Из Тьмы

Лишь под конец я решил вставить несколько реплик, напомнив о, по большей части, декоративной роли охраны и её обязанности выполнять прямые приказы любого члена нашей компании, даже если они покажутся странными. Ответом стал пренебрежительно-недовольный взгляд Гато. В чём-то его можно понять, мужчина судил меня по внешности. Попытка молоденькой девчушки влезть со своими хотелками в мужской разговор, да ещё и с заявлениями, де — она боец лучше профессиональных военных и поэтому охрана ей не нужна, просто не могла получить одобрения армейца. Впрочем, понимание не означало принятия.

С моим не внушающим уважения и опаски видом, лучше сразу продемонстрировать характер подрастающей злобной стервы, чем пройти по категории несмышлёной малявки. Стоило неправильно себя повести вначале, и в ответственный момент какой-нибудь слишком умный охранник мог бы счесть приказы «глупой девчонки» необязательными к исполнению.

— Имеете что-то против? — наклонив голову, с любопытством вивисектора смотрю на Гато. — Может, хотите отказаться от контракта? — в голосе звучали неявные нотки угрозы, они же отразились и в духовном давлении. Впрочем, тут во многом достаточно и просто смысла сказанного, неустойка в договоре такова, что новообразованной «Скале» проще полным составом застрелиться, чем её выплатить. Хотя, учитывая наличие семей у доброй половины бойцов, такой поступок обрёк бы их супруг и детей на жалкую участь.

Любви ко мне это не прибавило, но относиться стали серьёзнее. Что и требовалось. Пренебрежение во взгляде Гато мгновенно испарилось, на миг в его глазах мелькнул испуг, сменившийся короткой вспышкой злости, которая скрылась за маской видимого спокойствия. Вояка расправил плечи и напрягся, словно борясь с собой.

— Никак нет!

Самое смешное, что угрозы были обусловлены не паршивым самочувствием или таким же характером начинающей некроманси, а своеобразной заботой об этих людях. Вот сунется кто-то из них, куда не стоило, узнает лишнее и что с ним тогда делать? Зачищать. А оно мне надо? Конечно, часть новообразованного охранного предприятия осталась в городе, натаскивать бандитское мясо нового подчинённого Счетовода, но они вряд ли обрадуются исчезновению своих товарищей, что может вызвать проблемы. Да и Кента за них просил.

Вот и стало стервозное поведение инструментом влияния. Ведь человеческая психология такова, что люди легче нарушают приказы «добрых» начальников, чем «злых», полагаясь на милость первых и страшась безжалостности вторых. Значит, и дальше будем отыгрывать паршивый характер, создавая правильное первое впечатление. Потом можно будет и не напрягаться, охранники сами построят модель моей личности, и подсознательно будут укладывать поступки в сформированный шаблон.

— Плохо позавтракала, сестрёнка? Ты сегодня злее, чем обычно, — с извечной раздражающей усмешкой полюбопытствовал Кей. — Пошли обратно в кафе, братик угостит тебя десертом, — парень повернулся и, махнув охране рукой следовать за нами, пошёл к оккупированному группой заведению. — Тц-тц, поменьше кровожадности во взгляде, ты же не хочешь зарубить своего любимого братика? Кто тогда угостит злую колючку сладеньким?

— Кайл. Не путай меня с Кирой. Иди молча, — процедил я.

Парень, как ни удивительно, внял просьбе и замолчал. Но надолго его не хватило, уже через минуту Кей переговаривался с Наталом и Гато, обсуждая проблемы благоустройства наших сопровождающих. Удовлетворённо смежаю веки. Занять излишне энергичного товарища делом было хорошей идеей. Пока длилась дорога, мои мысли лениво блуждали вокруг расставания с запавшей в душу артисткой.

Было жаль прощаться с успевшей за короткое время стать мне подругой Эрис, но внутри тлела надежда, что мы ещё встретимся в Столице. Я оставила ей адрес, куда она сможет писать нам с Наталом письма до востребования. Мы совместно с другом вручили девушке небольшую книжицу в кожаном переплёте — план самостоятельных тренировок, некоторые хитрости и секреты использования духовной энергии, которым нас учили на Базе, плюс мои собственные дополнения как от человека способного видеть духовные оболочки. Друг, немного стесняясь своего хобби, написал на титульном листе недлинное стихотворение собственного сочинения. Ну, а я дополнила наш труд частью информации полученной в ходе экспериментов. Вместе с «гримуаром» блондинка получила строгий наказ никому его не показывать. Там не имелось таких уж ценных секретов, но и за подобные знания некоторые готовы убивать.

Что ж, отдых и дела в этом городе завершены и вскоре мы его покинем. Оставалось надеяться на то, что подготовка к предстоящему заданию оказалась достаточной, и мы вернёмся живыми и здоровыми.

Интерлюдия 1. Эрис

Луч утреннего солнца, проникнув сквозь щель меж занавесок, упал на лицо спящей девушки, осветив его тонкие черты и разметавшиеся по подушке светлые волосы. Молодая блондинка мило прищурилась, завозилась под одеялом и вскоре открыла свои ярко-зелёные глаза. Сладко потянувшись, она улыбнулась новому дню. Но вскоре взгляд Эрис из радостного стал задумчивым, а затем, потускнев, грустным.

Прошло уже несколько дней с момента как её друзья, не став будить спящую девушку, отбыли из номера и города куда-то на юг. Милый Нат, больше не будил её с очаровательной улыбкой призывая на завтрак, сильная и загадочная Куроме не болтала с ней об истории, политике и всяком-разном…

За окном плыли белые барашки-облачка и светило тёплое солнышко, но на душе у Эрис было пасмурно. Даже остальная троица друзей Натала и Куроме успела незаметно запасть девушке в сердце. Вредный и в то же время весёлый насмешник Кей Ли, эмоциональная и общительная Акира, с которой Эрис частенько обсуждала неинтересные Куроме девчачьи штучки и выглядевший обманчиво хмурым добряк Бэйб, подаривший ей несколько прелестных статуэток из дерева.

Уже несколько дней Эрис чувствовала себя как в тумане.

Дядя Хант и остальные члены труппы в один голос твердили об опасности её первых настоящих друзей и возлюбленного. Али с Падмой выдумывали якобы пропитавший их запах крови и наплевательское отношение к чужим, в том числе и её, Эрис, жизням. Вздор! Никто в труппе не умел, как она, чувствовать намерения других, оттого и не понимали дядя и акробаты, почему ей хотелось рассмеяться на такие заявления. Разве стали бы плохие люди так много делать для незнакомки? Разве стали спешить на помощь труппе и лечить раненого Гарта? Разве дали бы Эрис желанную силу? Только Робби с теплом отзывался о её подруге, старый юморист симпатизировал Куроме и Кей Ли.

Что же до убитых преступников, то многие поколения её предков служили Империи, искореняя внешних и внутренних врагов страны. Ей ли, несущей в себе кровь гордого рода Фаулер осуждать уничтожение вредителей? Нет! Она читала о том, как достойные представители рода уже в шестнадцать сражались с монстрами, врагами и бунтовщиками, ведя за собой людей. И она сделает всё, чтобы не посрамить предков!

Конечно, девушка не собиралась становиться воительницей, но она желала стать такой сильной, чтобы больше не бояться. Чтобы отец больше не смел пытаться выдать её за детей своих отвратительных деловых партнёров, чтобы мама и дедушка гордились ей на небесах, чтобы увидеть одобрение в глазах Куроме и милого Ната, когда они встретятся. Рука потянулась к оставленной ей рукописной книге, где Куроме и Натал оставили советы для дальнейшего совершенствования в стезе воина духа. Полистав страницы, пальцы остановились на титульном листе со стихотворением от первого в её жизни мужчины.

Не забывай меня, *

нечаянная радость!

Чему когда-то верилось — разбилось,

что долгожданным было — позабылось,

но ты, моя нечаянная радость,

не забывай меня!

Не позабудешь?

/ Хуан Рамон Хименес; Перевод А. Гелескула; немного изменено, в оригинале пятая строчка звучит как «но ты, неверная, нечаянная радость» /

Эрис шмыгнула носом. Почему-то ей чудилось, что от короткого стихотворения веяло не только тоской от расставания, но и какой-то безнадёгой, словно милый Нат не верил, что кроме неё о нём вспомнит хоть кто-то. Она знала, что жизнь Натала и его компании не была спокойной, а увлекательные на страницах книг приключения в реальности несли совсем иные чувства. Но ведь не могло у сильных и уверенных в себе парней и девушек всё быть настолько плохо? Ведь не могло же?

— Нет, я буду сильной. Я не буду снова плакать, — встряхнувшись, она с грустной улыбкой встала и пошла умываться. Не стоило себе надумывать лишнего. У Натала и Куроме всё будет хорошо, они ещё встретятся в Столице и посмеются над её глупым беспокойством. Разве может быть иначе?

* * *

Утро, день и большая часть вечера снова мелькнули серым фоном. Ей что-то говорили, она что-то отвечала, что-то делала и куда-то шла. Лишь вечером, когда девушка снова в одиночку бродила по освещённым фонарями улицам, её отстранённость прервали самым неприятным образом.