Избранное

В первый же год Ума старательно записала в тетради: «Все птицы кричат, значит, ночь кончилась».

Сидя на полу в спальне, она писала, крепко держа тетрадь рукой, а потом громко, нараспев читала свое сочинение. Так родилось немало образцов поэзии и прозы.

На второй год в тетради стали появляться и произведения на свободные темы, очень краткие, очень содержательные, но — без начала и конца. Некоторые из них стоит привести здесь.

После рассказа о тигре и цапле была написана одна фраза, которую нельзя найти ни в «Котхамале» [131] , ни в каком-либо другом произведении современной бенгальской литературы:

131

«Котхамала» — сборник рассказов.

«Я очень люблю Джоши».

Пусть никто не думает, что я собираюсь рассказать любовную историю, Джоши — не какой-нибудь одиннадцатилетний мальчик. Это — старая служанка, которую зовут Джошода.

Однако по одной этой фразе не спешите судить об отношении девочки к Джоши. Тому, кто захочет доподлинно выяснить этот вопрос, я посоветую перевернуть две страницы — там он найдет утверждение, прямо противоположное этому.

И так далее! В сочинениях Умы на каждом шагу встречаются несоответствия. В одном месте вы, можете прочесть: «Я поссорилась с Хори на всю жизнь» (не с Хорихороном, а с Хоридаши, школьной подругой). Однако несколько ниже следует запись, из которой вам станет совершенно ясно, что во всей вселенной нет подруги лучше Хори.

Еще через год, когда девочке исполнилось девять лет, в одно прекрасное утро в доме запела флейта. День свадьбы Умы настал.

Жениха звали Перимохон, и он был помощником Гобиндола-ла в его литературных делах. Несмотря на молодость и на то, что он кое-чему учился, новые идеи совершенно не проникли в его голову. Поэтому соседи считали его в высшей степени достойным человеком. Гобиндолал пытался ему подражать, но полного успеха так и не достиг.

Надев бенаресское сари и спрятав под покрывалом свое маленькое личико, Ума, рыдая, ушла в дом свекра.

— Слушайся свекрови, дитя мое, — напутствовала ее мать. — Делай все по хозяйству, а главное — не читай и не пиши!

А Гобиндолал добавил:

— Смотри не вздумай пачкать у них стены, — там это не потерпят. И никогда не пиши в бумагах Перимохона.

Сердце девочки сжалось от этих слов. Она поняла, что в доме, куда она идет, ей ничего не простят, что ей придется выслушать немало попреков, прежде чем она узнает, что такое нельзя, невозможно и недопустимо.

Вечером в тот же день снова запела флейта, но сомневаюсь, понимал ли по-настоящему хоть один человек на свете, что творилось в тревожно колотившемся сердечке девчушки в бенаресском сари и драгоценностях, на лицо которой опущено покрывало.

Джоши тоже ушла с Умой. Было решено, что несколько дней она пробудет вместе с девочкой в доме свекра.

После долгих размышлений добрая Джоши взяла с собой и тетрадь. Эта тетрадь, исписанная кривыми, неровными буквами, — часть отцовского дома, радостное воспоминание о недолгом времени, проведенном в родной семье, коротенькая история тех дней, когда отец и мать баловали ее, — стала для Умы как бы маленькой частицей свободы, столь желанной детскому сердцу.

Первые дни в доме свекра Ума ничего не писала — для этого у нее не было времени. Но спустя неделю Джоши отправилась обратно домой, и в тот же день Ума закрыла дверь в спальню, достала тетрадь из жестяной коробки и, обливаясь слезами, записала: «Джоши ушла домой, я тоже уйду к маме».

Теперь она не могла переписывать целые истории из «Чарупата» [132] и «Бодходоя». Да, я думаю, и не хотела. Зато краткие изречения следовали одно за другим. За первой строчкой шла другая: «Если дада [133] возьмет меня домой, я больше никогда не буду портить его бумаги».

Отец Умы хотел, чтобы время от времени девочка гостила у него, но, по слухам, этому воспротивились Гобиндолал и Перимохон.

Гобиндолал заявил, что Ума должна научиться уважать своего мужа и что родительская ласка и баловство только помешают ей. Он написал по этому поводу такую прекрасную статью, пересыпав ее практическими советами и шутками, что никто из его читателей-единомышленников не усомнился в непререкаемой мудрости автора.

132

«Чарупатх» («Легкое чтение»), «Бодходой» («Восход разумения») — книги для чтения, названия учебных пособий.

133

Дада — старший брат.

Узнав об этом, Ума написала в своей тетради: «Дада, припадаю к твоим ногам, возьми меня в свой дом, я больше никогда не буду сердить тебя».

Однажды Ума сидела у себя в комнате, плотно закрыв двери, и что-то писала в свою тетрадь. Сестра ее мужа, Тилокмонджори, девица весьма любопытная, решила: «Надо посмотреть, зачем это она закрывает дверь? Что она там делает?»

Она посмотрела в дверную щелку и увидела, что Ума сидит и пишет. Тилокмонджори очень удивилась. Никогда прежде Сарасвати [134] не прокрадывалась во. внутренние покои их дома]

134

Сарасвати — богиня красноречия, покровительница всякой учености вообще, а также музыки и поэзии; супруга бога Брахмы.

Ее младшая сестра, по имени Конокмонджори, тоже подошла к двери и тоже стала подглядывать.

За ней прибежала и самая младшая сестренка, которую звали Оноигомонджори. Приподнявшись на цыпочки и с трудом доставая до щелки, она тоже пыталась разгадать тайну закрытой двери.

Ума была совершенно поглощена своим занятием, как вдруг за дверью послышался шепот трех знакомых голосов и хихиканье. Она сразу поняла, в чем дело, торопливо. сунула тетрадь в коробку и, замирая от стыда и страха, зарылась лицом в постель.

Узнав об этом происшествии, Перимохон серьезно задумался. Беда, если женщина принимается за ученье! Следующим номером в доме появятся статьи и романы; и кто тогда будет заниматься домашним хозяйством?

Кроме того, после глубоких размышлений он пришел к весьма поучительным выводам. Священный супружеский союз — результат соединения энергии женской и энергии мужской. Но знания ослабляют женскую энергию и приводят к тому, что в женщине начинает преобладать энергия мужская. Дальше: столкновение двух мужских энергий может вызвать взрыв, который сделает супружеский союз бессмысленным, после чего женщина неминуемо останется вдовой.

Столь оригинальной теории до этого не выдвигал никто!

Вечером Перимохон пришел к Уме и как следует отчитал ее.

— Теперь тебе остается только заказать шамлу [135] , — слегка поиронизировал он. А потом моя жена заткнет карандаш за ухо и отправится в контору!

Ума не совсем понимала, о чем он говорит. Она никогда не читала статей Перимохона, поэтому чувство. юмора у нее было развито недостаточно. Но она смутилась до слез и готова. была провалиться сквозь землю.

135

Шамла — В соответствии с английской традицией судьи и адвокаты в индийских судах носили во время заседаний парик, шамла — бенгальское название подобного парика.

Долгое время после этого разговора Ума ничего не записывала.

Но как-то осенним утром нищенка запела под ее окном песню Агомони [136] . Прижавшись лицом к решетке окна, Ума молча слушала. Она была одна, светило осеннее солнце, и ей вспомнилось детство. А тут еще песня Агомони, слушая которую Ума не могла удержаться от слез.

Петь Ума не умела, но, с тех пор как она научилась читать и писать, она привыкла записывать песни. И от этого ей не было так обидно, что она не может их спеть.

136

Песня Агомони — песнопение по случаю наступления праздника Пуджи.