Из Ро?ссии с любовью
Шрифт:
Хозяйство было. По двору, завидя людей на крыльце, заметались куры, из-за щелястой загородки хлева высунули морды две козы и две овцы. Мне показалось, что даже поросёнок хрюкнул, но это не точно.
— Это всё наше? — невольно отступил на полшага назад мальчик. — И что с ними делать?
— Кормить! И, кажется, доить, — добавив в голос максимум оптимизма, бодро ответила я. Доить я не умела…
— Кого? Кур? А как их ловить?
Поначалу я подумала, что парнишка шутит, но, глянув на его озабоченную мордаху, поняла, что нет. Ой, как всё запущено!
— Доить коз… и, может
— Но говорят же «птичье молоко». Или там другие птицы? — осторожно следуя за мной, и стараясь не наступать в свежие следы, оставленные на земле недоенными курами, уточнил Гильом.
— Это выражение такое шутливое, об изобилии говорящее. Нам до такого состояния ещё работать и работать.
К счастью, овец доить не надо было, только выгнать на лужайку, пусть пасутся. Чем я и озаботила виконта. Зато козы… Вот недаром они с чёртом схожи. Рога, копыта, глаза со странными прямоугольными зрачками. Если бы ещё хвост длинный был, то вовсе одна модель. Как и характер. Доиться козы не желали. Вернее, желали — вымя раздулось и, скорее всего, доставляло неудобство, — но из-за природной вредности не давались.
— Слушайте, собаки злые, или вы ведёте себя как приличные домашние животные, или… — я задумалась, чего бы эти тварюшки могли испугаться? — или я пущу вас на мясо!
То ли поняли, то ли устали отбиваться, но сначала одна, а потом и другая позволили себя привязать на короткий поводок. Я, приговаривая что-то ласковое да нахваливая красавицами и умницами, обмыла вымя тёплой водой, вытерла чистой тряпицей, помассировала разбухшие шары и потянула за сосцы, направляя струю молока в ведёрко.
С непривычки уже через пять минут руки устали, сгорбленная спина ныла, ноги занемели. Не такое это простое дело — дойка. Надо как-то по-другому козочку ставить, чтобы не стоять перед ней на коленях, думала я, растирая поясницу. Не готова я за два литра молока так убиваться.
Вернулся запыхавшийся Гильом.
— Эти овцы, — пожаловался он, утирая пот со лба, — хуже осла! Пока отогнал их в загон на лужайке, сил потратил больше, чем на тренировке у капитана.
— Это ещё что, тебе сейчас ещё коз отвести надо будет. Поверь, это куда сложнее, — «порадовала» я мальчика.
— Ой, птички! — раздался за спиной звенящий радостью голосок Авелин. — А это коза, да?
— Да, малышка, это коза, — придержала я девочку, чтобы она на эмоциях не выскочила на основательно удобренный двор. — А вот это молочко, которое они нам дали на завтрак. Ты пока постой здесь, а я покормлю курочек и возьму у них яиц.
— Но я тоже хочу кормить курочек! — надула губки Авелин.
— Ты пока посмотришь, как это надо делать, а вечером будешь кормить сама. Договорились? — получив согласие, я пошла к птичнику.
Кур было не так много, но точно больше десятка. Увидев, что я иду к ним, птицы с клёкотом плотной толпой бросились навстречу в ожидании еды. Я вдруг поняла, что кормить мне их нечем. Козы с овцами и травой сыты будут, благо что она уже вовсю зеленеет, а этих горластых надо либо зерном, либо кукурузой, либо хлебом кормить. Бабушка
ещё комбикорм запаривала…Рядом с дверью в птичник заметила неприметную узкую дверь. Кладовка там, что ли? Открыла и увидела два мешка зерна. Не особо разбираясь, какое именно, зачерпнула прямо пригорошней, как воду из ручья, и рассыпала по двору. Ешьте!
С одной стороны, я была благодарна Эймери, что предусмотрел даже корм для птиц, но с другой…
Что за дикость — маленьких детей наказывать трудотерапией! Понимаю, что Гильом лорд, что за ним благополучие сотен людей, но, наверное, можно как-то иначе ответственность воспитывать. Интересно, у духов-хранителей маразм бывает?
Пока куры клевали зерно, я зашла в птичник в поисках яиц. В дальних углах сидели две пеструшки, которые не убежали подкрепиться. Наседки, что ли? Мама дорогая! Мне ещё и с цыплятами возиться…
Вспомнила, как бабуля приносила маленькие жёлтые комочки из сарая, сажала их в коробку в старую шапку и кормила варёным желтком до тех пор, пока мама-квочка не решит, что все, кто хотел вылупиться, это сделали и пора заниматься воспитанием молодняка.
Подобрав фартук, набрала в него больше десятка яиц и пошла в дом. Кашу я сегодня готовить не буду — обойдёмся омлетом.
Очаг с функцией камина или, наоборот, камин, в котором готовят… Нет, печь я топить умею, и сварить на плите, регулируя температуру кружками на чугунной поверхности, тоже могу, а вот как с очагом справиться?
Для розжига нужно что-то легковоспламеняющееся. Береста там или бумага. Не надеясь найти бересту, я пошарила взглядом по комнате и похлопала себя по юбке. Вдруг какой-никакой обрывок бумаги в кармане затерялся.
Затерялся…
Помятое, с раскрошившимся сургучом на месте печати, письмо, что передал мне вчера месье Моро. Вчера? Словно сто лет прошло.
Забыв обо всем, разворачиваю лист.
«Милостивая государыня Мария Павловна! Дорогая Машенька, если мне позволено будет так Вас назвать. Пишу в надежде, что Вы, мой друг, ещё помните своего случайного знакомого.
Питаю надежду, что Вы успешно добрались и хорошо устроились. Не нужна ли какая помощь с моей стороны? Если какая нужда во мне будет, прошу Вас, обращайтесь без стеснения.
С того момента, как Вы уехали, не могу перестать думать о Вас, душа моя. Простите мне эти слова, но сдержаться, дабы не сказать их Вам, я не в силах.
Буду счастлив, если найдёте время и напишете в ответ хотя бы пару строк.
Всецело ваш, Иван Андреевич Ружинский».
Какой же ты гад, Эймери!!!
Глава 16. О трудностях бытия
«Простой, как обух по голове, шантаж всегда эффективнее любой сраной дипломатии». Дина Рубина
Вот и я предпочитаю более эффективные методы.
Чтобы не выкрикнуть эти слова вслух, я до боли сжала кулаки, нечаянно скомкав и без того измятое письмо, сцепила зубы и, не в силах больше сдерживаться, выскочила из дома. На пороге едва не снесла Гильома, вернувшегося с выпаса.
— Присмотри за девочками. Я скоро, — выдохнула на бегу, пряча мокрое от слёз лицо, и сбежала во двор.