево — пропасть. Направо — волны Водоворотом, А впереди… Кто скажет, — что там? Но, веры полный, — Иди! Зари не видно?.. Глаза ослепли. Но сердце видит, но сердце ждет… Попутный ветер знамена треплет… Вперед!