Избранное

— Вы уже окончательно решили? — спросила она с обидой.

— Пока еще нет. Отец хочет, чтобы я стал чиновником, а я не хочу.

Она надеялась услышать от него совсем другое. И печально спросила:

— Вы не желаете возвращаться только потому, что не хотите стать чиновником?

«Не только поэтому, — подумал он, — главное то, что я не могу расстаться с тобой». Но у него не хватало мужества сказать правду, и он ответил:

— Конечно! Какая же еще может быть причина?

Жолань остановилась у высокого дерева, в глазах ее стояли слезы, она спросила с грустью:

— Нет никакой другой причины? Это правда?

— Конечно, нет, — ответил он, смутившись, хотел сказать еще что-то, но язык не повиновался ему. Он думал в эту минуту только о себе, совершенно забыв о ней, о ее чувствах. Он совершенно не понимал ее.

Слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз Жолань. Нет, ей нужен другой человек, который мог бы посочувствовать ей, открыть ей душу, а его, видимо, совершенно не интересуют ее чувства.

— Даже сейчас вы не хотите сказать правду? — невольно вырвалось у нее.

Он, казалось, оцепенел и, ничего не понимая, изумленно смотрел на нее.

— О какой правде вы говорите? — В голосе его звучали горечь, волнение и страх.

— Я знаю, что вы женаты. — Она говорила уже значительно спокойнее. Жолань вспомнила обещание, данное Чэнь Чжэню, и, стараясь отогнать от себя всякие мысли, спокойно и ласково повела этот серьезный разговор.

Жушуй хотел возразить ей, сказать, что никакой жены у него нет, но не мог произнести ни слова. Глаза его наполнились слезами. Он плакал не только из-за Жолань, но и из-за своей уязвленной гордости.

Его слезы смягчили сердце девушки, оно было полно любви к нему. Она забыла о себе и с печалью проговорила:

— Есть жена или нет ее, не все ли равно? Настоящая любовь преодолеет любое препятствие. Я люблю вас. И знаю, что вы меня тоже любите. Все остальное не имеет значения. — Голос ее становился все тише, но Жушуй отчетливо слышал каждое слово. Она умолкла, но голос ее, казалось, стоял в воздухе, звучал в его сердце, парил. Глаза девушки светились слезами страдания, но и радости. Лицо порозовело.

Эти ласковые слова Жушую и во сне не снились, лицо его просветлело, он подошел к ней и с радостным изумлением проговорил:

— Жолань, ты в самом деле так сильно меня любишь, что можешь все преодолеть? — Он хотел обнять ее, но руки дрожали и не повиновались ему. Он стоял, не двигаясь.

Жолань нежно, с любовью посмотрела на него и звонким голосом проговорила:

— Да, ради вас я могу пожертвовать всем, но вы должны приносить пользу обществу.

— Что значат твои слова? — удивился он, голос его дрожал. Казалось, счастье, которое вот-вот должно было прийти к нему, посмеялось над ним.

Она взглянула на Жушуя, заулыбалась. Ее ласковый, полный любви взгляд принес ему утешение.

— Я не хочу, чтобы вы стали чиновником. Я помогу вам начать новую жизнь. Вы воспрянете духом… О вашей жизни, о вашем прошлом мне вчера рассказал господин Чэнь.

— Жолань, какая ты хорошая! Я и подумать не мог… — говорил он возбужденно, хотел броситься к ней, обнять, поцеловать, но волнение мешало ему; лицо его раскраснелось, он долго молча смотрел на нее широко открытыми глазами. Она тоже улыбалась и не отрываясь смотрела на него, как на ребенка. Затем, легонько покачивая головой, ласково обратилась к нему:

— Все люди поступают так, когда любят. Каждая женщина в этом возрасте мечтает о любви. Тут нет ничего необычного. Я люблю тебя. Понимаю тебя. Хочу помочь тебе забыть прошлое.

Он улыбался ей в ответ, на лбу выступили капли пота. Он вытащил платок, вытер лоб и словно в забытьи проговорил:

— Не сон ли все это? Мне кажется, что я вижу чудесный сон… Ты пришла… Это прекраснее сказки.

— Я не знала, что твоя жизнь была такой безотрадной, что ты так страдал. — Она с любовью смотрела на него, стараясь утешить. — Почему ты раньше не сказал мне об этом? Почему таил это от меня? Если бы не господин Чэнь, кто знает, когда бы мы поняли друг друга? — Она упрекала его, как молодая мать горячо любимого сына.

Неожиданно налетевшее чувство захватило его. Сердце, полное любви, заволновалось. Любовь разоружила Жушуя, и впервые он признался девушке.

— Прости меня, Жолань. Я слабый и никчемный человек… — Он и сам не знал, как эти слова вырвались у него, они звенели у него в ушах. Только что Жушуй был полон решимости принять ее любовь и подарить ей свою, но сейчас он опять потерял мужество и начал колебаться. Печальный образ матери всплывал перед его глазами, затем это видение сменялось умоляющим, глуповатым лицом жены. Он лихорадочно соображал: «Как я все это устрою? Мы поженимся. Мать не признает нашего брака, отец тем более. Они никогда не простят меня. Так стоит ли ради этого брака гневить отца и мать и потом жалеть об этом всю жизнь? Ради собственного счастья разрушить семью. Какой же я после этого человек! И будет ли Жолань верить мне, если я поступлю подобным образом?» Ему казалось, что он летит в пропасть. Из глубины сердца вырвался вопль отчаяния.

— Жушуй, что с тобой? — спросила она, увидев печаль на его лице. Но не поняла, почему он вдруг переменился. Она подошла к нему почти вплотную и с нежностью взглянула на него. Взгляд ее проникал Жушую в самую душу. Ласковым тихим голосом она спросила: — Неужели ты не можешь понять меня?

Жушуй почувствовал, что никогда еще не попадал в такое трудное положение. Мысли его работали с лихорадочной быстротой, сменяя одна другую. То ему казалось, что он прав, затем он снова начинал думать, что ошибается. Он было протянул руку, чтоб обнять ее, но тут же в страхе отпрянул. «Нельзя! Нет, нельзя!» — в смятении говорил он сам себе. Затем, печально качая головой, в отчаянии повторил: «Нельзя! Ни в коем случае нельзя этого делать. Моя жизнь кончена!» Вдруг он начал раскаиваться.

— Я недостоин тебя. Я безвольный человек. — Он не смел взглянуть на нее. Глаза его были сухими, но сердце исходило слезами.

— Почему недостоин? Ведь я сама этого хочу. — Она заботливо и с изумлением смотрела на него, а потом, поняв, что творится у него на душе, встревожилась.

Жушуй тоже был взволнован. Он не сомневался в Жолань. Был ей признателен, полон любви к ней. Ему хотелось встать перед ней на колени и одарить ее своей любовью. Но в это время совесть, словно грозный призрак, напомнила о себе, а вслед за ней — образ матери, жены, отца, вся его прошлая жизнь, общество — все встало перед ним. В его сердце происходила отчаянная борьба. Он почувствовал, что силы покидают его. «Жертва», — молнией пронеслось в голове. Он стал постепенно приходить в себя. Наконец Жушуй принял решение и, собрав все свое мужество, твердо проговорил:

— Я сожалею, Жолань, что познакомился с тобой. Не судьба нам быть вместе. Надеюсь, ты забудешь меня. Союз наш невозможен. Я должен ехать домой. Это мой долг.

Он не посмел взглянуть на нее. Жолань хотела сказать что-то, но он со слезами в голосе промолвил:

— Прощай! — и, пошатываясь, пошел прочь.

Шел он быстро. Ему казалось, что она жалобно зовет его. Он заткнул уши. Идя в гостиницу, он считал себя добродетельным человеком, но у себя в комнате повалился на кровать и залился слезами. Когда Жушуй уходил, Жолань с грустью смотрела ему вслед. Бессильно прислонившись к дереву, она долго не могла произнести ни слова. Потом дважды окликнула его, но он, не обернувшись, скрылся за поворотом.