Избранная лирика
Шрифт:
Живые герои
Чубатый Тарас
Никого не щадил...
Я слышу
Полуночным часом,
Сквозь двери:
– Андрий! Я тебя породил!.. –
Доносится голос Тараса.
Прекрасная панна
Тиха и бледна,
Распущены косы густые,
И падает наземь,
Как в бурю сосна,
Пробитое сердце Андрия...
Полтавская полночь
Над миром встаёт...
Он бродит по саду свирепо,
Он против России
Неверный поход
Задумал,
В тесной темнице
Сидит Кочубей
И мыслит всю ночь о побеге.
И в час его казни
С постели своей
Поднялся Евгений Онегин:
– Печорин! Мне страшно!
Всюду темно!
Мне кажется, старый мой друг, -
Пока Достоевский сидит в казино, Раскольников глушит старух!..
Звёзды уходят
За тёмным окном,
Поднялся рассвет из тумана...
Толчком паровоза,
Крутым колесом
Убита Каренина Анна...
Товарищи классики!
Бросьте чудить!
Что это вы, в самом деле,
Героев своих
Порешили убить
На рельсах,
В петле,
На дуэли?..
Я сам собираюсь
Роман написать –
Большущий!
И с первой страницы
Героев начну
Ремеслу обучать
И сам помаленьку учиться.
И если, не в силах
Отбросить невроз,
Герой заскучает порою, -
Я лучше сам кинусь
Под паровоз,
Чем брошу на рельсы героя.
И если в гробу
Мне придётся лежать,
Я знаю:
Печальной толпою
На кладбище гроб мой
Пойдут провожать
Спасённые мною герои.
Прохожий застынет
И спросит тепло:
– Кто это умер, приятель? –
Герои ответят:
– Умер Светлов!
Он был настоящий писатель!
1927
Песня
Н.Асееву
Ночь стоит у взорванного моста, Конница запуталась во мгле...
Парень, презирающий удобства,
Умирает на сырой земле.
Тёплая полтавская погода
Стынет на запёкшихся губах.
Звёзды девятнадцатого года
Потухают в молодых глазах.
Он ещё вздохнёт, застонет еле,
Повернётся на бок и умрёт,
И к нему в простреленной шинели
Тихая пехота подойдёт.
Юношу стального поколенья
Похоронят посреди дорог,
Чтоб в Москве ещё живущий Ленин
На него рассчитывать не мог.
Чтобы шла по далям живописным
Молодость в единственном числе...
Девушки ночами пишут письма,
Почтальоны ходят по земле.
1931
Песня о Каховке
Каховка, Каховка – родная винтовка...
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орёл и Каховка –
Этапы большого пути.
Гремела атака, и пули звенели,
И
ровно строчил пулемёт.И девушка наша проходит в шинели, Горящей Каховкой идёт...
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались, Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Её голубые глаза...
Так вспомним же юность свою боевую, Так выпьем за наши дела,
За нашу страну, за Каховку родную, Где девушка наша жила...
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
1935
Итальянец
Чёрный крест на груди итальянца, Ни резьбы, ни узора, ни глянца, Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?
Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далёком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!
Но ведь я не пришёл с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землёй Рафаэля!
Здесь я выстрелил! Здесь, где родился, Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.
Разве среднего Дона излучина
Иностранным учёным изучена?
Нашу землю – Россию, Расею –
Разве ты распахал и засеял?
Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далёких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного...
Я не дам свою Родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю – и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Никогда ты здесь не жил и не был!..
Не разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застеклённое в мёртвых глазах...
1943
Возвращение
Ангелы, придуманные мной,
Снова посетили шар земной.
Сразу сократились расстоянья,
Сразу прекратились расставанья.
И в семействе объявился вдруг
Без вести пропавший политрук.
Будто кто его водой живою
Окропил на фронтовом пути,
Чтоб жене его не быть вдовою,
Сиротою сыну не расти.
Я – противник горя и разлуки,
Любящий товарищей своих, -
Протянул ему на помощь руки:
– Оставайся, дорогой, в живых!
И теперь сидит он между нами –