Из Ро?ссии с любовью

И посмотрел на клинок с такой грустью, что мне вновь захотелось подойти и обнять его. Но я сдержала себя. По себе знаю, как раздражала жалость некоторых учителей и мамаш из родительского комитета, показательно вздыхавших: «Сиротка…».

— Скучаешь по родителям?

— Скучаю… — честно и просто ответил мальчик, а потом добавил: — Обязательства ещё эти… Вот не чувствую я себя пока старшим, неуверен во многом, а иногда и вовсе… боюсь. А бабка с Инес требуют: «Ты должен! Честь рода! Графское достоинство!». Будто я сам не понимаю.

Гильом говорил, едва сдерживая слёзы. Досталось парнишке. Тут и возраст сложный — гормональные изменения приближаются — с самим бы собой справиться, а на него ещё вон сколько всего навалилось. Только держись. Что ему сказать, чтобы поддержать и ободрить?

— Можно, я не буду тебя утешать? Поверь, я знаю, как тебе сейчас трудно, но проходит всё. Пройдёт и это… У тебя ещё не самая плохая ситуация. Ты живёшь в прекрасном замке, у тебя есть верные помощники, добросовестные слуги, даже приятель готовый на шалости есть.

— Да лучше бы я жил в глухой деревне, в бедной лачуге, чем так! — вдруг воскликнул виконт, стукнув кулаком по спинке кресла.

За окном громыхнуло и сверкнула молния. Гроза? Странно, небо ясное. Вон сколько звёзд высыпало. Чудеса природы.

— Ладно, ты не печалься, добрый молодец. Ложись спать. Утро вечера мудренее, — обратилась я к мудрости народных сказок. Сказала и направилась к двери.

— Вы о чём-то посоветоваться хотели… — напомнил мне Гильом.

— Хотела, но это не к спеху. Завтра поговорим.

Правда, завтра у нас вдруг совсем другие проблемы появились.

Глава 15. О том, что частые перемены слишком утомительны

«Моя работа — не облегчать жизнь людям. Моя работа — делать их лучше». Стив Джобс

Похоже, не только известный американский инженер этим принципом руководствовался, исполняя свой долг.

Орал петух, громко квохтали куры и кто-то блеял дурниной. Овцы или козы? Не понять. Кому в голову пришло скотный двор так близко к Детской башне разместить? И постель тут хуже. Жёсткая, словно на досках спала. Надо с мадам Пэти посоветоваться, как бы это дело поправить. А то неважно я себя чувствую после такой ночёвки.

Ладно, вставать пора. Обещала мадам Полли кашу помочь сварить.

Открыла глаза и снова закрыла. Да не просто закрыла — с силой зажмурила.

Это шутка, да? Эй вы там, наверху! Ну что я вам сделала? Нашли объект для своих экспериментов… Мало что не знаю, что со мной в варианте номер один случилось, но я готова была принять судьбу и жизнь варианта номер два, а сейчас-то зачем?

Маленькая, скромно обставленная комната. В углу горой свалены какие-то вещи и сундуки. Не то камин, не то очаг. Нетоплено, сыро, мрачно. Где я? Кто я?

Знакомый предупреждающий шорох — и из стены выходит дух-хранитель замка Драгиньян и графства Венессент месье Эймери.

— Доброе утро, мадемуазель Мария… — на грани слуха приветствует меня он.

— Вы уверены, что оно доброе? — сажусь я на лавке, служившей мне постелью, и скептично осматриваю помещение. — Не подскажете, где я?

— Это моя вина, Мария… — дух покаянно склоняет голову. — Простите старика, но у меня не было другого выхода. Там, — призрачный палец показал на дощатую стену, — почивает единственный наследник графства, который вчера практически отказался от оного.

Я задумалась: когда же это было? И вспомнила нашу вечернюю беседу с виконтом, эмоциональное высказывание Гильома, после которого бабахнул гром и сверкнула молния.

— Вы прогнали нас с мальчиком из замка за то, что у ребёнка случился нервный срыв? — возмутилась я.

— Не только с мальчиком. Девочки тоже здесь…

Мамочка дорогая! Да он с ума сошёл!

— Послушайте, месье Эймери, — начала было я, но дух меня перебил.

— Нет, Мария, это ты меня послушай. Я не могу допустить, чтобы наследником стал слабый, изнеженный, не готовый к трудностям человек. Хоть и жаловался вам на то, что слаб, но пока ещё в силах кое-что сделать для будущего процветания графства. Этот дом находится в самой далёкой от замка деревне. Здесь живут простые люди самой незатейливой жизнью — каковой и вам предстоит жить. Пока не знаю, сколько времени потребуется, чтобы вы смогли вернуться. Но до тех пор, пока я не пойму, что наследник действительно стал достойным продолжателем великих предков, вы не сможете уйти из деревни.

— Но детей будут искать! — возразила я.

— Нет, Мария, никто искать не будет. Все знают, что девочки уехали учиться в пансион в пригороде Марселя, а Гильом уплыл с отцом на корабле. А вас и вовсе в замке никогда не было.

Бред… Бред! Бред!!! Ничего себе «ослабел», он всем сумел ложные воспоминания внушить.

— Уважаемый месье Эймери! Хорошо, пусть вы решили заняться воспитанием виконта, но девочки-то тут причём? — я и о себе хотела спросить, но дети важнее.

— Вы все причём, — припечатал дух. — Вы, мадемуазель, думайте, когда даёте обещания. Сказали, что ни в какой ситуации не бросите воспитанников? — Я кивнула. — Теперь не жалуйтесь. Инес тоже нуждается в смирении гордыни. Получать результат за счет других это неправильно. Пока юная, пусть поймет, что и самой необходимо уметь многое делать для достижения цели.

— Авелин-то в чём провинилась? — устало спросила я.

День только начался, а у меня уже никаких эмоциональных сил нет. Ежедневные потрясения — это, знаете ли, слишком.

— Малышка? Ни в чём. Но ей без вас будет плохо.

— А с нами, рядом с хлевом, просто замечательно, — съязвила я.

— Это будет зависеть от вас троих…

Сказал и исчез. Хотелось добавить ему вслед: «Чтоб ты провалился!», да толку-то…

Под дверью опять заорал петух. Наверное, животинку кормить пора, — ленивой медузой проплыла в сознании мысль.

Навыки ухода за животными у меня были. Бабуля и козочку время от времени держала, однажды даже поросёнка выкормить пытались, куры в сарайке не переводились, радуя нас свежими яйцами и иногда ароматным бульоном. Но если я сейчас возьму заботы о хозяйстве полностью на себя, то ножки, конечно, не протяну, но и молодые господа не получат должного воспитания. И можем мы здесь сидеть годы.

Вновь что-то зашуршало. Брезгливо морщась, Гильом отодвинул пыльную занавеску в проходе между комнатами, прошёл через комнату и сел рядом.

— Я всё слышал. Это из-за меня, да? Потому что я трус и боюсь крови, мы теперь будем жить в хлеву.

— Ну, будет ли этот дом хлевом или уютным жилищем, зависит только от нас. Да и ты же вчера сам так пожелал. Помнишь?

— Но я же не всерьёз это говорил! — закричал Гильом.

Я развела руками. Что сказать… мы все сюда, кроме Авелин, за свои слова попали.

— Пойдемте принимать хозяйство, виконт, — поднялась я и придирчиво осмотрела себя.

Хорошо, что не в ночнушке, хоть и была она у меня скромнее некуда. Полосатая юбка, корсаж, блузка, фартук. Похоже на крестьянскую одежду. Когда это меня переодели? И Гильом одет почти так же, как при первой нашей встрече, исключая шёлковые чулки, бархатные штаны и жилетку с серебряными пуговицами. Обо всём позаботился предусмотрительный Эймери.