Избавитель
Шрифт:
— Слышу, слышу… — С рассеянной улыбкой Начальник Тайной Канцелярии полистал рукопись, лежавшую на столе, потеребил стебельки мелких желтых цветов, вдыхая их запах и вспоминая, как он рвал их на косогоре для матери. Они распускались в день ее именин. — Как продвигаются твои мемуары?..
— Трудно продвигаются… каждый день вносит туда что-то еще… вот теперь появилась эта исчезнувшая 13 лет назад девочка… вначале я думал, что это мистификация, но утром мне принесли нечто… кто-то подложил это письмо на окно между горшками… где же оно?..
— Дядя, тебя нужно сжечь все это…
— Что-что?..
— Боже мой, дядя, ты не знаешь, в какое время мы живем, не надо дразнить гусей… уверяю тебя, это в твоих же интересах… — Начальник
— Ну, вот…
— Прости, в последнее время у меня все из рук валится… — С каждой минутой Начальник Тайной Канцелярии все больше волновался, это становилось заметным.
— Что с тобой?.. такое впечатление, что ты чего-то боишься?..
— Не знаю, но чувствую, что-то должно произойти…
— Хотелось бы мне увидеть этого господина, который наводит на всех вас такой страх…
— Ты о чем?.. — Начальник Тайной Канцелярии обернулся и так явственно ощутил вдруг чье-то присутствие, чей-то взгляд, ему показалось, что в кресле у камина кто-то сидит. Он сжал пальцы, чтобы унять дрожь.
— Мне все уши прожужжали об этом Избавителе…
— Ах, вот ты о чем…
— В искусстве обманывать себя мы уже превзошли всех… почему бы ни приписать ему и этот потоп?.. уже который день идет дождь… ну, что ты там сидишь, иди сюда… — Полковник позвал суку. — Этот ваш Избавитель… отчего он избавляет?.. от жизни?..
— Не знаю…
Какое-то время они сидели молча.
— Как дела у кузена?.. — спросил полковник, лаская суку.
— Даже не знаю, давно у него не был… живет в каком-то подвале… все в серых тонах, серый цвет, как я понимаю, должен производить впечатление, что он разочарован в жизни, на стенах нет свободного места от надписей: «из ста серых лошадей не сделаешь одну сивую… маленькие люди становятся великими, когда великие переводятся… люди походят на слова: если не поставить их на свое место, они теряют свое значение…» — честно говоря, на меня он наводит скуку, но подчерк у него превосходный… дядя, дело не в племяннике, а в тебе, вернее, в твоей рукописи… они же видят во всем только то, что хотят видеть и все это может плохо кончиться для тебя… такое с тобой уже случалось… своей праведностью ты можешь принести больше бед, чем Тирран своей подлостью и я пришел предупредить тебя… тебе нужно уехать из города…
— Как это уехать?.. куда?.. зачем?..
— Мне было бы спокойнее, если бы ты уехал…
— Нет, нет, никуда я не поеду… — Полковник близоруко глянул на племянника, тут же и отвел взгляд. — От себя все равно никуда не убежишь…
— Боже мой, дядя, неужели тебе никогда не бывает страшно?.. Старик явно что-то замышляет… никто не знает, что у него на уме… правда, говорят, что он сильно сдал, лежит пластом и смотрит в потолок…
— Старики, как дети… сам же отдал власть, а теперь опять хочет управлять…
— В общем, как знаешь, я тебя предупредил… ну все, мне пора…
Из лощины поднимался туман, тянуло прелой листвой. С террасы полковник смотрел вслед племяннику. Он любил его, как сына, но никогда не показывал этого…
Просветлело. На террасу вышла дева в соломенной шляпке с приколотыми к тулье нежно-розовыми цветами.
— Здравствуйте, учитель… — Дева слегка искривила улыбкой свои тонкие губы. Она стояла между алебастровыми херувимами, поглаживая пальцами сколотые носы и глазницы. Всего лишь бархатисто-пурпурное пятно на фоне развалин форта.
— Нет-нет, для этой роли я уже не гожусь… — пробормотал полковник, опустив глаза. — Даже племянника я не смог ничему научить… наверное, в этом отношении каждый человек сам себе учитель… начинает с самого начала и идет дальше… а если он не идет дальше, вся жизнь превращается всего лишь в бесцельную и глупую болтовню…
— А помните, вы говорили, что жизнь — это игра… божественная
игра, в которой мы не только актеры, но и авторы… — Дева вскинула руки и поправила шляпку.— Нет, я говорил несколько иначе… каждый человек разыгрывает свою маленькую историю в своем частном театре… иногда только для самого себя…
Дева улыбнулась. Желтеющее небо, деревья, которые отразились в ее глазах, что-то напомнили ему. От неясной, тревожной догадки щеки его зарозовели.
«Неужели это она?.. — Вдруг пришло в голову, что она слишком молода. — Может быть, это ее дочь?..»
— Я старый человек, в моей памяти тысячи воспоминаний… одно цепляется за другое… вся наша жизнь — это сплошное воспоминание… но я не могу вспомнить, кто ты?.. твое лицо мне кажется знакомым… этот взгляд и это движение рук…
— Вы говорили, что я похожа на Еву, а себя вы называли Змеем Искусителем…
— Ну да, да… — Полковник потер лоб рукой, улыбнулся чему-то.
— Прощайте, учитель… — Дева махнула ему рукой и пошла в сторону мрачноватого дома на косогоре. Горожане обходили этот дом стороной…
28
Дом на косогоре как будто пустовал, но иногда оттуда доносились странные звуки, вдруг зажигались и гасли огни, словно перелетающие по гардинам, плотно укрывающим окна. Протянув привратнику приглашение, Астролог надвинул на лицо личину и вошел в залу. Зала была огромная, стены обтянуты гобеленами и шелком, потолки разукрашены и обустроены по подобию неба. Откуда-то из поднебесной темноты почти до пола свисала люстра. В нишах стен прятались китайские вазы, египетские сосуды, пальмы, целое стадо статуй. За пальмами журчал фонтан, у которого крутился странный пес бледной масти. По залу ходили гости, двоящиеся в подсматривающих зеркалах, среди вязи рисунков. Они скрывали лица под разными личинами. Мимо пробежала стайка муз во главе с косматым Паном, играя браслетами, вытягивая шеи. Среди гостей Астролог увидел странного господина, наполовину покрытого пластинчатой чешуей. По секрету он шептал всем и каждому, шипя и повизгивая, о том, что готовится нечто.
— Некий акт… — прошептал он на ухо Астрологу, поднимая брови и помахивая бумажным хвостом. Одни слушали его с опаской, другие с любопытством и злым интересом, третьи с вызывающим хохотом или оскорбительным молчанием. Многие явно уклонялись от свидания с ним.
Увидев Министра, Астролог слегка сдвинул личину и приподнялся на цыпочки, надеясь, что Министр узнает и окликнет его. Между тем Министр даже не глянул на него и скрылся за гардинами, укрывающими вход во флигель.
— Ах… — Дама, стоявшая за спиной Астролога, рассыпала конфетти. Они напоминали пляшущие звездочки или монеты. Астролог растерянно посмотрел на нее и невольно попятился. В нише стены среди статуй обрисовался знакомый профиль Тиррана. Он о чем-то беседовал с переводчиком. В мятом пиджаке бутылочного цвета, накинутом на плечи, и с красными, слезящимися глазами, переводчик производил довольно унылое впечатление.
Вдруг грянули литавры, заверещали скрипки, запели трубы. Начались танцы…
Прячась за спинами гостей и озираясь, Астролог нырнул в заводь гардин. Некоторое время он привыкал к темноте. Постепенно обрисовался проход с множеством дверей, которые никуда не открывались. Астролог шел, иногда приостанавливаясь и прислушиваясь. Он не мог понять, где искать Графиню, то и дело натыкался на гостей, смущенно оправдывался.
Сняв личину, он поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь царила тишина. Он заглянул в холл с зелеными стенами и с окнами, выходящими на пруд, и вдруг услышал хрипловатый голос Графини. Он с трудом узнал ее. В жемчужно-серой мантилье, расшитой серебряной ниткой, изящная, тонкая, пожалуй, даже хрупкая, она сидела на узком диванчике. Она была не одна. У окна стоял незнакомец. Тиская в руках свой темный и неоконченный шедевр, Астролог замер в нерешительности…