Избранное в двух томах. Том II

ДВОЙНАЯ ЦЕПЬ

…Снова темной осенней ночью против течения идет «Жучка» — этим именем моряки разведотряда Дунайской флотилии нарекли трофейный катерок за резвость на поворотах, позволяющую быстро уходить из-под вражеского огня. Справа едва различим ближний, румынский берег. А противоположный, югославский, затерян во тьме. Где-то на нем засевшие в обороне гитлеровцы. Но едва ли они услышат «Жучку»: Дунай здесь широк…

Глухо постукивает мотор, ворчливо бурлит, разбиваясь о невысокий форштевень, волна, круто вздымая белеющую во тьме пену; кажется, что катер идет очень быстро. Но это только кажется. Не так велика скорость «Жучки», как сильно течение, которое приходится ей преодолевать.

Возле Прахова закрепился на заранее подготовленных рубежах враг. Соединению бронекатеров поставлена задача: помогая наступающим войскам, обстрелять береговые позиции близ Прахова и высадить там десант. Но на пути подводная преграда. Смогут ли бронекатера пройти через нее?

Это и должны выяснить те, кто идет в этот ночной час на «Жучке». Среди них необычайно высоким ростом выделяется командир разведотряда старший лейтенант Калганов, известный на флотилии под прозвищем Борода — в свои двадцать шесть лет он носит небольшую бородку, еще в сорок первом году дав клятву не сбривать ее до Победы. Рядом с Калгановым на «Жучке» матросы Морозов, Чичило, Веретеник, Глоба, Гура, Андреев, Коцарь. Лишь один на «Жучке» новичок — тот, что стоит у руля, с тонкими чертами лица; ему нет и восемнадцати. Это Алексей Чхеидзе, паренек из Тбилиси. Уже больше года он воюет, в шестнадцать лет добившись комсомольской путевки на флот. Учился на рулевого, но ему не терпелось сойтись с врагом лицом к лицу, и он попросился в морскую пехоту. В отряде он всего несколько дней. Вняв горячей просьбе Алексея, встретившегося с разведчиками в одном из прибрежных городков, Калганов взял его к себе, попросив перевести в отряд из батальона морской пехоты. Старшему лейтенанту понравился этот жаждавший стать разведчиком совсем юный, но, как он узнал, смелый и смекалистый матрос.

…Время движется к полуночи. «Жучка» идет, по-прежнему держась правым бортом берега. Фарватер пока чист… Но вот, обернувшись к Калганову, стоящему рядом в рулевой будке, Чхеидзе докладывает:

— Вижу!

Прямо по курсу «Жучки» над водой что-то чернеет. Сбавив ход, катерок осторожно приближается. Разведчики держат автоматы наготове: мало ли что?

Девять пар глаз напряженно всматриваются вперед, в темноту. В ней все явственнее проглядывает что-то угловатое, выступающее из воды. Палубная надстройка. Неподалеку еще одна. Рядом — широкая дымовая труба. Мачта. Косо торчащая из воды округлая корма. Еще мачта…

«Жучка» осторожно, на самом малом ходу, еле слышно работая мотором, подходит ближе. Теперь уже можно разглядеть: суда лежат тесно, одно близ другого, образуя неровный плотный ряд, тянущийся справа, от румынского берега, к середине реки. А в тридцати — сорока метрах выше по течению, параллельно этой преграде тянется вторая, тоже видны над поверхностью воды трубы, мачты, кое-где крыши и поручни палубных надстроек. Двойная цепь. Вдоль берега к Прахову не пройти. А посередине реки?

— Лево руля! — дает Калганов команду Алексею Чхеидзе. «Жучка» медленно идет от берега вдоль преграды. Вот и середина реки, а конца преграды не видно. «Жучка» идет все осторожнее: близок занятый врагом югославский берег.

Ослепительно белый свет немецкой ракеты вспыхивает в вышине и падает на палубу «Жучки», на встревоженные лица разведчиков. В его холодном сиянии стальным блеском отсвечивает колышущаяся в быстром беге дунайская волна, особенно четко чернеют над ней трубы и мачты, как будто это мертвые, давно лишившиеся ветвей стволы непонятных деревьев торчат из воды.

И тотчас же над «Жучкой» с прерывистым визгом проносится пулеметная очередь.

Заметили!

— Право на борт! Полный! — командует Калганов. Чхеидзе круто разворачивает «Жучку», облитую белым, зловеще вздрагивающим светом. Вдогонку ей с югославского берега стучат пулеметы. Позади, серебря воду, мечутся белые сполохи вражеских ракет.

«Жучка» уже в безопасности. Погасли ракеты. Смолкла стрельба.

Сделав большой круг, «Жучка» возвращается: надо все же выяснить, тянется ли обнаруженная преграда до югославского берега?

Но едва катер приближается к середине реки, как снова слева, с берега, взлетают немецкие осветительные ракеты. Снова стучат пулеметы. Провыв над «Жучкой», ухают совсем близко от нее мины, взметая воду и пену. Дребезжат, свистят осколки. С глухим стуком некоторые из них бьют в борта, надстройку. Приходится уходить.

Вражеские ракеты, вырывая катер из тьмы, делают его видимой врагу мишенью. Но они оказали и услугу: при их свете разведчики успели разглядеть, что двойная вереница затопленных судов вплотную примыкает к югославскому берегу.

Вернувшись в базу, Калганов доложил, что подходы к праховской преграде враг держит под огнем.

«Во что бы то ни стало найти проход в течение ночи!» — тотчас получил он приказ. Флотилия не может отставать от наступающих войск, ведь им нужны корабли для огневой поддержки с реки, для переправ и десантов.

И снова «Жучка» уходит вверх по течению.

Теперь разведчики действуют хитрее. Раз враг насторожен и внимательно прислушивается к каждому звуку на реке, — значит, на «Жучке» искать прохода нельзя: даже негромкий шум маломощного мотора может помешать успеху.

Калганов решает идти к заграждению на шлюпках. Трудно, опасно, но зато больше шансов не быть обнаруженными врагом.

Чтобы на этот раз не привлекать внимания противника, «Жучку» оставили у румынского берега, немного не дойдя до подводной преграды. Пересели в рыбацкие лодки, которые до этого были привязаны за кормой «Жучки». В одной из них, большой, разместились Калганов, Гура, Глоба, Чхеидзе, Андреев, Коцарь. В маленькую лодочку сели Морозов и Чичило.

Навалившись на весла, разведчики сразу же направили свои лодки вдоль первой линии затопленных судов, к середине фарватера, чтобы выяснить, не оставили ли немцы прохода для своих кораблей в наиболее судоходной части реки.

…К полуночи стало еще темнее. Начался дождь. Холодные капли, подхваченные сырым речным ветром, надоедливо били в лица, проскакивая под плотные кожаные штормовые шлемы. Но разведчики, казалось, не замечали ни холода, ни дождя, ни ветра. От одного затопленного судна к другому медленно переходили лодки. Удерживали их с трудом: бурное течение так и норовило снести. Присматривались, промеривали баграми и веслами — не пройдет ли бронекатер? Но, увы, суда были затоплены или вплотную, или так близко одно к другому, что пройти кораблю между ними было бы невозможно.

А не смогут ли бронекатера пройти где-нибудь над затопленными судами? Промеры показали — нет. Не позволит осадка.

Поиски продолжались.

…От одного судна к другому, все ближе к середине реки, пробирается в темноте лодка, на которой Калганов и пять матросов. Лодка прошла уже мимо десятков судов, над которыми бурлит быстрая дунайская вода. Здесь баржи, пассажирские пароходы, буксиры, тральщики, землечерпалки, шаланды. По белеющим в темноте надписям на трубах, спасательных кругах, которые висят на торчащих кое-где из воды рубках, можно увидеть, что гитлеровцы собрали здесь суда разных придунайских стран: румынские, болгарские, югославские. Потопили и много своих, не пожалели.

Вот середина реки. Здесь глубже, чем у берега, и над водой меньше заметны надстройки, мачты и трубы.

Калганов дает распоряжение пришвартовать лодку к едва выступающей над водой рубке какой-то баржи. Высота рубки около двух метров. Осадка бронекатера менее двух метров. Может быть, над этой баржей бронекатер пройдет?

В рубку, поверху оплескиваемую волнами, вцепились багры, удерживая лодку на месте. Сердито бурлит дунайская волна, стремится оторвать лодку, унести… Но матросы крепко держат багры.