Избранное. Том 1
Шрифт:
Когда солнце, опускаясь, коснулось горных вершин, Касум был уже на Шайтан-перевале и здесь немного отдохнул, в той самой похожей на караван-сарай постройке, где обычно отдыхали дорожные рабочие. Уже совсем стемнело, когда Касум увидал тусклые огни Шубурума.
Надо было прежде всего где-то устроиться на ночлег, и, миновав на окраине аула у дороги свежую могилу с каменным памятником, Касум постучался в первую же саклю. Никто не отозвался. Постучался во вторую — снова глухое безмолвие. И в третью не смог достучаться… «Да что ж это такое?! — испугался Касум. —
Могла ли Айшат не верить отцу, человеку, которому уже двадцать лет шубурумцы доверяют руководить сельсоветом? А ведь отец сам видел каптара… Пусть издали, но все-таки видел. Горцы говорят: «Что видел — правда, что слышал — ложь». И девушке вдруг стало страшно. Айшат проворно вскочила с тахты и заперла дверь сакли. Не успела отойти, кто-то негромко постучал. Мгновенно Айшат оглядела комнату, схватила со стены отцовский кинжал, вынула из ножен. Стук повторился, тихий голос сказал за дверью:
— Открой, это я!
— Кто ты?
— Да я, Хамзат.
— Нет, нет, это по твой голос.
— А чей же?
— Если это вправду ты, Хамзат, то скажи…
— Что сказать?
— Скажи… Скажи: животные болеют гипертонией?
— Нет.
— На самом деле это ты, Хамзат?
— Да, я. Открой.
— Ну что тебе? Зачем стучишься, когда я одна?
— А мне больше никто и не нужен. Хочу сказать тебе пару слов.
— Ну, говори, я слушаю.
— Открой же, Айшат.
— Нет, я одна…
— Я должен сказать тебе очень, о-чень важное…
И Айшат не устояла… О, скольких женщин погубило любопытство и скольких оно еще погубит!
Хамзат вошел, прикрыл дверь, оглядел девушку. Взгляд его показался Айшат странным.
— Ну, что ты хотел мне сказать? — спросила она, отступая в глубь комнаты.
— Зачем этот кинжал?
— Он тебе не мешает.
— Нет, но…
— Говори же скорее! Люди могут вернуться. Что подумают, если застанут нас наедине…
— Я долго искал случая побыть с тобой наедине! Айшат…
— Что?
— Я люблю тебя, Айшат, — промолвил Хамзат, подходя ближе.
— Нет, нет, не говори мне этого…
— Говорю и буду говорить. Хватит! Я долго терпел.
Хамзат попытался обнять девушку, но Айшат приставила кинжал к его груди.
— Не смей!.. Хамзат, не теряй рассудка! Уходи. Уходи прочь!
— Нет, Айшат, не уйду.
— Отец может вернуться.
— Пусть. Пусть все знают, что ты моя, только моя!
— Но я не люблю тебя.
— Ничего, полюбишь… — и Хамзат ловко схватил руку девушки, стиснул — и кинжал выпал.
— Негодяй, мерзавец, скотина! Ты сошел с ума, Хамзат! Что ты делаешь? Прочь отсюда! Уходи! Насилием не заставишь меня полюбить…
— Полюбишь!
— Скотина! Люди, спасите!
И тут на пороге появился запорошенный снегом Касум. Он стучался еще в несколько домов, не достучался, а теперь услышал голоса
и вошел.— Узнаю тебя, край необузданных чувств! — громко воскликнул Касум.
И теперь, когда уже пришла помощь, Айшат вдруг потеряла сознание, тяжело повисла на руках Хамзата. И Хамзат испугался, побелел, как снег.
— Айшат, Айшат! Что с тобой?! — лепетал он растерянно.
— Эй, что это? Двадцатый век — и Проспер Мериме?! — воскликнул Касум. Он мгновенно сбросил шубу и шапку: чтоб не помешали, если придется схватиться с насильником.
— Кто там вошел? — сказал Хамзат. — Помоги ее положить на тахту, ей плохо.
— Ты ее убил? — грозно спросил Касум, приближаясь. И тут Хамзат увидал перед собой чужого, незнакомого человека в хорошем костюме: горожанина. От страха у него затряслись губы: конечно, прибыл снизу представитель Советской власти к Мухтару!
— Не говори так! — возразил Хамзат.
— А кинжал зачем выхватил?
— Кинжал? — Хамзат взглянул и увидел лежащий на полу кинжал.
— Да! Кинжал.
— Ну-ка помоги уложить ее на тахту… Просто беда: вот-вот вернется отец.
Касум помог.
— Да она же почти мертва… Что ты сделал?
— Я… ничего. Право, ничего… — Хамзат рванулся к двери, но Касум удержал.
— Нет, братец, так не выйдет! Останься и жди суда.
— Я не убивал ее. Я сказал ей только — «люблю!».
— А она любила тебя?
— Н-не знаю…
— Все понятно: преступление на почве ревности. Эх, ишачья голова, разве ты не знал, что со словом «люблю» надо обращаться, как с космической пылью, осторожно? Да и вообще лучше не обращаться: любовь должны понимать без слов!
— Не мог же я знать, что она так… расстроится?! Я сейчас, я…
На этот раз Касум не успел задержать Хамзата.
Корреспондент стоял посреди комнаты в сомнении. Если сейчас войдут люди, они подумают, что виноват он, Касум, в том, что здесь произошло. А в то же время разве можно оставить девушку, когда она, быть может, нуждается в неотложной помощи.
Касум подошел ближе и вздрогнул: Айшат была действительно красива, а теперь, в обмороке, когда исчез яркий грубоватый румянец, она сделалась воистину прекрасна… Невольно робея перед красотой, Касум коснулся ее руки ощутил равномерное тихое биение пульса.
— Стучит! Стучит, как молоточек ювелира, — обрадовался он. — И откуда взялась она такая? Фиалка среди снегов…
Он нашел кумган с водой и, набрав воды в рот, прыснул в лицо Айшат, как прыскал на собственную сорочку, когда надо было ее погладить.
Айшат открыла глаза. Айшат с удивлением поглядела на него. Айшат поднялась:
— Кто ты?
— Тебе было плохо. Лежи!
Касум протянул было руку, но девушка отстранилась.
— Не прикасайся ко мне, незнакомец.
— Какой я незнакомец! Я тебя видел. Да и вообще я тебя знаю давно. Лежи спокойно.
— Ты не мог меня знать, потому что я тебя не знаю.
— Какие все это пустяки! Ну, я видел тебя в городе… Или в прошлый приезд… Или во сне, наконец! Ну, какая разница?