Из тьмы

Кейт уже знала, что стало причиной этого, и что происходило до того, как незараженная территория сузилась до крошечной окружности и исчезла навсегда. Разумеется, едва пал первый город, в котором всё и началось — Питтсбург, как человечество заволновалось, предчувствуя недоброе. Но вряд ли тогда большинство населения всерьёз полагало, что конец света фактически настал. В конце концов, пример Стар-Сити говорил об обратном, однако…

Вымерли Джонстаун и Янгстаун, следом Эри, Кливленд, Лорейн, Акрон, Кантон, Уилинг, Камберленд, Гаррисберг, Йорк… Неправильной формы пятно медленно и неуклонно растекалось по территории Штатов, уничтожая всё живое. Как правило, в начале люди почти не погибали, ведь приближение смерти было видно невооружённым взглядом (мгновенное омертвение земли и всего, что на ней произрастало, возникновение синего сияния, приход вечной ночи), да и скорость её позволяла не то, что уехать, а уйти пешком. Страдали, в основном, растения и животные. Когда зараза добралась до Вашингтона, уже немногие надеялись на благополучный исход. Учёные стремились найти способ остановить её продвижение, но всё было тщетно — человеческому разуму оказалось просто не под силу постичь и, тем паче, взять под контроль то, что создано иными силами.

Пока политики бесконечно обсуждали сложившееся положение, люди непрестанно отступали, массово покидая Соединённые Штаты, причём некоторые предпочитали отправиться сразу на другой материк, а не в Мексику, поскольку неугомонная надежда успокаивала, утверждая, что уж океан-то способен оградить от этого бедствия.

Не тут-то было. США ещё полностью не вымерли, когда смерть покинула пределы суши и с прежней невозмутимостью двинулась через водную "преграду". Что интересно, вода, как и воздух, попадавший на зараженную территорию, оставалась поражённой только до тех пор, пока не возвращалась в нормальную среду. "Зато" на живые организмы это явление не распространялось.

Вот уже не стало Северной Америки, да и Южная начала "тесниться", и человечество потихоньку начало сходить с ума, не в силах ничего изменить. Судя по очень приблизительным расчётам, наиболее "долговечной" признавалась Европа, и туда хлынули потоки беженцев. Однако… Семь с лишним миллиардов не уместить в той же Германии, да и не позволили им. Власть и деньги имущие приложили все усилия, чтобы не допустить в эту часть никого лишнего, предоставляя им, "в качестве утешения", Россию — дескать, уж там вам места всем хватит.

Годы шли. Постепенно "безопасной" осталась только… Россия. Словно насмехаясь над расчётами людей, неведомые силы скорректировали распространение заразы, в результате чего последним пристанищем должен был стать Урал. В бешеной слюнобрызжащей панике богатеи рванулись туда, но катастрофическое перенаселение — детей-то всё равно рожали, вопреки здравому смыслу — сделало практически невозможными какие бы то ни было перемещения. Добавьте сюда ещё страшный дефицит продуктов питания, и вы получите рецепт жесточайшей войны в истории. Повсеместно начались массовые уничтожения "лишних" людей (как правило, самых обыкновенных и оттого самых ценных), спонсируемые, естественно, вчерашними "слугами народа". Ответная реакция не заставила себя ждать — люди самых разных национальностей, объединённые отсутствием средств, чтобы купить себе "место под солнцем" и стремлением выжить, пользуясь "массовым" преимуществом захватили стратегические объекты России и бывшего Советского Союза. В результате в Европу был послан "наш ответ Чемберлену" — атомные бомбы испепелили Германию, Францию, Испанию, Италию и прочие страны, где обосновались "избранные". "Акция" удалась — "избранных" не стало. "Зато" началась ядерная зима, ускорившая вымирание не только человечества, но также животных и растений. Очень быстро природные запасы были исчерпаны, и "гомо сапиенс" перешли к каннибализму. Впрочем, на тот период действительно разумных и достойных людей уже не осталось.

И опять человечество доказало свою низменность — из недавних "борцов с властью" выделилась группка новоявленных "избранных", окопавшаяся на Урале. Впрочем, в сложившихся условиях их "главенство" мало что дало. Население стремительно сокращалось, люди убивали и поедали друг друга, бродя в полуразрушенных, промороженных ядерной зимой городах среди свидетельств былого могущества и гения человечества, оставшихся лишь в виде разрозненных фрагментов. Фактически, к тому моменту, когда заражение полностью охватило Землю, на ней уже не было людей — последний человек умер от голода задолго до этого, сжимая в зубах обглоданную кость себе подобного.

А после наступил долгожданный покой. И хотя жизни на планете не было, основные процессы продолжались. Вулканы, землетрясения и им подобные бедствия (особенно невесть откуда берущиеся смерчи, ужасающие мощью и своими размерами) разрушали никому не нужные великие творения человечества и природы. Не было лишь смены времён года — везде воцарилась ужасно холодная зима, без единого проблеска солнечных лучей…

Кейт огляделась. Она находилась как раз в том месте, где всё закончилось — в центре Свердловска. Именно в этой точке, рядом со старым "Фольксвагеном", исчез последний дюйм живой поверхности. Бешеная музыка, раздающаяся из машины, словно подчёркивала всё то безумие, которое охватило мир в последнее десятилетие его существования.

С неба пошёл мертвенно-белый снег. Девушка молча следила взглядом за неправдоподобно прямолинейным полётом снежинок, оседающих на землю и машины, чувствуя полнейшее отчаяние. Да, это будущее, этого пока не произошло, но она ЗНАЛА, что это уже началось в её мире…

Стоит ли в него возвращаться?

Она закрыла глаза и не открывала их, даже когда перед ними снова возникло синее сияние.

* * *

Джон покинул, наконец, недружелюбный лес и огляделся. Всё время он следовал по рельсовым путям и порядком устал, поскольку дорогу то и дело преграждали кустарники и прочая растительность, обосновавшаяся прямо на полотне. В одном месте он даже столкнулся с небольшим деревцем, росшим между шпалами.

И вот долгожданная железнодорожная станция. Он сразу повеселел, хотя и понимал, что Кейт вряд ли осталась на той ферме, и его поиски могут завершиться очень нескоро и совсем не так, как ему бы хотелось. Перед глазами то и дело мелькали пугающие картины, на которых девушка была мертва или, что ещё хуже, попала в один из тех ангаров, о которых рассказывал Брайан.

Стивенс пересекал бесчисленные рельсы, когда заметил что-то, появившееся немного в стороне и на порядочном удалении. Повернув голову, он увидел две яркие точки, почти сразу поняв, что это огни локомотива. Но откуда они взялись? Он ведь до сих пор всерьёз полагал, что станция давно заброшена, и на то у него были веские основания.

Дул сильный ветер, причём как раз в лицо, однако никаких посторонних звуков, вроде гудков, рокота двигателя, стука колёс и тому подобного не раздавалось.

Краем глаза Джон уловил ещё одну прореху в полутьме и оглянулся. Где-то за пределами железнодорожной станции, на фоне едва заметной горы, мерцала уже знакомая ему синяя стена, тускло освещая рельсовый путь. Но куда ведёт эта "дверь" и почему она так "случайно" появилась как раз в то время, когда он проходил неподалёку? Ответы на эти вопросы можно было получить только одним способом. Однако Стивенс не собирался делать этого без Кейт.

У него возникло неприятное чувство, будто глаза-фонари локомотива за ним наблюдают. Он поспешно двинулся подальше, к угадывающемуся впереди составу, оказавшись за которым сможет почувствовать себя спокойнее. Правда, для начала придётся перелезть под ним… Всем своим видом и движениями выдавая нервозность, Стивенс прошмыгнул под вагоном и, встав в полный рост, озадаченно огляделся.

Искомой фермы поблизости не имелось, но, может, она чуть в стороне?

"Кажется, Брайан говорил об этом…" — припомнил Джон, увидел тропинку и направился по ней, то и дело оборачиваясь. Отчего-то он всерьёз испугался тех неожиданно вспыхнувших огней. Стоит ли удивляться: "оживший" локомотив на покинутой всеми железнодорожной станции — явление сродни шагам ночью на кладбище или чьему-то дыханию в вашей спальне, где, как вы знаете (надеетесь?) никого больше нет.

Как бы то ни было, он добрался до фермы без приключений. Окинув радостным ("Дорогая, я дома!") и одновременно унылым ("Да, старина, похоже, время лихих поездок позади…") взглядом свой "Форд", ставший со столбом единым целым, Стивенс прошёл в строение. Ещё издали он заметил слабые отблески света керосиновой лампы, горящей наверху, что вызывало осторожный оптимизм.

И всё-таки, увидев девушку лежащей на скирдах сена, он поначалу не поверил своим глазам. Слишком уж неправдоподобным казался тот факт, что она никуда не ушла, а осталась на том же месте, где он её видел в последний раз, словно и не вставала вовсе.