Избранное
Шрифт:
Один только марабу, доверяя своему клюву, выступал так же медленно, как всегда.
Посейдон оставил молодого титана на месте. Вскочив на одного из коней, другого схватив за гриву, он помчался на Север, к своему гроту, сперва по морю, потом по суше, а потом опять по морю. Кони мчались с такой дикой быстротой, что пена держала их на поверхности. «С дороги, дельфины, с дороги, акулы, морской царь едет к себе домой!» — кричал Посейдон сквозь фонтаны соленых брызг.
Они летели, оставляя позади Крит, острова, рифы. «Быстрее! — рычал Посейдон, — быстрее! Покажите, на что вы способны». Кони мчались во весь спор. Какая даль! Они ликовали, что наконец-то испробуют всю свою силу. «Быстрее! — кричал Посейдон, — вы везете царя!» Он притянул
— Обсуши их! — лежа, приказал ему Посейдон. — Напои пресной водой! Отведи к нам и нарви им клевера! Это мои кони!
Тритон повиновался.
Скачка Посейдона длилась ровно столько времени, сколько понадобилось Артемиде, чтобы положить козленка рядом с маленькими зебрами. После этого она подошла к Прометею.
— Я также запрещаю тебе вступать в мои владения! — проговорила она, и слова эти дышали ненавистью. Ненависть ее звучала торжественно, без примеси гнева или страха, была чистой, холодной и тяжелой, как серебро. Прометей никогда не относился к этой девушке вполне серьезно. Лишь в этот миг понял он всю значительность и суровость ее чувств, хотя сам и не разделял их.
Артемида опустила козленка на берег и заклинающим жестом выставила вперед руки. Перед трезубцем Прометей не дрогнул. Обнаженных рук девушки он испугался.
— Чтобы ноги твоей больше не было в лесу, — произнесла Артемида, — не то я натравлю на тебя хищных зверей. Волчьи стаи будут преследовать тебя, медведи перегрызут тебе ребра! Куница вопьется зубами в ноги, вепрь распорет живот! Не жди ни милости, ни сострадания! Мир пришел в смятенье. Будь ты проклят!
Она взяла козленка на руки и убежала. Зебрят она оставила на месте. «Постой!» — крикнул ей вдогонку Прометей, но она бежала с быстротою лани.
Земля дрожала. Слышалось хлопанье могучих крыльев. Теперь затрусили прочь и шакалы.
Во рву остались только толстокожие и ослица с ее полосатыми новорожденными.
— Будь благоразумен и не гневи царя, — сказала Прометею Деметра. Она хотела удалиться молча, но все-таки заговорила и протянула руку титану. Поведение ее брата Посейдона показалось ей таким мерзким, что она не хотела уподобляться ему.
— Прощай! — молвила она. — Прощай, мой друг!
— Ты тоже меня покидаешь? — печально спросил Прометей.
— Я покидаю вас всех, — произнесла Деметра. Она бросила мешок из шкур и закуталась в свои растрепанные волосы. Прометей лишь сейчас заметил, что она обнажена и что, несмотря на копоть и пепел, покрывающие ее тело, она прекрасна.
— Останься с нами, Деметра! — попросил он.
Он хотел сказать, как говорил обычно: «Останься с нами, сестра!» Но почему-то сказал: «Останься с нами, Деметра!»
Богиня покачала головой.
— Я никогда не вернусь на Олимп, — тихо ответила она. — Мне противен тамошний воздух. Я хочу спать среди посевов, когда они всходят и зеленеют, а летом укрываться в тени колосьев, когда же пойдет снег, я зароюсь в землю, как делают семена. Ты же, титан, оставайся в Африке! Там, в глубине страны, есть высокие горы и прохладные озера, туда ступай и не мешай Зевсу хозяйничать на его скале. На Африканском нагорье я видела цветы, сотканные из радуги, и деревья, чье благоухание наплывает, как туман.
— А ты пойдешь со мной? — спросил Прометей.
Деметра снова покачала головой.
— Я хочу быть одна, — твердо сказала она. — Только Кору мне хотелось бы иногда видеть. Я люблю ее как родную дочь. Ее участь так печальна. Каждое зернышко имеет право весною выйти на свет, а эта девушка должна вечно томиться во тьме. Я никогда ее не забуду. Прощай,
титан! — Мгновенье она колебалась, не поцеловать ли ей на прощанье Прометея, потом прижала его руку к своему лбу и скрылась.Волосы ее развевались по ветру, оставляя светлый след.
«Я останусь, — твердил себе Прометей, — я останусь! Даже если все остальные убегут, я останусь! Я призову Зевса к ответу!»
Полосатые ослята кричали.
Земля гудела.
Показался Зевс.
Тяжелой поступью шел он по пустынному Судану в сторону Мертвого моря. На левом плече он держал громоносный жезл, на правом, привязанный ремнями, сидел орел. От тяжести царь запыхался, он низко опустил голову, а временами тянул носом воздух и сопел. На Олимпе запах жареного так приятно щекотал ему ноздри, что он больше не мог совладать со своим желанием и, бросив золотую колесницу, побежал прямехонько в Африку. Он надеялся найти там пожарище вроде того, что встречалось ему в Критском лесу: обугленные стволы, сгоревший кустарник, а под ними — готовое ароматное жаркое, однако повсюду он видел песок, песок и только песок, вся равнина до горизонта — сплошной песок, да и шел он все время по песку, а над песком было только небо; когда же убегали звери, то песок носился и в воздухе. И вот за странно тихим Нилом он вдруг обнаружил еще одну реку, в мутной тине которой валялись слоны и носороги, а за нею, как ему виделось, лежала опять пустыня. И здесь тоже никаких следов золы и жара! «Что это за широкое русло?» — думал он, как незадолго перед тем думал лев. Ведь прежде его здесь не было! Он принюхивался, но ни капли пряного аромата больше не чуял. Да и запах тлеющих цветов развеялся тоже.
Он обернулся назад и втянул в себя запах африканской пустыни.
Она пахла песком, и более ничем.
«Что такое, где жаркое? — раздраженно думал он. — Неужто его поглотила Гея? Это на нее похоже! А быть может, этот ров и есть ее бесстыдно разинутая, алчная пасть? Пусть не смеет меня раздражать! Я набью ей глотку молниями!»
И он в тысячный раз повторил про себя: «Молний у меня сколько угодно! Я могу в каждого врага метнуть сотню молний, и еще сотню, и еще сотню, и у меня все равно останется их столько же, сколько было! Я царь! Ни у кого нет такого запаса молний!»
Поблизости захлюпали шаги.
Зевс вздрогнул. К нему шел Прометей. Царю было совсем некстати, что его помощник вдруг оказался здесь, среди толстокожих, и наблюдал его алчность. Он почувствовал, что пойман с поличным, хотя знать о его прожорливости не мог никто.
Орел заклекотал.
— Привет тебе, брат Зевс! — сурово и с дрожью в голосе сказал Прометей.
— А ты-то что здесь делаешь? — спросил властелин. Зевс хотел, чтобы его вопрос звучал непринужденно, но он звучал неуверенно.
— Ищу тебя, брат Зевс.
— Так поднимайся сюда!
По пустыне пронесся ветер. Зевсу в глаза швырнуло горячий песок. Он закрыл их руками, от этого громоносный жезл скатился у него с плеча. Прометей вскарабкался на берег.
Зевс рассерженно поднял оружие.
В гневе он заворчал, тогда в животе и в кишках у него забурчало тоже.
— Где же пожарище? — напустился он на Прометея.
Тот ожидал от Зевса любых слов, но только не этих.
— Вот, — ошеломленно сказал он и обвел рукой пустыню. — Вот, брат Зевс. Это твоих рук дело!
— А где лежат сгоревшие животные?
На другом берегу Нила показались Зевсовы шпионы.
— В воздухе, — отвечал Прометей, уже совершенно сбитый с толку. К чему все эти вопросы? Неужели Зевс не видит, что произошло? Или, узрев собственное злодейство, он впал в безумие?
— В воздухе, в воздухе, — передразнил его Зевс. — Что это должно означать? В воздухе я ничего не вижу. Ты что, смеешься надо мной?
Кратос и Бия подходили все ближе.
— Они сгорели дотла, и дым развеялся, — объяснил Прометей. Он смотрел на серый жезл с острием на конце, который Зевс прижимал к себе. Так это и есть грозное вместилище молний?