Избранное. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
— Что? — снова пробормотал я, садясь в постели. Вторжение в мою спальню до завтрака возмутило меня до глубины души.
— Там кто-то шебуршится, — пояснила Кэролайн.
— О чем ты говоришь? Где?
— На нашей лестнице, сэр, — промямлил Джордж, красный от смущения, что находится в моей спальне.
Он определенно явился сюда не по своей воле — Кэролайн приказала.
— На черной лестнице? — спросил я, протирая глаза.
Накануне я заснул без укола морфия, но голова все равно болела. Просто раскалывалась.
— Они уже давно слышат скребущие звуки на всех этажах дома, — сказала
— Крыса? — переспросил я. — Мы же вызывали крысоловов осенью, когда делали ремонт и прокладывали новый водопровод. — Последнее слово я намеренно произнес с нажимом.
Кэролайн имела любезность покраснеть, но не отступила.
— На черной лестнице кто-то постоянно скребется.
— Джордж, — сказал я, — ты проверял, в чем там дело?
— Так точно, сэр, мистер Коллинз. Я ходил туда-сюда по ступенькам, сэр, все время шел на звуки, сэр. Но каждый раз, когда приближался… в общем, я ничего там не нашел, сэр.
— По-твоему, это крысы?
Джордж всегда был туповат, но он редко выглядел таким законченным придурком, как сейчас, когда напряженно обдумывал ответ на вопрос.
— Она, по всему, громадная, сэр, — наконец промолвил он. — И там вовсе не крысы, сэр, а… одна-единственная чертовски крупная крысища, прошу прощения у дам.
— Глупости, — сказал я. — Выйдите вон, все вы. Я оденусь и через минуту спущусь вниз. Я найду и убью эту вашу «единственную чертовски крупную крысищу», а потом, возможно, все вы будете настолько любезны, что позволите больному человеку хорошенько выспаться.
Я решил выйти на черную лестницу в самом низу, с кухни, чтобы она не могла оказаться подо мной.
Я-то знал наверное, кто производит скребущие звуки. На самом деле я неоднократно задавался вопросом, почему я ни разу не видел зеленокожую клыкастую женщину за восемь месяцев нашего проживания в новом доме. Ведь Второй Уилки без особого труда перебрался следом за мной с Мелкомб-плейс.
Но почему ее стали слышать другие?
В течение всех лет, когда зеленокожая женщина обреталась на темных задних лестницах в прежних моих домах, никто, кроме меня, ее не видел и не слышал. В этом я нисколько не сомневался.
Может, боги Черной Земли постепенно превращают ее в более материальную сущность, в какую превратили Второго Уилки?
Я прогнал прочь эту тревожную мысль и взял свечу со стола. Я запретил домочадцам входить следом за мной в кухню и велел держаться подальше от дверей на заднюю лестницу на всех этажах.
Зеленокожая клыкастая женщина однажды уже оставила кровавые отметины на моем горле — задолго до того, как в мою жизнь вошли Друд, скарабей и боги Черной Земли. Я не сомневался, что сейчас она попытается убить меня, коли я подпущу ее близко и потеряю бдительность. Я не собирался делать ни первого, ни второго.
Приотворив дверь на служебную лестницу, я вынул из кармана сюртука тяжелый револьвер сыщика Хэчери.
Закрыв за собой дверь, я оказался в почти кромешной темноте. Окон в задней
стене дома не имелось, а немногочисленные свечи в настенных подсвечниках не горели. Лестница была необычайно (и пугающе) узкой и крутой — первый пролет поднимался сразу до третьего этажа, где находилась короткая площадка, а второй тянулся в обратном направлении до самого чердака, расположенного еще двумя этажами выше.Прежде чем двинуться вверх по ступенькам, я несколько мгновений прислушивался. Ни звука. Держа свечу в левой руке, а револьвер — в правой, я стал тихо подниматься по лестнице столь узкой, что мои локти задевали за стены.
На полпути между первым и вторым этажами я остановился, чтобы зажечь первую настенную свечу.
Подсвечник оказался пустым, хотя дочь нашей горничной среди всего прочего была обязана регулярно менять в нем свечи. Подавшись вперед, я разглядел на прочно прикрепленном к стене старом подсвечнике царапины и вмятины, словно кто-то вытащил из него огарок когтями. Или зубами.
Я снова напряг слух. Где-то надо мной раздался едва уловимый шорох, похожий на торопливую легкую поступь.
Зеленокожая клыкастая женщина никогда прежде не производила никаких звуков, осознал я. Она всегда скользила вверх и вниз по лестнице, ко мне или прочь от меня, словно и не касаясь ступеней босыми ногами.
Но так было в других моих домах. Возможно, по какой-то причине здесь подобные злые духи успешнее входят в резонанс с реальным миром.
Как там погибла Шернволд? Скатилась вот с этих самых ступенек и свернула шею — но что она делала на черной лестнице?
Обследовала ту на предмет крыс? И почему она упала? А свечи из настенных подсвечников — они что, съедены?
Я поднялся на второй этаж и на несколько секунд остановился у двери — старые толстые створки не пропускали ни единого звука, но под ними виднелась тонкая полоска утешительного света, — а потом двинулся дальше.
Второй подсвечник тоже оказался пустым.
Где-то выше, довольно близко от меня, явственно послышались суетливый шорох и царапанье.
— Кто здесь? — негромко спросил я.
Признаюсь, я почувствовал себя гораздо увереннее, когда выставил вперед револьвер. Если зеленокожая женщина достаточно телесна, чтобы оставить царапины на моей шее, как она однажды сделала, — значит, она достаточно телесна, чтобы ощутить воздействие одной из пуль. Или сразу нескольких.
Сколько всего пуль в барабане?
Девять — это я помнил с того дня, когда сыщик Хэчери, перед первым моим схождением в притон Короля Лазаря, вложил револьвер мне в руку и сказал, что мне следует прихватить с собой оружие, дабы защищаться от крыс. Я даже помнил, что он сказал про калибр пуль…
«Они сорок второго калибра, сэр. Девяти штук будет более чем достаточно для крысы средних размеров — четвероногой или двуногой, смотря какая вам попадется».
Я подавил нервный смешок.
Когда я остановился и оглянулся у двери на третьем этаже, круто уходящая вниз лестница, тускло освещенная неверным огоньком моей свечи, показалась мне почти вертикальной. От этого — а также, возможно, от трех утренних стаканов лауданума, выпитых натощак и ничем не заеденных, — у меня закружилась голова.