Избранное

Так получилось, что все, что понаписали эти женщины, относится ко всему нашему трио. Это неправильно. Надо все проступки и нарушения разделить на троих. Никакого у меня нет желания каяться в том, в чем лично я не виноват.

Товарищ редактор! Прошу меня извинить за плохой почерк. Я вам пишу из учреждения спецмедслужбы, где еще не создали нормальные условия, когда каждый гражданин, прибывший сюда, может в спокойной обстановке оглянуться на пройденный путь и изложить все на бумаге.

Если это мое заявление будет напечатано, прошу сразу дать команду, чтобы мне прислали гонорар, но ни в коем случае по домашнему адресу, а прямо сюда, в учреждение. Деньги мне нужны срочно, так как я, видите ли, обязан лично оплачивать свое пребывание плюс постельное белье и гигиенические процедуры в виде купания в душе.

Если возможно, то прошу выслать небольшой аванс, чтобы я мог вернуть свой организм в нормальное русло, откуда меня выбили три женщины, которым, видно, наплевать на своих мужей, с которыми их свела большая любовь и другие случайные причины.

Если у вас будет желание поговорить со мной лично, позвоните сюда, где я нахожусь, и попросите к телефону Рыжего. Так меня прозвали здешние сотрудники. Они сообщат вам мою фамилию, а что я написал, можете напечатать под этим псевдонимом.

Извините за беспокойство!

1979

1980-е годы

ЗАЯВЛЕНИЕ

Сказать по правде, мне бы и в голову не пришло написать такое, но один знакомый спортивный обозреватель посоветовал: «Напиши и отправь». Тогда уж я сел и прямо с ходу написал:

«Дорогие товарищи! Дамы и господа!

Я, конечно, понимаю, вы в данное время сильно заняты в связи с очередными Играми, но все же хочу обратиться к вам, в Международный олимпийский комитет, с небольшой, но убедительной просьбой по личному вопросу.

Вы сейчас сразу поймете, почему я решил потревожить именно вас.

В пятницу, четвертого марта сего года, моя супруга Людмила Григорьевна, к слову сказать, в прошлом кандидат в мастера спорта по толканию ядра, обратила внимание на то, что водопроводная труба в нашей квартире дала небольшую течь, для устранения которой, я думаю, в Олимпийском комитете это ясно любому, надо сразу перекрыть подачу воды и произвести ремонт с привлечением сантехника.

И тут, уважаемые товарищи, дамы и господа, лично я вышел на дистанцию и принял старт.

Когда я в хорошем темпе прибежал в домоуправление, нужного человека там не застал. По словам бухгалтера Фотина, сантехник Куркин В. был для чего-то вызван в РЖУ. Я побежал туда, в РЖУ, но финишировал с небольшим опозданием: Куркин В. отбыл в другой дом, где работает по совместительству.

До другого дома не меньше тысячи пятисот метров, но мне вдобавок пришлось сделать два виража по причине ремонта теплотрассы.

В доме, где Куркин В. работает как совместитель, опять его на месте не оказалось, а в котельной, где любят культурно отдыхать слесаря и сантехники, я получил экспресс-информацию, что Куркин выехал в магазин «Сантехника» для приобретения за наличный расчет смесителей и гибких шлангов.

От этого дома до «Сантехники» верная тысяча метров. Когда я прибежал в вышеуказанный магазин, он был уже закрыт на обеденный перерыв.

Думая, что Куркин В. тоже отправился обедать, я стартовал к нему домой и прошел эту дистанцию округленно минут за восемь, а может, даже и быстрей.

Когда я финишировал в служебной квартире, которую занимает сантехник Куркин В., его супруга, по имени Феня, отчества не знаю, сообщила, что минут пять назад послала мужа в булочную.

Стометровку до булочной я прошел настолько резво, что Куркин даже не успел оттуда выйти.

Приведенный в квартиру на место аварии, Куркин перекрыл воду и заявил, что остальное сделает только после обеда.

Пока сантехник со своей Феней обедал, вот какие мысли зародились в моей голове, уважаемые товарищи, дамы и господа.

С момента старта в моей квартире и до финиша там же я в сумме одолел стайерскую дистанцию и показал время, довольно-таки близкое к рекордному.

Убедительно прошу вас, если, конечно представится такая возможность, зачислить меня в резервный состав нашей легкоатлетической команды.

Своих результатов на будущих Играх я пока с точностью назвать не могу, но уверен, к финишу приду не последним. Возможно, не буду медалистом, но обязательно окажусь среди призеров.

Вы спросите: для чего мне это нужно?

Всем известно, а уж тем более вы это лучше других знаете, какой громадный интерес вызывают Олимпийские игры, вспомните те, что были в Москве. Они всегда являются событием международного значения. Герои олимпийцы всегда в центре внимания, каждому охота с ними познакомиться, пожать руку и выразить свое восхищение ихними достижениями.

Сами понимаете, мне, как призеру олимпийцу, безусловно, пойдут навстречу по любому вопросу.

Во-первых, будет покончено с протечкой труб в квартире, где я проживаю с Людмилой Григорьевной, которая уже долгое время не имеет возможности толкать ядра из-за то и дело возникающих бытовых неудобств. Но это я к слову.

Во-вторых, надеюсь, мне не откажут произвести небольшие работы в ванной комнате, а именно: выложить «кабанчиком» пол и заменить треснувшие кафельные плитки.

Я потому на это надеюсь, что спорт на сегодняшний день сближает людей всех профессий, укрепляет дружбу и взаимопонимание.

Не сомневаюсь, что вы, товарищи, вы, дамы и господа, с должным вниманием отнесетесь ко мне как к бегуну-любителю и учтете неплохое время, что я показал на глазах у свидетелей, которые в любой момент могут подтвердить, что в своем заявлении я написал чистую правду.

Нахожусь в ожидании положительного ответа.

Остаюсь заранее благодарный и всегда готовый принять старт.

Мой домашний адрес и прочие данные указаны на конверте».

1980

ГОРЯЧИЙ ПРИЕМ

В кабинет директора Егорыч вошел запросто, минуя секретаршу.

Шмагин поднялся ему навстречу.

— Докладывай.

— Все в порядке.

— Температура?

— Сто с гаком.

Нормально. Так держать. Как начнем, сходишь, сам знаешь за чем.

— Сколько взять?

— Сколько?.. На два лица.

— Ясно-понятно. А прокурора не пригласите?

— Какого прокурора?

— Горчалова. Говорят — он в поселке.

— Да? Возможно. Лично я его не видел.

Лицо Шмагина приняло озабоченное выражение: «Чего это он вдруг явился?»

— А вообще… какие идут разговоры?

— Насчет чего?

— Ну, насчет… объекта.

Егорыч почесал в затылке.

— Такое мнение народ высказывает — в старой бане теснотища, как в автобусе, давно пора бы новую баньку поставить, а дирекция…

— Что — дирекция?

— Она только лишь для себя подсуетилась.

Услыхав это, Шмагин хотел было жахнуть кулаком по столу, но сдержался.

— Я ж тебя, Егорыч, инструктировал: на подобные реплики сумей умно ответить — сауна объект медицинский. В сауне человек себя лечит воздействием сухого пара на свой организм. Происходит гимнастика сосудов, и в итоге уставший товарищ опять готов для героического труда.

Егорыч усмехнулся.

— Тут я намедни после воздействия пара посуду сдавал, один малый из заводских объявил, будто люди про наш объект заметку послали в районную газету…

— Ну и что?.. Новое часто встречают в штыки… Ничего, у меня сегодня сам редактор газеты париться будет. — Шмагин сделал паузу. — Баня, а в особенности сауна, большую силу имеет, от нее люди добротой заправляются. Придет: «А вот я вас!» — посидит, порцию жару примет, и он уже совсем иной, он тебе друг, товарищ и брат. Понял?.. И поменьше слушай разные глупости.

— Ясно. — Егорыч протянул директору ключ.

— Нет-нет. Зачем? Не надо. Встретишь нас в белом халате, как медицинский работник, а вернешься с задания, сам дверь отопрешь.

Сунув ключ в карман, Егорыч молча удалился.

Массивный, с лысиной, блестящей, как бильярдный шар, Шмагин чувствовал себя непринужденно — он здесь хозяин, ему гости должны быть благодарны за доставленное удовольствие. Редактор районной газеты Казанкин таращил глаза, ерошил курчавые волосы и тихонько постанывал. Костистый, со строгим лицом Горчалов даже и сейчас, в натуральном виде, походил на прокурора, обдумывающего обвинительную речь. Шмагин разыскал его и почти силком привел в свою сауну. Тот поначалу упирался, но все же уступил настояниям Шмагина, который с чувством сказал ему, что он, Горчалов, просто-таки обязан укреплять здоровье, поскольку стоит на страже закона и всегда должен быть в форме.

Сейчас все трое сидели рядком, багровые от адской жары.

— Здорово! — Казанкин дышал, широко открыв рот. — Вообще стоило бы прославить в печати вашу затею…

— Кто же вам мешает? — улыбнулся Шмагин. — Вам, как говорится, и перо в руки.

— Да, но она для ограниченного контингента, — заметил Казанкин, и Шмагин понял: видно, заметка пришла уже в редакцию.

— Моя сауна открыта для всех трудящихся. Кто желает, милости просим, мы всегда рады.

— Так на стадион приглашать можно, — бросил прокурор, — а тут особенно не развернешься.

— В тесноте, да не в обиде. Первый опыт, — опять улыбнулся Шмагин в надежде услышать слова одобрения за проявленную инициативу.

Однако вместо этого Горчалов похлопал себя по бокам и указал Казанкину на Шмагина:

— Горячий прием нам оказан…

— Это, дорогие товарищи, не все. Не все! Главное впереди.

Шмагин уже почувствовал в интонации прокурора проступающую мягкость. Сухой пар делал свое полезное дело.

— Поджаривать нас будете? — осведомился Казанкин.

Редактор уже дозрел до нужной кондиции — наслаждается на полную железку. Навряд ли у него после этого поднимется рука напечатать в газете никому не нужную критическую заметку.

— На сей раз поджаривать не буду, — весело сказал Шмагин, — люди вы уважаемые, отлично работаете, так что пора вас за это премировать положительными эмоциями.

Казанкин смахнул с лица обильный пот.

— Не до жиру, быть бы живу.

— Это я вам обещаю. А сейчас, — слезая с полки, Шмагин сделал приглашающий жест, — прошу за мной.

— Куда? — полюбопытствовал Казанкин.

— На свежий воздух. За мной! — скомандовал Шмагин. — Народу никого. Мы ж на удаленном участке.

— Привет жене и детям! — подбодрил себя Казанкин и последовал за Шмагиным.