Из жизни непродажных

Олег прислушался к себе, покопался в собственных мыслях со всей возможной беспристрастностью. Нет, не завидует. Но что же тогда, отчего ему так плохо?

Он вылез из ванны, натянул прямо на мокрое тело халат и пошел по квартире искать Лану. Обнаружил ее на кухне, плюхнулся на Диван и стал молча наблюдать за тем, как жена моет посуду.

– Что, Олег?
– не отрываясь от своего занятия, спросила она.

– Да вот, кажется мне, что я неправильно себя веду…

Лана повернула голову и внимательно осмотрела мужа: сидит себе, взъерошенный и небритый, в мокром халате, босиком.

– Конечно, неправильно, - охотно согласилась она.

– Простудишься еще…

Олег глубоко и печально вздохнул, подошел к жене, обнял со спины.

– Не о том я, Лань.

– О чем же? Пусти меня. Ты мокрый и холодный. Быстро иди вытрись и оденься.

Олег посмотрел разочарованно в ее затылок, опять вздохнул и поплелся из кухни. На пороге обернулся и сказал с укором:

– С виду Лань ланью, а притронешься - броненосец Потемкин!…

И пошел в спальню.

* * *

Лана поулыбалась немного этой его реплике, а потом встревожилась. Что это он?… Кое-как закончила дела на кухне и отправилась вслед за мужем. Обычно он ложился на спину и раскидывался «звездой» - так он расслаблялся. Но сейчас он укрылся чуть ли не с головой и свернулся в клубочек. Из-под одеяла торчала взъерошенная макушка. Макушка выглядела такой одинокой, такой несчастной…

Лана обошла кровать, сдвинула одеяло с лица мужа. Он глянул на нее отсутствующим взглядом, повернулся на спину, закинул руки за голову, уставился в потолок.

– Олежка, что с тобой?

Он молча качнул головой из стороны в сторону, вдруг резко сел.

– Как думаешь, Пашка спит уже?
– Вы поссорились?

– Нет… Где мой телефон?

– Вон он, заряжается.

– Дай сюда, пожалуйста.

Пашка ответил после первого же гудка:

– Чо не спишь, москвич?

– Да вот… Не спится что-то!

– А, - понимающе сказал Пашка.
– Ну, тогда давай подваливай ко мне…

* * *

– Проблема в том, Паш, что я человек, испорченный негативом, - с порога заявил Олег.

– Враки, ты позитивный… - ответил тот весело.
– Айда на кухню. Выпьем?

– Можно…

– Что будешь?
– Павел открыл кухонный шкафчик, и взгляду Олега предстал ряд красивых бутылок.

– Да ты тайный алкаш!
– с подчеркнутым ужасом сказал Олег.

– Враки!
– повторил детское словечко Павел.
– У алкашей питиво не задерживается, а у меня - во сколько! И все же лучше водки хуже нет, а?

Олег хмыкнул, кивнул согласно. И облегченно, как ребенок после слез, вздохнул: на душе стало хорошо - Пашка все понимает и не сердится.

* * *

Часа через два Олег на цыпочках вошел в спальню, стараясь не шуметь, разделся и потихоньку лег.

– Я не сплю, Олежка, - ясным голосом сказала Лана и включила бра над кроватью.

– Почему? Уже второй час ночи. Леди в твоем положении обязана соблюдать режим.

Он повернулся к ней лицом, обнял. Она поцеловала его в нос и фыркнула:

– Нюхать спиртные и табачные пары леди в моем положении тоже обязана?

Олег со вздохом вылез из постели:

– Пойду зубы почищу.

– Покаяние состоялось?
– вслед ему спросила Лана. Он приостановился, не оборачиваясь.

– Водки попили, анекдоты потравили…

– Ну, вот и молодцы.

Она устроилась поуютнее и, когда Олег, еще и побрившись, вернулся, уже спала.

Глава 21

Пожалуй, Лана сильно поторопилась, предсказывая единодушное поддержание областной думой кандидатуры Стечкина на должность губернатора. Татьяна, регулярно посещавшая заседания, рассказывала, какие жаркие бои разыгрываются там по этому вопросу. Одни убеждали, что вливание свежей крови пойдет региону на Пользу. Другие говорили: «Зачем нам пришлые, у нас и свои найдутся». И что самое интересное, у обеих сторон была одна и та же козырная карта - новый комбинат.

– Смехопанорама с кривым зеркалом и аншлагом в одном флаконе: одни доказывают, что черное - это белое, а другие, что белое - это черное. А третьи только глазами водят - туда-сюда, сюда-туда!
– веселилась Татьяна, приходя после заседаний думы в редакцию.
– Один и тот же факт у них и как негатив, и как позитив!

Любимым аргументом сторонников «свежей крови» было строительство двух домов для работников комбината. Жилье обещали давать бесплатно на то время, пока кто-нибудь в семье работал на предприятии, а если увольняться надумаешь - можно было выкупить квартиру в рассрочку и, как любят говорить в рекламе, по доступной цене. Если же, проработав на комбинате столько-то лет, на пенсию собрался, - жилплощадь твоя бесплатно. Сторонники «своего человека» отвечали, что эти дома займут приезжие. Потому что на комбинате сотрудников подбирают как под микроскопом: и медкомиссия - а в ней плюс ко всему и психиатры, и наркологи, - и биографию проверяют, как на каком-нибудь секретном объекте, и подписку требуют в том, что сотрудник обязуется вести себя правильно не только во время работы, но и в быту…

– А знаете, что они говорят тем, кто не согласен?
– со священным негодованием вопрошали сторонники «своего человека».
– Вот что они говорят: «Да кто ж вас неволит?! Идите в другое место, работайте, пейте, прогуливайте и так далее. А мы поищем в другой области - или даже в другой стране - тех, кто согласен на наши условия. Не зря же дома строим…» А про систему штрафную слышали? За опоздание, за несвоевременную отлучку с рабочего места, за перекур вне графика, за нецензурные слова… Это для кого рабочие места? Для людей или ангелов?

– Да, - говорили «свежекровцы».
– Стечкин твердо стелет, зато спать будет мягко. Хорошие зарплаты, социальный пакет - все, что нужно для нормальной жизни человека, на новом комбинате есть. Да еще новый колледж пищевиков собираются открыть, поскольку оборудование на комбинате эксклюзивное. А то, что на новом предприятии такая дисциплина железная, так все уже давно о твердой руке мечтают…

Спорили в думе депутаты, спорили в городе люди, спорили газеты, спорили на телевидении - хорошо или плохо ставить работникам такие драконовские условия. Рассуждали о свободе личности, предполагали, что предприятие установит за своими сотрудниками негласный надзор, чуть ли не микрочипы им вживлять собирается. Или заставит их доносить друг на друга. Вспоминали про кнут и пряник.