Из Ро?ссии с любовью

— А вот этого парнишку зовут Рул* — указал домовой на второго помощника. — Он хорошо с животными ладит. Поможет вам с козами, овцами и кур тоже обиходит.

Юнец и впрямь неуловимо был похож на щена, пока ещё недотягивающего до взрослой собаки, но уже вполне самостоятельного. Казалось, что он сейчас дружелюбно вильнёт хвостом, которого у него не было. А ещё нестерпимо захотелось потрепать парнишку по лохматой голове припыленного русого цвета.

— Рада знакомству, месье Рул. У меня к вам есть вопрос. Поможете мне? — спросила я.

— Всегда к вашим услугам, хозяйка! — поклонился смотритель животных.

— Не знаю, что с овцами делать… — вздохнула я.

— Стричь, — последовал короткий ответ.

От ужаса у меня глаза на лоб полезли. Мгновенно вспомнилось описание стрижки овец в любимой бабушкиной книге «Поющие в терновнике». Понимаю, что там были огромные стада овец, две наши в сравнения не идут. Но животинку, помнится, завалить надо, удержать и постричь так, чтобы не поранить. Ну и кто это будет делать? А шерсть куда?

Все эти вопросы экспрессом пронеслись в голове, оставив после себя ошеломление и шум.

— Может продать их вместе с шерстью? — робко предложила я свой вариант.

— Овцы — это же не только шерсть, но и мясо. Твои, хозяюшка, молодые. По осени можно будет под нож пустить.

Проговаривал это Рул со спокойствием хищника, осознающего свое место в пищевой цепочке. Или с простой крестьянской философией, в которой всё должно быть полезно. Или работой своей пользу приносить или жизнью.

Тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Если жалко животинку, то добро пожаловать в вегетарианство или веганство, а если сочный стейк не вызывает отторжения, а только аппетит навевает, но нечего тут двойную мораль разводить. И каре барашка хочется слопать, и овечку, из которой его сделают, жалко. Делай, Маша, выбор ты или хищник или к травоядное.

— Я поняла, Рул. Спасибо, за совет, — поблагодарила нечисть, но говорила уже в пустоту. Мои помощники исчезли.

Зато у ограды появился Андрэ. В сгущающихся сумерках, поначалу, я даже не узнала его, испугалась и готова была нырнуть в дверь. Но парень подал голос.

— С кем ты разговариваешь, Мари?

— Молюсь перед сном, месье Андре, — вежливо ответила я, чувствуя себя чуточку виноватой.

Нет у меня опыта «вертеть» поклонниками. Да и бабушка воспитывала по принципу: «Дал слово — держи!», а я и на гулянку идти не собираюсь, и в соседнее село не поеду. Динамо…

— Гиль прибегал, сказал, что ты завтра со мной не поедешь. А жить как без припасов будете? — опершись на ограду так, что та печально скрипнула, спросил сосед.

— Оказывается, я не до конца разобрала нашу поклажу и запаниковала без причины, — оправдываясь «проблеяла» я — какая всё же гадость — это чувство вины. — Гильом, как оказалось, очень хозяйственный молодой человек, и запасся всем необходимым, — врала я напропалую. Говорит, что нужно старое прибрать, а потом уже новое покупать.

— Ну тут он прав… — неохотно согласился Андрэ, и продолжил с большим энтузиазмом: — я к пруду собрался. Пойдём со мной. Дети твои спят, поди, уже? Так и не заметят, что ты из дома ушла. Накинь что-нибудь потеплее, а то от воды прохладно будет, и пойдём. А то и так можно — я не дам замёрзнуть.

Ответить я не успела. За спиной скрипнула дверь и на крыльце лохматым привидением показался Гильом.

— Добрый вечер, Андрэ, — хоть и ворчливо, но вежливо, поздоровался мальчик, потом решительно взял меня за руку, и больше не сказав ни слова, увел в дом.

Наш защитник — улыбнулась я, заходя на женскую половину дома. Девочки спокойно спали. Хоть и на одной кровати, но каждая на своей подушке и под своим одеялом.

За окном громко тинькнула птица, потом ещё и ещё раз. Соловей? Надо же, здесь водятся соловьи… — думала я, засыпая.

*Ланс (франц.) — земля

* Рул (франц.) — известный волк

Глава 22. О делах утренних

«Если каждое утро вы будете просыпаться с мыслью о том, что сегодня обязательно произойдет что-то хорошее, так и будет».

Хорошо бы ещё помнить об этом, когда просыпаешься…

«Маша! Машенька! Отзовитесь!» — звал, мешая спать, голос. Чей голос? Очень знакомый, но узнать не могу. Куда зовёт? Не знаю, но пошла бы…

Открыла глаза. За окном дневные птички щебечут. Проспала?! С усилием оторвала плохо соображающую со сна голову от подушки, посмотрела на соседнюю кровать. Пусто! Одеяла кучей, подушки смяты, простыни сбиты…

Вскочила, подхватила одежду, чуть ли не на ходу натягивая юбку и закручивая в узел растрёпанные волосы — дети пропали! — выбежала на крыльцо.

Если бы не волнение за воспитанников, могла бы любоваться утренним пейзажем, как японцы цветением сакуры. Солнце, словно Рождественская звезда на ёлке, зависло на вершине одной из гор, освещая мягким утренним светом долину и согревая всё живущее. Не в мегаполисе, где природа на расстоянии в сотню километров от города существует, жила в прежнем мире, а всё равно окружающее в диковинку. Закаты необыкновенные, восходы из-за гор прекрасные.

Может быть, в другой раз и удастся очароваться видами, однако пока не до них. Ещё и ослепла на мгновение от быстрого перехода из сумеречного дома на яркий свет и не вижу происходящего во дворе. Но тут звонкий голосок Авелин усмиряет панику:

— Доброе утро, мадемуазель Мария! А я курочек покормила!

Выдыхаю облегчённо — дети живы. Обессиленно опускаюсь на ступеньку крыльца. Моё волнение за воспитанников не только по договору. За несколько дней я привязалась к ним, как к родным. Они мой якорь в этом мире. Дети и Иван Фёдорович. Но Ванечка далеко, и скоро ли свидимся, не знаю, а подопечные вот они…

Авелин что-то строго выговаривает и грозит пальчиком нарядному петуху, достающему ей гребешком едва ли не до плеча. Хозяин куриного гарема внимательно слушает, чуть склонив голову и поглядывая на девочку одним глазом. Гильом поднимается по тропе к дому, сшибая прутиком сухие головки прошлогодних трав и что-то напевая под нос. Должно быть, с выпаса возвращается, куда наше стадо парнокопытное вывел. Инес выходит из-за угла курятника. Явно на огород ходила. В руках широкая плоская корзина с ворохом травы.

Когда они успели так освоиться? Или это магия Эймери на детей действует? Почему же я всё никак не приживусь в деревне? Не оранжерейным цветком росла, многое умею, ещё больше знаю, а вот растерялась и не соберусь никак. Ещё раз внимательно осмотрела двор. Увидела, как осторожно из-за спины Инес приветственно помахал шляпой Ланс, а из кладовки, где хранится зерно для кур, выглянул Рул, подмигнул и спрятался. Прямой сигнал мне, что хватит страдать и рефлексировать, пора встать и делом заняться. Например, завтрак приготовить.