Из Тьмы, Арка 5

Влияние же архидемона (а также наглого недоделка, сформированного на основе его силы и фрагментов памяти носителя артефакта) осталось. Ну и пускай. Ведь решение этой проблемы уже было найдено и бережно сохранено в сознании базовой личности.

* * *

…Выныриваю из транса и с некоторым удивлением обнаруживаю, что веду бой с аватарой таящейся во тьме твари, небезуспешно изображая, будто постепенно дохожу до кондиции, поглощаемая злобой и ненавистью, и почти готовая к подставе с последующей рокировкой. В голове царил одновременно сумбур и удивительная ясность вперемешку со светлой грустью. В крайне сухом и коротком — чтобы среди данных не притаился «файлик» с ментальным вирусом — отчёте об увиденном-познанном, который я/не-я составила перед исчезновением, вроде бы имелись некоторые ответы, но с ними можно разобраться и позже.

Легко отбив чужой выпад — который мне всё равно ничем не грозил — я поймала ногу твари и с силой швырнула её в сторону.

Как же это просто, когда почти ничего не давит на разум, а окружающий мир не подыгрывает врагу! Даже наоборот: я сама получила способность в определённой мере влиять на окружение и/или сопротивляться влиянию противника.

— Ты-ы! — отвратительно (явно сильнее, чем это физиологически возможно) перекосило девичье личико моего демонического отражения, которое пусть и не успело понять, что именно произошло, но о резких изменениях догадалось.

— Я — это ты, а ты — это я, — ласково-ласково улыбаюсь твари, а затем поворачиваю резко укоротившуюся Яцуфусу клинком к себе и вонзаю в сердце.

Боли не было. Лишь растекающийся в груди холод. Можно сказать, приятный и придающий сил. В конце концов, все мы здесь просто проекции

А вот недодемону поплохело. Да так, что исказившееся в страхе и ненависти лицо аватары трансформировалось в нечто и вовсе непотребное — собственно, как и вся фигура. А потом псевдо-Куроме и вовсе исчезла, отозванная тварью, стремительно теряющей силы и собственную самость.

Ритуалы, подобные тому, что решил использовать враг — это обоюдоострое оружие. Особенно когда не только тот, кто их проводит, понимает суть творимого, но и жертва. В таком случае становится очень легко поменяться местами. И так как у меня не было нужды заменять своим подобием чужое сознание, то моё неполноценное и изрядно демонизированное отражение просто (частично) слилось с оригиналом.

Ведь она — это я, а я — это она. Мы (на краткий миг объединения) — единое целое. Всё, что принадлежит ей — принадлежит и мне. Но не наоборот, как произошло бы, заверши доппельгангер ритуал, замазав меня своей энергией, расшатав разум и правильно подставившись под финальный удар.

Впрочем, кое-чем я с ней всё же поделилась — щедро одарив тварь тем ментальным мусором, который расшатывал мне психику и отравлял существование.

— Нет, не- ет ! Не-е- ет! Пощади! Я буду служи-ить! Я стану рабо– ом-х! Я мо-гхкубыть полезна-а-а-р-р-р!!! — слышать собственный, униженно вымаливающий пощаду было парадоксально противно и приятно. Противно тем, что так унижается искренне готовое на всё существо, которое несёт в своей основе частичку меня — а при неудаче вообще могло занять тело одной незадачливой некроманси — а приятно от осознания, что эта подлая лживая тварь теперь вдосталь наелась собственным блюдом и скоро исчезнет.

Паникующая недосущность изо всех сил вырывалась и дёргалась, пытаясь сохранить свою жизнь и стремясь урвать хоть что-то моё — скорее из желания навредить напоследок, чем имея какой-либо рациональный расчёт. Однако если кому эти тщетные попытки и помогли, то лишь мне. Иначе избавиться от сора (и своего, и того, что несла суть доппельгангера), который для человеческой воительницы и немного тёмной волшебницы бесполезен и даже вреден, оказалось бы много сложнее. В итоге, присвоив себе лишь чистую — почти без демонического «мутагена» и точно без осколков чужих душ — эссенцию сущности, приправленную некоторыми (увы, далеко не всеми) знаниями, доставшимися твари от её второго, хе-хе, родителя, я в значительной степени компенсировала весь полученный ранее урон.

Те же осколки, за которые с остервенением утопающего цеплялось отродье… они нежизнеспособны и могут лишь продлить агонию, но не спасти. Так что я «благородно» даже не пыталась на них претендовать, позволяя «вырвавшей их» твари пожить ещё немного. И ещё полнее ощутить весь спектр «восхитительных» ощущений и эмоций от той участи, что она уготовила мне. Хотя без тёмной силы, цементирующей всё это добро, личность, образовавшаяся на питательном субстрате моих тараканов, осколков воли и знаний архидемона — всё равно быстро схлопнулась бы.

«Хех, и кто в итоге оказался пищей?» — подумалось с насмешкой при виде того, как гибнет существо, попавшее в собственноручно же вырытую яму.

Впрочем, злорадство как вспыхнуло, так и погасло, сменившись иной эмоцией, заставившей мысленно скривиться. Память о знакомстве с Бездной оказалась благополучно подчищена. Но то, что оно произошло (и напугало меня до беготни маленьких Хрустиков по спине) — о, вот это в памяти очень даже сохранилось.

А ещё я очень смутно, но помнила о вспышке голода — нет, даже Голода — что ознаменовал собой пробуждение проклятой метки Бездны. Которую, блин, оказывается, оставили у меня на душе то ли разумные Твари, которых я не помню, то ли сама вечно голодная потусторонняя (во всех смыслах) стихия. В общем, тема «кто пища и кто кого пожрёт» теперь выглядела ещё сомнительнее. По крайней мере, особо злорадствовать над бесславной гибелью «мозгового таракана-переростка», не сделавшего даже попытки договориться с хозяйкой, получалось… не очень. Или даже радоваться возможному усилению.

Как-то оно... с душком.

Хотя устраивать ликования на фоне того, что ждёт меня в реальности, дело в любом случае сомнительное и глупое. Искалеченная и, возможно, умирающая подруга, которую я чуть не добила под влиянием Яцуфусы и проклятого доппельгангера и которую не уверена, что получится вытащить — это не повод для позитива. Как и встающий ребром вопрос о её обращении в немёртвую. Даже если забыть о всех иных минусах, разумные немёртвые — это не та тайна, в которую я хочу посвящать даже команду. Особенно учитывая ожидаемую реакцию от некоторых её членов. Но если иного выхода, кроме окончательной гибели Сены, не останется… не знаю.

Хотя несколько увеличившаяся власть над негативной силой (вкупе с доставшимися от «отражения» знаниями) дарила некоторые надежды, что шутницу удастся спасти и, возможно, даже вернуть ей боеспособность. Причём без необходимости обращаться к протезированию или, тем более, некротизации. Но это лишь надежды. Радоваться буду, если получится.

С этой мыслью я запустила процесс возвращения в тело.

* * *

Открыв глаза, я поняла, что всё так же сижу, склонившись над Сеной — разве что моя сжимающая Яцуфусу рука придвинулась подозрительно близко к девушке, да так и застыла.