Из тьмы

От невесёлых размышлений её отвлёк резкий звук открываемой банки с кока-колой — характерный пшик. Девушка резко развернулась к тому месту, где оставила газировку и тут же рефлекторно пригнулась. Брызнувшая из самопроизвольно открывшейся банки жидкость ничем не напоминала знаменитый напиток — она была такая же неправдоподобно синяя, как и всё остальное. Поскольку Кейт избежала контакта с ней, "кока-кола" попала на прилавок и стоящие там другие, не вскрытые консервы. Реакция была мгновенной — в тех местах, куда осели капли, в жести очень быстро появились оплавленные отверстия, из которых тоже хлынуло ЧТО-ТО.

"Пора отсюда уходить", — вынесла справедливый вердикт девушка и направилась к выходу. Спиной вперёд, поскольку не хотела ни на секунду оставлять то, что выползало из банок, вне поля зрения.

Это была всё та же проклятая синяя жидкость, однако в ней плавали фрагменты того, что когда-то являлось пищей. Они непрестанно набухали и опадали, поблескивая слизистой поверхностью, и неспешно текли вместе с основным потоком с прилавка на пол. С почему-то сильно бьющими по нервам шлепками они падали на пол. Один за другим. Кейт видела, что "дольки ананасов" сливались воедино, в результате чего на кафеле образовалась тошнотворная куча, которая постоянно увеличивалась. Нет, здесь определенно не стоило оставаться.

Девушка вышла из магазина — по-прежнему спиной вперёд — и двигалась так до тех пор, пока не уткнулась в стоящую у обочины машину. Обернувшись, она увидела, что это обычный "фордовский" пикап, коих в одной Пенсильвании Бог знает сколько. Единственное обеспокоило Кейт — она была совершенно уверена, что когда подходила, никакого автомобиля здесь не имелось. Впрочем, поразмышлять об этой очередной загадке можно и потом.

Вновь посмотрев в здание, она увидела, что масса на полу уже достигла размеров футбольного мяча и, похоже, останавливаться не собиралась. Поплотнее укутавшись, девушка двинулась прочь от магазина, вновь глядя себе под ноги. Даже нелицеприятное зрелище, свидетелем которого она только что стала, не смогло приглушить нешуточного голода, который уже давал о себе знать неприятным ощущением тяжести в желудке и слабостью во всём теле.

"Да что же это такое? — в отчаянье подумала она. — Неужто во всём этом проклятом городишке не осталось ничего съедобного?"

Раздавшийся впереди резкий звук вынудил её поднять глаза. Дверь стоящего посреди дороги вдребезги разбитого "Торуса" распахнулась сама по себе с таким душераздирающим скрипом, будто машина насквозь проржавела.

"А сама ли по себе? С чего бы это ей открываться?" — с тревогой подумала Кейт, замерев.

Вместо ответа с грохотом подлетел канализационный люк, находившийся всего в ярде от девушки. Она испуганно отскочила, следя глазами за металлической крышкой, которая описала неровную дугу и оглушительно приземлилась на тротуар. Из разверстого отверстия в земле потянуло таким холодом, что у и без того замёрзшей Кейт перехватило дыхание. Она растерянно замерла посреди улицы, вовсе не горя желанием идти обратно мимо магазина, в котором творилось невесть что, но также и не ожидая ничего хорошего от новой напасти — из люка повалил синий туман, причём на сей раз он ещё и мерцал.

В доме, возле которого стояла девушка, раздались глухие удары о стену изнутри.

Подавляя готовый вырваться из горла крик, Кейт развернулась, намереваясь убежать и… столкнулась лицом к лицу с синей стеной, которой ещё секунду назад здесь не было и в помине. По ушам ударил монотонный гул. На столь резкое появление нового препятствия девушка не успела отреагировать.

Она даже не вскрикнула, исчезнув.

* * *

Едва Джон проснулся, тотчас же взглянул на часы. Было чуть больше десяти вечера.

"Слава Богу, не проспал", — потирая глаза, выдохнул он.

Стивенс находился в своей машине (а где же ещё?), стоявшей чуть в стороне от шоссе в непосредственной близости от шумного города. Он приехал сюда именно для того, чтобы поспать и тем самым скоротать несколько часов. Получилось.

Оглядевшись, он удивился. Чёрного кота не было на сиденье — ни на переднем, ни на заднем.

"Ах да, я же его отпустил перед тем, как лечь спать", — подумал Джон.

Заведя двигатель и включив обогреватель, так как за время сна салон изрядно выстудился, он отправился обратно в город для претворения задуманного в жизнь.

Чётко определённого плана у Джона не имелось, но кое-какие детали он представлял достаточно ясно. Зря, что ли, при нём были револьвер и наручники? Место для осуществления задуманного он выбрал соответствующее: пригородный промышленный район, в котором заброшенные здания отнюдь не редкость. А там, где нормальные люди редко бывают, всегда можно найти грязь. В оболочке человека, разумеется, но грязь — она всегда грязь.

"Форд" неспешно катился между заброшенными корпусами, тихонько мурлыча двигателем. Колёса подминали лежащую на потрескавшемся асфальте влажную пожелтевшую листву. Всё вокруг олицетворяло собой запустение и в то же время враждебность — без средств самообороны соваться в подобное место поздно вечером крайне неосмотрительно. Да и со "средствами" тоже, если, конечно, у вас не дробовик. Джон располагал оружием попроще, но считал, что и такого при необходимом умении должно хватить.

Долго ждать ему не пришлось. Из-за распахнутых настежь ворот старой фабрики слышался типичный "саундтрек" — рэп. Остановив машину и заглушив двигатель, Стивенс вышел наружу. Он сразу отметил, что шизофреническая "музыка" перемежалась бессмысленными фразами, произносимыми мерзкими голосами. Также мерцали блики костра.

"То, что доктор прописал", — решил Джон, даже не посмотрев во двор. Зачем? Всё и так предельно ясно.

Внезапно раздался новый звук. Протяжный, визгливый, страшный. Поначалу Стивенс принял его за вопль ребёнка или женщины, но это был крик агонизирующего животного, скорее всего, кошки. Крик, полный невыносимой боли. Он проник в душу единственного человека в округе, заставив её судорожно сжаться. Джон заглянул за угол, и его рука потянулась к оружию.

В центре двора фабрики, действительно, был разведён костёр. Рядом с ним сидел тинэйджер, которого за одну только физиономию стоило пристрелить на месте. Он держал в руке длинную палку, к которой было привязано нечто совсем маленькое и обугленное… и оно ещё шевелилось. Это был крошечный котёнок, быть может, недельного возраста или около того. У ног садиста лежал извивающийся мешок, наверняка наполненный такими же зверьками, а также крепко привязанная к ещё одной палке взрослая кошка, должно быть, мать всего выводка, которая лицезрела, как уничтожали её потомство. Чуть поодаль стояла серебристая "Тойота Супра". И без того отнюдь не семейный седан, эта "игрушка" была к тому же "укомплектована" всем "необходимым", вроде глушителя размером с влагалище шлюхи со стажем или "живописи" на кузове, изображающей непременные черепа и прочие атрибуты "крутизны". Оно и понятно — хозяин пытался компенсировать отсутствие внутренней индивидуальности этим цирком на колёсах. Может, на малолеток сие и действует, а вот у нормальных людей вызывает в лучшем случае снисходительную усмешку — дескать, чего с убогих взять? А то и презрение.

В салоне находились ещё двое, вовсю обнимавшиеся — самец и самка. Четвёртый ублюдок сидел на капоте машины и явно балдел от воспроизводимого MP3-проигрывателем отвратительного, претящего всему человеческому, шума, называть который искусством или хотя бы музыкой — всё равно, что справлять нужду в церкви во время богослужения. Обоим уродам, что попадали в поле видимости, было не более восемнадцати, да и тем, что сосались в "Тойоте", наверняка не больше.

Стивенс вспомнил давнюю кошмарную историю из своего детства. У него тогда был красивый кот — в меру пушистый, чёрный, с белой грудкой и просто умопомрачительным хвостом, за который и удостоился имени Хвосттрубой, как в одноимённо книге. Хороший был зверь, послушный, не злобный. Юный Джон любил своего питомца больше, чем все игрушки вместе взятые.

Однажды он, уходя утром в школу, обнаружил Хвосттрубоя у входной двери. Несчастное животное было сильно избито, обожжено и вдобавок на него помочились. Кот ещё сдавленно дышал, когда Джон нашёл его. Но у зверька не имелось никаких шансов выжить. Стивенс похоронил любимца сам, в пылу детской ненависти поклявшись отомстить неизвестным подонкам за столь ужасную смерть ни в чём не повинного живого существа. Конечно, слова остались словами, уже хотя бы потому, что виновники так и не были найдены. А кто искал? Почему-то убийство человека считается страшным преступлением, а вот животного — нет. А ведь среди так называемых "гомо сапиенс" полным-полно таких экземпляров, смерть которых при любом раскладе будет положительным событием.