Избранное

Некоторое отступление. —

Выпустят из авиашколы летчика.Долго ль по небу гоняет его?И точерез году кареглазого молодчикаглазаначинают просвечивать синевой.Идем дальше.Мое пребывание небом не считано,и яот зорь его,от ветра,от знояокрасился весь небесно-защитно —тело лазоревосинесквозное,Я так натянул мою материю,что ветромсвободнонасквозь свистело, —и ятитанистоборолся с потереюпривычногонашегоплотного тела.Казалось:миг —и постройки массарухнет с ногсо всех двух.Но яоковался мыслей каркасом.Выметаллизировал дух.Нервная система?Черта лешего!Я так разгимнастировал ее,что по субботам,вымыв,в просушку развешивална этой самой системе белье.Мысль —вещественней, чем ножка рояльная.Вынешь мысль из-под черепа кровельки,и мысль лежит на ладони,абсолютно реальная,конструкцией из светящейся проволоки.Штопором развинчивается напрягшееся ухо.Могу сверлить имилина бутыль нацелиться слухоми ухом откупоривать бутыли.

Винти еще!

Тихо до жути.Хоть ухо выколи.Но уши слушали.Уши привыкли.Сперва не разбирал и разницу нот.(Это всего-то отвинтившись версты на три!)Разве выделишь,если кто кого ругнетособенно громко по общеизвестной матери.А теперьне то что мухин полет различают уши —слышубиенье пульса на каждой лапке мушьей.Да что муха,пустяк муха.Слышукаким-то телескопическим ухом:мажорномира жерновбасит.Выворачивается из своей оси.Уже за час различаю —небо в приливе.Наворачивается облачный валун на валун им.Это месяц, значит, звезды вывели самчерез часпройдет новолунием.Каждая небесная силапо-своему голосила.Раз!Раз! —это близко,совсем близковыворачивается Марс.Пачками колецСатурнрасшуршался в балетной суете.Вымахивает за туром тур онсвое мировое фуэтэ.По эллипсисам,по параболам,по кругамзасвистывают на невероятные лады.Солнце-дирижер,прибрав их к рукам,шипит —шипенье обливаемой сковороды.А по небесному стеклу,будто с чудовищного пера,скриппронизывает оркестр весь.Это,выворачивая чудовищнейшую спираль,солнечная система свистит в Геркулес,Настоящая какофония!Но вотна этом фоне яжесткие,как пуговки,стал нащупывать какие-то буковки.Воздух слышу, —расходятся волны его,груз фраз на спину взвалив.Перекидываются словомолниевоМоскваи Гудзонов залив.Москва.«Всем! Всем! Всем!Да здравствует коммунистическая партия!Пролетарии всех стран, соединяйтесь!Эй!»Чикаго.«Всем! Всем! Всем!Джимми Долларе предлагает партиюоткормленнейших свиней!»Ловлю долетающее сюда извне.В окружающее вросся.Долетит —и я начинаю звенеть и звенетьантеннами глаза,глотки,носа.

Сегодня я добился своего. Во вселенной совершилось наиневероятнейшее превращение.

Пространств мировых одоления ради,охвата ради веков дистанцийя сделался вродеогромнейшей радиостанции.

С течением времени с земли стали замечать мое сооружение. Земля ошеломилась. Пошли целить телескопы. Книга за книгой, за статьей статья. Политехнический музей взрывался непрекращающимися диспутами. Я хватал на лету радио важнейших мнений. Сводка:

Те, кто не видят дальше аршина,просто не верят:«Какая такая машина??»Поэты утверждают:«Новый выпуск „истов“,просто направление такоеновое —унанимистов».Мистики пишут:«Логос.Это всемогущество. От господа бога-с».П. С. Коган:«Ну, что вы, право,этопросто символизируется посмертная слава».Марксисты всесторонне обсудили диво.Решили:«Этоолицетворенная мощь коллектива».А. В. Луначарский:"Это он о космосе!»

Я не выдержал, наклонился и гаркнул на всю землю

– Бросьте вы там, которые о космосе!Что космос?Космос далеко-с, мусью-с!То, что я сделал,этои есть называемое «социалистическим поэтом».Выше Эйфелей,выше гор– кепка, старое небо дырь! —стою,будущих былин Святогорбогатырь.Чтоб поэт перерос веков сроки,чтоб поэтчеловечеством полководить мог,со всей вселенной впитывай сокикорнями вросших в землю ног.Товарищи!У кого лет сто свободных есть,можете повторно мой опыт произвесть.А захотелось на землювниз —возьми и втянись.

Практическая польза моего изобретения:

при таких условияхдревние грекисвободно разгуливали б в тридцатом веке.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Простите, товарищ Маяковский. Вот вы всё время орете – «социалистическое искусство, социалистическое искусство». А в стихах – «я», «я» и «я». Я радио, я башня, я то, я другое. В чем дело?

Для малограмотных

Пролеткультцы не говорятни про «я»,ни про личность.«Я»для пролеткультцавсе равно что неприличность.И чтоб психологиябыла«коллективней», чем у футуриста,вместо «я-с-то»говорят«мы-с-то».А по-моему,если говорить мелкие вещи,сколько ни заменяй «Я»-«Мы»,не вылезешь из лирической ямы.А я говорю«Я»,и это «Я»вот,балагуря,прыгая по словам легко,с прошлыхмноговековых высот,озирает высоты грядущих веков.Если мирподо мноймуравейника менее,то куда ж тут, товарищи, различать местоимения?!

Теперь сама поэма

Напомню факты. Раскрутив шею, я остановился на каких-то тысячных метрах.

Подо мной земля —капля из-под микроскопа:загогулина и палочка, палочка и загогулина…Европа лежит грудой раскопок,гулом пушек обложенная огульно.Понятно,видишь только самые общие пятна.Вотона,Россия,моя любимая страна.Красная,только что из революции горнила.Рабочейчудовищной силойворочало ее и гранило.Только елеостатки нэпа ржавчиной чернели.А это Польша,из лоскуточков ссучена.Тут тебе сразу вся палитра.Склей такую!Потратила пилсудчинаслюны одной тысячу литров.Чувствуешь —зацепить бы за лоскуточек вам,и этовсёразлезется по швам.Германия —кратера огнедышащий зной.Камня,пепла словесное сеянье.Лава —то застынет соглашательской желтизной,то, красная,дрожит революции землетрясением.Дальше.Мрак.Франция.Сплошной мильерановский фрак,Черный-черный.Прямо синий.Только сорочка блестит —как блик на маслине.Чем дальше – тем чернее.Чем дальше – тем мрачнее.Чем дальше – тем ночнее.И на горизонте,где Америка,небо кроя,сплошная чернотища выметалась икрою.Иногда лишьчерноты горывзрывались звездой света —то из Индии,то из Ангоры,то из Венгерской республики Советов.Когда жесворачивался лучей веер,день мерк —какой расфееривался фейерверк!Куда ни нагнись ты —огнисто.

Даже ночью, даже с неба узнаю РСФСР.

Мало-помалу, еле-еле,но вместе с тем неуклонно,неодолимо вместе с темподо мнойразвертываютсяогней параллели —это Россия железнодорожит темь.А там вонв линиях огни поредели,в кучи сбились,горят тангово.Это значит —Париж открывает борделиили еще какая из животоварных торговок.Собрать бы молниида отсюдав золотооконныйв этот самыйв Мулеяв Руж…Да разве попрешь?Исторические законы!Я марксист,разумеется, не попру ж!Если б вы знали,с какой больюограничиваюсь свидетельской ролью.

Потушить антенны глаз. Настроить на 400 000 верст антенны слуха!

Сначала– молодое рвение —радостно принимал малейшее веянье.Ловлю перелеты букв-пуль.Складываю.Расшифровываю,волнуясь и дрожа.И вдруг:«Ллойд-Джордж зовет в Ливерпуль.На конференцию.Пажа-пажа!!»Следующая.Благой мат.Не радио,а Третьяков в своем «Рыде»:«Чего не едете?Эй, вы,дипломат!Послезавтра.Обязательно!В Мадриде!»

До чего мне этот старик осточертел!

Тысячное радио.Несколько слов:«Ллойд-Джордж.Болезнь.Надуло лоб.Отставка.Вызвал послов.Конференция!»Конотоп!Черпнешь из другой воздушной волны.Волныдругой чепухой полны.«БерлинуПариж:Гони монету!»«ПарижуБерлин:Монет нету!»«Берлину.У аппарата Фош.Платите! —а то зазвените».«Парижу.Что ж,заплатим,извините».И это в конце каждого месяца.От этогодаже Аполлон Бельведерский взбесится.А так какчеловек, а не мрамор,то этоменяизвело прямо.Я вам не в курзале под вечер летний,чтоб слушатьэтирадиосплетни.Завинчусь.Не будет нового покамест —затянусь облаками-с.

Очень оригинальное ощущение. Головой провинтим облака и тучи. Земли не видно. Не видишь даже собственные плечи. Только небо. Только облака. Да в облаках мед головища.

Мореет тучами.Облаком застит.И яна этом самомна морегорой-головой плыву головастить —второй какой-то брат черноморий.Эскадрыверблюдокорабледраконьи.Плывут.Иззолочены солнечным Крезом.И встретясь с фантазией ультра-Маркони,об лоб разбиваемы облакорезом.Громище.Закатитсяс тучипо скату,над ухомгрохотом расчересчурясь.Втыкаю в уши облака вату,стою в тишине, на молнии щурясь.И дальшелетитэта самая Лета;не злобствуя дни текут и не больствуя,а этодля человекабольшое удовольствие.