Из рода Бурого Медведя. Том 1

— А?— дед повернулся в мою сторону явнее не слыша.

Тогда я прокричал:

— Какая у него максимальная скорость?!

— Без коляски сто пять километров в час, с коляской восемьдесят! –крикнул в ответ дед и дал газу. Мы тронулись.

Мы проехали в конец улицы и дед остановился. Заглушив мотор, он слез с мотоцикла, стянул шлем и прошёл до калитки. Громко постучал. И минут чрез пять ему открыл такой ж немолодой но крепкий старик как он сам. Они о чём-то коротко переговорили и дед вернулся назад.

— Пчёлкина оставлю за главного, — пояснил дед. — Пока мы будем ездить.

— За главного где?

— На «Вороньем холме», нашем небольшом селении, — сказал дед натягивая шлем.

— И что он сильный? — просил я. По правде мне всё было интересно и я плевав на подозрения пытался вызнать всё обо всём любыми способами.

— Не слабый, — ответил дед. — Мать у него из бояр, отец знатный витязь. Сам он владеет магией ядов. Может практически любого, даже самого сильного бойца утащить на тот свет перед смертью, как пчела когда кусает и умирает.

— Так фамилия Пчёлкин, это не спроста?

— Разумеется нет, редкий дар в и их многочисленном но слабом и небогатом роду. Странно что он полувитязь получил такой дар, — сказал дед и дёрнул стартер. Дальше, под звук встречного ветра и мотора, да ещё в касках, было трудно что-то услышать. Поэтому дальнейшие праздные разговоры исключались.

«Неужели прямо бедные», подумал я. Ведь аристократы же. Оказалось что бывший хозяин тела знал о Пчёлкине довольно много и в тот раз я получил доступ к его памяти. Всё таки сосед человек не последний, опора и защита по месту жительства можно сказать, в отсутствие деда.

Я узнал что разговоры об общей бедности его рода не преувеличение, что многие из рода Пчёлкина работают даже обычными рабочими, пусть и квалифицированными рабочими. Что в Петрограде и в окрестностях их около тысячи, да ещё по Руси столько же... всплыла и ещё какая-то мелкая информация касательно самого Пчёлкина. Но мне это показалось совершенно неважным…

Мы поехали. Чего только не попадалось в качестве дорожного покрытия. И мостовая из булыжников, и деревянный настил, и бетонная плитка и даже асфальт стал появляться. К тому времени даже грунтовые дороги почти до конца просохли. Шёл конец апреля, но температура всё ещё держалась ночью ниже нуля, а днём отметка градусника едва переваливала до плюс четырёх пяти.

Я приподнял очки и перегнулся за борт. Дорога резко проносилась под колёсами, которые стремительно разбивали надвое лужи и грязь. Навстречу дул холодный пронизывающий ветер с севера. А я ещё не хотел одевать зимнюю дублёнку. То и дело мы обгоняли автомобили и гужевой транспорт с лошадьми. Лошади ехали даже медленнее грузовиков к слову. Грузовиков встречалось мало. Я ехал и пытался оценить количество гужевого транспорта, относительно автомобилей и мотоциклов. В этом нелёгком деле мне мешался рюкзак, очки и ветрозащита спереди из клеёнки с брезентом. В итоге проехав город из конца в конец мне показалось что соотношение было сорок процентов гужевой и шестьдесят автомобили с мотоциклами. А ещё я видел в небе дирижабли…

Временами деду удавалось выжимать все восемьдесят, и даже восемьдесят пять километров в час, но чаще мы ехали конечно медленней. Скорость небольшая для машины, но на мотоцикле ты чувствуешь каждый лишний километр в час. Мы пересекли исторический центр, который очень походил на то к чему привык я в родном мире, и через час оказались на противоположной северной стороне города.

Остановились мы возле заправки. Это было небольшой здание-ангар из белого кирпича ,куда что бы заправиться следовало заехать внутрь. И уже там человек заливал тебе в бак бензин из канистры.

Я вылез из мотоцикла и мы стали ждать своей очереди. Впереди стояли ещё четыре машины и один мотоцикл. Заправка явно не страдала от отсутствия клиентов.

Я же, снял шлем, и теперь стоял и переживал после поездочные ощущения. От ветра возникло такое состояние, словно пока ехал нагрелся и теперь остывал. Тело будто ещё гудело после поездки.

Пока мы стояли я сообщил деду, что он больно профессионально водит мотоцикл.

— Откуда опыт вождения? Ты же мотоцикл вчера купил…

— У нас такие Дэвидсоны на войне были, — пояснил дед. — Англосаксы нам их поставляли в рамках военной помощи. Жалко что единицы дожили до конца. Хорошая машина. Как сейчас помню: надо проскочить мне, ставлю щит и знаю что при той огневой мощи которую тевтонцы способны выдать, я щит максимум пять секунд продержу. И вот тогда скорость в сто километров самое то, едва-едва успевал… Но успевал!

— Дед а война когда кончилась?

— В семнадцатом, — сказал дед.

— И ты в шестьдесят два был на войне?

— Некоторые и в семьдесят пошли воевать, — сказал дед. — Чему тут удивляться. Опять провалы в памяти?

— Да, — коротко ответил я.

— Иногда мне кажется что ты это не ты. Но мать на тебя гадала, говорит ты…

Я ничего не ответил. Уверять его что «я» это «я»? Лишняя ложь ни к чему.

Мы сели и поехали дальше, пока не доехали до Кузнечного. Скажу что места эти были похожи на то что видел я в своём родном мире. Сама деревянная станция, Кузнечное, очень походила на то что у меня. Только перрон в родном мире был железобетонным, а не деревянным.

В принципе туда можно было и не заезжать, но дед заехал купить хлеба и конфет в местную лавку. А затем мы поехали дальше и поначалу дорога в принципе походила на то что я помнил в своём мире. Дальше мы выехали на «белую дорогу» высыпанную мелкой гранитной крошкой. Всё было похоже. Кроме машин которые там работали. Одну такую я увидел когда мы подъезжали к карьеру, навстречу нам выехал огромный монстр, гружёный под завязку гранитным щебнем. Он походил на локомотив поезда на колёсах, только был раза в два шире. Из трубы вырывались клубы дыма, а из под днища ещё и пар иногда! Увидев нас он дал гудок. Мы прижались к обочине и дали газу, что бы скорее миновать этого гиганта.

Затем я заставил деда тормознуть и выскочил к краю карьера, оценить его степень разработки. От того что я видел в родном мире, здесь едва ли было разработано на половину. Внизу работали огромные экскаваторы и дробилка на пару. Слышались взрывы…

Дальше дорога отличалась от моего мира. Здесь была не тропа, где могли пройти только люди. Здесь оказалась узкая, но полноценная дорога, высыпанная всё тем же гравием. Но затем гравий кончился и мы начались залетать то в одну то в другую лужу полную грязи. Тогда приходилось слезать с мотоцикла и выдёргивать его руками. Когда мы в очередной раз встряли в глубокой грязи, дед потребовал что бы я выдернул мотоцикл в одиночку, вместе с сидящим на нём дедом.

— Я не смогу, — сказал я. — Давай вдвоём…

— Вдвоём-вдвоём, — передразнил дед и скомандовал: — Садись за руль.

— Давай вместе, — настаивал я.

— Садись говорю, — заявил категорично дед.

Я сел, а он взявшись за буксовочную верёвку в одно движение выдернул мотоцикл.

— А теперь ты…

— Я же сказа что не могу, — меня начинало это бесить.

— Ты должен мочь это, потому что у тебя это в крови. У тебя даже мать это могла, отец это мог и я это могу! Значит и ты должен! Почему тебя до сих пор не пробило я не знаю! Наверно потому что я ушёл на войну и тебя никто толком не тренировал, не воспитывал! Вместо этого ты чёрти со скольки лет шлялся по бабам, пил, да ещё и курил опиум… пользуясь тем что для бояр это не так опасно! Обычных людей это убивает, особенно водка с опиумом, но нас всего лишь ослабляет… Твои дружки бояре — в кавычках — И так вырожденцы, мало что могут. Но ты можешь многое!.. Давай впрягайся, — закончил дед уже спокойно. Как он умел — быстро закипал, быстро остывал.