Избранное. Том 1

— Вернее, чем мой сад в Когане, места нет. — Турди снова взглянул на стол.

— Не годится. Надо найти такое место, о котором не знает Ибраим. Если попадемся, Ма Чжунин вывернет наизнанку наши шкуры.

— О святые защитники наши! Не говорите так, байвачча! — У Турди прошла дрожь по рукам и ногам.

— Есть у тебя приятели шейхи среди кладбищенских старцев?

— Ну как же нет, байвачча! Я многих знаю.

— Я спрашиваю не о знакомых, а о надежных, — одернул Юнус.

— Надежен Ислам-шейх при гробнице Аппака-ходжи. Он в каждый рамазан [41] разговляется весь месяц в моем доме. — Турди теперь уверенно подошел к столу. — Я не обедал сегодня, мой желудок обточился, как оселок. — Он ухватил приготовленную под паром курицу.

41

Рамазан — тридцатидневный пост у мусульман, когда разрешается есть только после захода солнца.

— Оставьте! — крикнул Юнус. — Надо заботиться о жизни, а вы заботитесь о брюхе.

— Как говорится, принимать еду — наслаждение и выводить еду — наслаждение. — Не обратив внимания на упрек Юнуса, Турди оторвал куриную ножку.

«Тварь!» — с ненавистью подумал Юнус, грубо отстранил его и раздраженно сказал:

— Разыщите сначала своего демона шейха, притащите для троих войлочные одежды одержимых дервишей, а потом уж тяните руки к блюдам!

— Ладно. — Турди, недовольный, вышел.

Юнус взглянул на часы. Восемь. Ворота крепости закрывают в десять. Нужно успеть. «Чуть-чуть не попался. А ведь будут мучить, если схватят… — Юнусом овладели сомнения. — И зачем ввязался я в это дело? Чтобы стать председателем? Дадут ли мне в самом деле председательскую должность? Поговаривают, что Шэн Шицай кормит обещаниями — как из тысячи грудей. Так не подсовывает ли он мне пустой сосок?.. — Мысли его будто натолкнулись на что-то, а сердце беспокойно забилось. — У меня тысячи овец и лошадей, земля, капитал… Чего еще не хватало? Разъезжал в свое удовольствие с торговлей от Ташкента до Тяньцзиня и Шанхая… А теперь на каждом шагу опасности, страхи…»

— Ты что, бредишь? — появилась в двери Чжу-шожа.

— Еще какие-то новости? — спросил Юнус.

— На, читай.

Юнус взял только что полученную телеграмму:

«Аксу взят. На этой неделе начнется наступление на Кашгар. Активизируйте разлагающую работу.

Чжао».

— Приказы! Приказы! — заскулил Юнус. Он хоть и был доволен быстрым продвижением шэншицаевских войск, однако сейчас, после ареста Ибраима, его больше всего заботило, как сохранить голову на плечах. — Собирай вещи! Упакуй получше радио!

— Так ведь едва неделя, как мы здесь!

— Обстоятельства требуют.

— Ты так переменился… Кто похитил твою радость?

— Нечаянная нелепость… — Юнус решил скрыть происшествие с Ибраимом.

— Подожди-ка… — Шожа подошла совсем близко. — Ты не хочешь сказать мне, что тебе это надоело?

— Что? — испугался Юнус.

— И я сыта по горло шпионством!

— Шпи-он-ством? — выдохнул Юнус. Он не считал себя шпионом. Пожалуй, даже гордился, что он соратник Шэн Шицая. Слово «шпион» оскорбило его.

— Да, да, мы профессиональные шпионы, — повторила шожа. — И не вырвемся из когтей Шэн Шицая до самой смерти.

— Не болтай глупостей! — Юнус подумал, что она ловит его на слове.

— Не веришь — воля твоя. Когда наступят черные дни, поймешь все, шпион. — Чжу-шожа вышла.

«Ну и наговорила! Или насмехалась? Нет, шожа сказала правду. Жизнь того, кто знает многие тайны, может укоротиться. Шэн Шицай, чтобы скрыть следы, способен… и меня… Господи! — На лбу Юнуса выступил холодный пот. Он выпил две рюмки коньяку, глубоко вздохнул. — А! Не жаль и умереть за то, чтоб хоть день побыть председателем Синьцзяна…» — решил он, и к нему снова вернулась уверенность.

Вошел Масак, даже не поздоровался. Юнус вздрогнул, внезапно увидев его.

— Ты откуда взялся?

— Хи, вот! — Масак вытянул зз-за пазухи пачку листовок.

— Где взял?

— Баба Ияима…

— Чего болтаешь, бестолочь!

— Ияима схватили…

— А ты жену Ибраима откуда знаешь?

— Хи, чего ж не знать! Кому не известна шлюха Шерек?

— Ну, поганцы… Все запакостили! — Юнус вышел из себя. — Кто дал тебе эти бумаги?

— Шерек, подлая…

— А она где взяла?

— Хи, кто знает?

— Астахпирулла! Боже сохрани!

Юнус не знал, что предпринять. Он обошел комнату, у него кружилась голова. Хотел тут же пристрелить Ма-сака из маленького пистолета, который всегда лежал у него во внутреннем кармане, но передумал:

— Ты посиди в передней.

— Хи, ладно. — Масак бросил взгляд на еду, облизал углы широкого рта и с тоской посмотрел на Юнуса.

— Захвати с собой мясо с блюда, ешь!

— Хи, спасибо. — Масак схватил блюдо и вышел.

«Если скотина Масак попадется, выдаст на первом же допросе… Подлец Турди! Набрал идиотов, одни беды от них. Только бы Замана прикончить! Как не станет его, пусть меня хватают…»

Юнус открыл чемодан, достал склянку величиной с мизинец. Жидкость из склянки вылил в начатую бутылку коньяка, встряхнул несколько раз, вышел в переднюю.

— Пьешь, Масак?

— Хи, чего ж не пить. — Тот проглотил кусок мяса.

— На! — Юнус протянул коньяк.

— Хи, спасибо!

— Никуда не уходи, понадобишься.

— Хи, ладно.

Едва Юнус прикрыл за собой дверь, Масак вылил коньяк в пиалу и выпил, не отрываясь. Он съел половину мяса, когда вдруг сильно заколотилось сердце. «Шальная сила у этой водки, — подумал он, взглянув на дверь, — жаль, нет еще…» Минут через пять его стало мутить, голова закружилась. Тело пронизали судороги. Масак с трудом встал, шагнул два раза и рухнул, как подпиленный ствол. При падении голова его ударилась в дверь, распахнула ее…

3

Сабит-дамолла, как покорившийся судьбе человек, с терпением и выдержкой перенес разгром и, покинутый всеми, уединился в своем доме.

Взяв Кашгар, Ма Чжунин в тот же день через Бэйда пригласил Сабита к себе. Обещал сохранить ему звание шейх уль-ислама, но дамолла отклонил приглашение. Ма Чжунин не отступался. Он хотел использовать влияние шейха в народе и неоднократно присылал послов. Сабит-дамолла ответил наконец резко: «В мои намерения не входит ни признавать, ни отвергать Га-сылина…»

Сегодня Бэйда снова появился в покоях Сабита-дамоллы. Эта встреча не прервалась сразу, в отличие от предыдущих.

— Действительность и создавшиеся условия принуждают Га-сылина и меня, обоих вместе, сойти с политической арены, — заявил Сабит-дамолла.