Избранное

На классическое наследство в Свердловске все еще смотрят как на козла, которого опасно пускать в архитектурный огород. Колонны, пилястры, фронтоны и арки рассматриваются блюстителями единого псевдопролетарского стиля как некий архитектурный блуд.

Часть архитекторов, впрочем, слукавила. Подъезды Дома Наркомтяжпрома и часть других построек подперты тончайшими палочками — стыдливыми полупризнаниями колонн. Единственно, кто позволил себе вывести в Свердловске колонны — это профессор Крячков. Ну и достается же за это профессору от его архитектурных противников.

Один молодой свердловский архитектор, кончивший вуз только пять лет назад, но уже изрядно «маститый», высказался о доме Крячкова как о классовом враге.

— Самовар… крендель… купчина! Он портит весь профиль Свердловска.

А когда его попросили назвать дома, украшающие профиль Свердловска, молодой архитектор задумался.

— Видите ли, — сказал он уклончиво, — мы не против классики, но хотим видеть ее в своем преломлении. Не ампир же нам воскрешать. Мы пока только прощупываем наш стиль.

Странным «прощупыванием» занимаются некоторые свердловские архитекторы. В Доме Наркомтяжпрома (авторы Валенков и Коротков) окна почему-то расположены, как в тюремных камерах, на уровне подбородка взрослого человека. Архитектор Голубев, спроектировавший Дом печати в виде слоеного пирога, отличился еще и тем, что в домах специалиста вывел окна уборных прямо на улицу.

Другой архитектор, Захаров, автор проекта гостиницы «Большой Урал», поставил перед этим сооружением две скромные задачи: 1) отучить приезжающих от излишних командировок; 2) доказать, как немного нужно в жизни неизбалованному человеку. Это удалось вполне: здание бесспорно казарменно снаружи и вполне неряшливо внутри.

Но пальму первенства все же держит студенческий городок — детище планировочного аппарата Горпромхоза. Иначе, как разнузданной халтурой, квалифицировать это строительство нельзя. Это не дома, где живут и учатся будущие инженеры, врачи, педагоги, а пятиэтажные крольчатники. Здесь одинаково плохо все: голые, как ладонь, фасады, узкие кишки коридоров, низкие потолки, тесные лестницы, фанерные двери, ржавые перила балкона.

В центре Свердловска высится огромный Дом промышленности. Внутри здание это отделано с большой тщательностью. Мозаичные панно, мраморная облицовка, полированный дуб, никель — все это выглядит отлично. Но зачем архитектору Фридману понадобилось делать фасад в виде геометрических клеток и узких полосок камня?

Мы не собираемся огульно охаивать работу всех свердловских архитекторов. Есть ряд отличных зданий, способных украсить любую из наших столиц. Например, 2-й Дом Советов выгодно отличается от своих соседей отсутствием штампа в оформлении фасадов, удачным применением облицовочных материалов и комфортабельностью помещений. Но это исключение.

Впрочем, о внешнем виде многих новых свердловских домов трудно судить. Они просто не достроены. Как правило, и жильцы и учреждения Свердловска въезжают в незаконченные дома. Не успеют каменщики на пятом этаже уложить последний кирпич, как на первом уже навешивают фанерные двери и вносят столы. Городок втузов выглядит поэтому каким-то усатым ребенком. За пять лет в нем успели износиться двери, рамы, полы, но до сего времени из балконов торчат прутья арматуры и первобытно голы грязные кирпичи.

Второй год живет с обнаженным фасадом и мертвыми клетками лифта гостиница «Большой Урал». Огромное здание это проектировалось и строилось настолько неряшливо, что только впоследствии были обнаружены любопытные «мелочи». Оказалось, что водопровод работает только до третьего этажа, что ванны не влезают в ванные комнаты, а стены промерзают насквозь.

В доме областного отдела народного образования, где размещены десятки учреждений, в пустых лестничных клетках свищет ветер, торчит голая дранка, болтаются провода и люди карабкаются по каким-то деревянным подмосткам.

Очевидно, вследствие полного равнодушия к своим детищам большинство свердловских архитекторов не любит показываться на лесах. Не в моде здесь и конкурсы на лучший проект.

Городу нужен главный архитектор — человек с большим кругозором и хорошим вкусом, который мог бы авторитетно и жестко сказать:

— Это серо… неряшливо… скучно… Это недостойно Свердловска.

Больше браковать и учиться. Смелее изобретать и, разумеется, достраивать до конца.

Свердловск, 1936

Периферия

— Провинция, это где?

— Нигде… Ее Гоголь выдумал.

(Из разговора третьеклассников)

…«Нашему городу тысяча лет. Прежде он стоял на торговом пути и был известен купцам и варягам, а теперь прославился на весь СССР. Он славится: 1) расположением на Оке, 2) музеем первобытного рода, произведением Шишкина и комнатой, как жили в курной избе. Еще славится театром (драм.), ПРЗ им. Дзержинского, а также фанерным заводом и богатой историей прошлого…»

Не будем придирчивы к этой сбивчивой справке о Муроме. Автор ее — школьник 3-го класса. С высоты своих десяти лет он еще не смог хорошо разглядеть старый город.

Важно другое, чего не смог ясно высказать ребенок. Город славен в прошлом, богат в настоящем. В этом сходятся и школьник и взрослые муромские патриоты, еще помнящие свой город торговым, монашеским, наполненным гудением всех девятнадцати колоколен.

Попробуйте сегодня назвать скромный Муром провинцией, и на вас покосятся с недоумением и обидой. Какая провинция, если в Муроме свыше 40 тысяч жителей, 16 предприятий, 4 средних школы, ежедневная газета, музей и театр, если здесь живут представители разнообразнейших профессий — от инженера-механика до академика живописи.

Унылое слово «провинция» потеряло право на местожительство в нашей стране. Когда сегодня хотят упомянуть о пунктах, отдаленных от центра, говорят — периферия. Это точное, никому не обидное слово.

Сколько чернил, желчи, темных красок истратили в свое время литераторы и художники, чтобы доказать, как уныла и однообразна провинция, как чудаковаты, скучны интеллигенты в уездных городах. И сколько интересных, талантливых, безгранично увлеченных работой советских интеллигентов живет сегодня в районном городе Муроме!

…Старый лобастый дом. Темные, строгие окна. По старинке на цепи тяжелая калитка. Но из подвала, где сверкают сильные лампы, доносятся молодые, разгоряченные спором голоса.

Здесь уже несколько десятилетий живет старейший живописец города Мурома — Иван Семенович Куликов. Сын крепостного маляра, ученик богомаза, помогавший Репину в работе над его знаменитой картиной «Заседание Государственного совета».

Мастерская Куликова — место постоянных встреч муромских художников. Сюда приходит молодежь из местной студии, художники-самоучки, школьники. Здесь говорят о последних московских выставках, о наследстве Репина и гравюрах Рембрандта, делятся темами будущих работ, записывают рецепты составления красок.