Избавь-трава

— Н-нуу, — зарычал Куркин.

— Федора Михайловна, вы можете проследить, чтобы он не пил до завтра? — попросил Ветров бабу Федору, которая, видимо, решила вычистить тут авгиевы конюшни: веник нашла… В плесени весь.

— Ну, конечно! — кивнула эта бодрая пенсионерка и сейчас же напала на Куркина. — Давай-ка, профессор, воды натаскай! Отмывать буду твой гадюшник! Ишь, зарылся мне тут, как свинья!

— Так, отлично! — оценил Ветров и, попрощавшись, вышел во двор. У него еще сегодня дел невпроворот — мобилизовал «профессора» на завтрашние подвиги, и прекрасно. Ветров и подумать не мог, что он — профессор…

Внимание участкового привлекло движение по низу у забора: пеструю чужую курицу стремительно утаскивала лиса. Ветров не успел ее пристрелить: хищница нырнула в узкую дыру и спаслась от пули.

***

Ветров оставил служебную машину на пятачке, у магазина «Хозтовары». После ливней грунтовые дороги ужасно развезло, а путь к Куркину еще и в низине: влипнет машина — с битюгом не достанешь. «Хозтовары» — единственный в Красном Партизане магазин, да автолавка еще приезжает три раза в неделю. Сегодня — вторник, не «базарный» день, и поэтому на пятачке пусто было и тихо. Настроение у Ветрова вконец испоганилось: мало ему пропавших — так еще и конопляное поле наметилось, и медведи, и лисица чертова. Раз в подворье пришла — значит, бешеная, раз бешеная — отстреливать надо. Ветров еще разок попытался Авдоткину позвонить, однако тот, видать, надолго ушел, все еще вне зоны…

Навстречу Ветрову павой вышагивала Катерина — молодая, дородная, краснощекая такая — новая супруга пропавшего пасечника Семена Варюхина. Она моментально выхватила Ветрова цепким взглядом Пинкертона, ринулась к нему с быстротой куницы и сейчас же заступила дорогу.

— Ой, доброго вам, товарищ участковый! — пропела Варюхина с лучезарной улыбкой на алых, напомаженных губах. — А вы знаете, я к вам — может, опросите меня еще разок?

Варюхина кокетливо теребила толстенную косу и часто моргала густо накрашенными глазами, а Ветров только время терял. Он ее уже сто раз опрашивал, и даже на пасеку к ней ездил, рылся там среди ульев в окружении кусачих пчел. Но о пасечнике не узнал ни зги — как был, так и не стало человека…

— Простите, Варюхина, я спешу! — Ветров решил ускользнуть от нее к «Хозтоварам», но тут дверь магазина открылась. Некая незнакомка с лопатой в руках вышла стремительно и зашагала по тропинке широкими рубленными шагами. Ее белое платье донельзя напоминало рясу — волочилось по земле, и уже перепачкалось по низу, а на голове косынка намотана, навязана так плотно, что лицо закрыто наполовину.

— А это еще кто? — изумился Ветров. Да, он, конечно, в селе недавно, однако успел уже все дворы обойти… Но, вот это «привидение» видит впервые.

— Инга, — процедила на ухо ему Варюхина — явно чем-то недовольная. — Кстати, мой старый пень к ней захаживал, да и Яшкин был не дурак!

— Да? — выдохнул Ветров ей в лицо и чуть за плечи не схватил. — А чего раньше-то молчали, Варюхина?

— Дык, ведьма она, — буркнула Катерина, все теребя свою косу. — Боюсь, попортит корову мою… Аггеич только на ноги поставил — кряхтела.

— Чушь какая… — прошипел Ветров, а Инга тем временем уже успела скрыться из виду. — Где живет она — знаете?!

— Та, на отшибе, он там, за пасекой… — Варюхина махнула пухлой рукой куда-то справа от магазина. — Но не где Авдоткин, а именно по правую руку!

Черт возьми, на пасеке Ветров бывал, да у лесничьего в сторожке — тоже… Но, что там по правую руку — и не удосужился глянуть. Не успел просто: навалились эти пропавшие, и премия горит.

— Так, спасибо, Варюхина, я побежал! — участковый махнул Катерине рукой и бегом бросился туда, куда она показала.

***

Старший лейтенант милиции Артем Ветров не любил пчел. Как-то в детстве одна куснула его прямо в лоб, и шишак держался целых две недели. А еще запретили шоколадки: сказали, что «надо снимать аллергизацию»…

Ветров думал, что вскоре догонит Ингу — не так уж и быстро шагала она с лопатой. Однако «привидения» и след простыл — участковый почти всю пасеку прошагал под мерное жужжание, однако ее платья-рясы так нигде и не увидел.

«По правую руку», — сказала Варюхина, Ветров и свернул направо, удалялся теперь от пасеки по едва заметной ниточной тропке, что змеилась среди высоких луговых трав.

И что случилось-то с этим Варюхиным? У Варюхиных пасека здоровенная, до самого леса тянется, да медведей приманивает. Семен был какой-то там ученый, строил какие-то экспериментальные ульи и даже взвешивал пчел. Никак, медведь его задрал, да в лес уволок… И Максакова того — медведь, и Яшкина чертового, да и остальных. Или так: половину — медведи, половина — в елани утопла.

Что-то он куда-то не туда свернул, или что? Тропка совсем затерялась, ботинки ступали по мягкой и мокрой нехоженой траве. Пасека — та уже позади осталась, начался противный частый подлесок. Молодые деревца и кусты цеплялись за пиджак, да росли все гуще — Ветров плюнул на все это и решил повернуть назад. На пасеке обязательно люди должны быть — у Варюхина всегда подвизались рабочие — спросит у них, где эта Инга живет.

Ветров сделал еще один шаг и замер — сколько ни шел он назад, на пасеку так и не вышел. Высокие кусты ежевики росли вокруг, манили крупными спелыми ягодами. Вековые дубы то тут, то там торчали — на толстой ветви одного из них сидела яркая рыжая белка. Беззаботный птичий перезвон казался сейчас Ветрову навязчивым — как же он мог заблудиться, когда тут всего одна тропинка, и он шел по ней, как привязанный?

Между кустами забрезжил явный просвет, Ветров на радостях бросился туда, раздвинул колкие ветви руками… И впутался в плотную паутину.

— Да, черт… — ругнулся сам себе участковый, сдирая липкие клоки с носа и ушей и зло стряхивая их с рук.

Участковый вырвался на большую поляну — дикую такую, без единого следа человека. В груди ком собрался: а вдруг, тропа, по которой он сдуру поплелся — звериная, а он не знал, и сбился с пути? Черт, зачем один за Ингой понесся? К Авдоткину надо было сначала идти, и уже с лесничим ее искать — наверняка, он бывал у нее, и знает, куда забилась!

Участковый бросил последний взгляд на поляну, прежде чем снова пойти назад, и застыл: в самом конце ее, под сенью огромного дуба, высилась рубленная хата. Изумился Ветров: даже двора никакого нет, и забора нет — прямо так на поляне хату поставили. Добротный такой сруб, со светёлкой, с высокими окнами — и бревна светлые, как новые. Это, что ли, Ингин дом?

На завалинке участковый заметил человека: сидел седобородый благообразный старичок в соломенной шляпе да старательно выстругивал перочинным ножиком ложку. Чистый такой старичок, не алкоголик, вроде… А на ногах настоящие лапти обуты, а не резиновые шлепанцы, как у всех тут.

— Ну, вот и Тёмка! — прошамкал старичок, отложил свой ножик и встал на ноги. — Ждал я тебя, внучок, знал, что придешь!

Припадая на левую ногу, дедуля приблизился к слегка опешившему Ветрову. Низкий — едва ему по грудь, бородища ниже пояса стелется, а в шляпе своей он — как гриб-боровик. Однако участковый отшатнулся в ужасе, взглянув в его лицо. Очков на старикашке не водилось, и один глаз его был вполне себе нормальным, зато второй… Огромный, желтый, с тонкой щелочкой вместо зрачка — котячий глаз.