Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Арсюша надулся, больше не произнес ни слова, однако котлету по-киевски съел за милую душу.
Официантка Лариса Величко вовсе не была сплетницей. На самом деле она была человеком молчаливым и скрытным. Но никто этого не знал. Все считали Ларису болтушкой-хохотушкой, даже ее собственный муж любил повторять: «Ты, Лариска, десять раз ляпнешь что-нибудь и ни одного раза не подумаешь!» И Лариса виновато разводила руками: «Откуда я знаю, что думаю, пока не скажу это вслух? Ну, такая я – язык без костей. Что же теперь делать?»
Однако никогда она ничего не «ляпала», не подумав. Подобное легкомыслие могло стоить ей слишком дорого.
Двенадцать лет назад Лариса закончила профессионально-техническое училище пищевой промышленности. Она хотела стать поваром, а потом
В пищевой институт Лариса не поступила – два года подряд недобирала баллы, поняла, нужен хороший, крепкий блат – слишком уж доходные места ждут выпускников института, плюнула, осталась работать в столовке. На иждивении у Ларисы были больная мать с пенсией по инвалидности и братишка четырнадцати лет. А общепит подкармливал, и неплохо – то маслом, то мясом. Вот на мясе Ларису и поймали. На говяжьей вырезке. Воровали в столовой все – от уборщиц до директора. Никто с пустыми сумками с работы не уходил. Но поймали именно Ларису.
Жирный армянин-директор долго мытарил ее в своем кабинете, крутил перед носом коротким волосатым пальцем, без конца вытирал бумажными салфетками потеющую лысину в кудрявом черном пуху, повторял: «хищения, прокуратура». В общем, она сразу поняла, в чем дело. Он давно к ней подкатывал, и так и сяк. Вот и подкатил – бесповоротно. Делать было нечего. Разговор закончился у него в квартире, в койке. Жена и двое детей в это время, естественно, отсутствовали.
Сначала Ларисе было очень противно. Армянин сильно потел, у него вечно от ног пахло. В любви он был груб и ненасытен, в самые горячие мгновения начинал повизгивать тоненько и жалобно, как юный кабанчик. Однако ко всему привыкаешь. И Лариса привыкла. Тем более он и подарки дарил, и деньгами помогал, и пристроил ее в приличный, чистый и дорогой, ресторан, где никто за грудь не хватал.
Все бы ничего, если бы через год армянину не прострелили череп, прямо на улице, средь бела дня. Началось следствие, к Ларисе в дом пришли с обыском, подняли линолеум на кухне и обнаружили в полу тайник с тремя пакетами героина.
Лара вспомнила, как три месяца назад армянин, сидя вечером у нее на кухне, поддел носком ботинка разодранный линолеум и сказал:
– Плохо живешь, Лариса, надо ремонт на кухне сделать. Я пришлю ребят.
Буквально на следующий день явились два парня, балагуря и насвистывая, перестелили на кухне линолеум, поклеили моющиеся обои, побелили потолок и ушли, не взяв ни копеечки, сообщив, что за все заплачено – и за материалы, и за работу. Лариса и ее мама нарадоваться не могли на зеленый, как молодая травка, кухонный пол, на обои в светлых ландышах. Только братишка ходил мрачный и говорил: «Влипнешь ты, Лариска, со своим армянином, ох влипнешь!»
Братишка оказался прав. Влипла Лариса – всего через три месяца после бесплатного ремонта. Без конца ее вызывали в городскую прокуратуру, подписку о невыезде взяли. Она рассказывала молодому следователю все честно, как на духу. Уже на третьем допросе появился в уголке кабинета человек в штатском, который даже не представился, сидел, слушал, покуривал. А потом уж подступил к Ларисе с разговором: «Вы, Лариса Вячеславовна, человек наблюдательный...» – и так далее.
Собственно, она ничего против предложений человека в штатском не имела. Все подписала, что он просил. В самом деле, кому ж охота за чужие грехи в зону? А ей дали понять: или-или. Или вся будущая жизнь псу под хвост, или работа в том же чистеньком ресторане, где никто про историю с героином знать не будет.
В «Парадизе» собирались не самые крупные авторитеты местных мафий, но и не «шестерки».
Среднее звено, так сказать, то есть действующие единицы. Из их разговоров можно узнать много нового и интересного. И Лариса с чистой душой выкладывала все это новое и интересное
людям в штатском, в письменной или устной форме.Между тем она успела выйти замуж за доброго красивого парня, машиниста электровоза, родить сына, проводить братишку в армию. Жизнь шла своим чередом. Лариса работала все там же, в «Парадизе», ничем не отличалась от коллег-официантов – разве что везло ей чуть больше: братишка после армии легко поступил в Московский автодорожный институт, о котором мечтал, маму удавалось раз в году возить в Москву, показывать лучшим профессорам и лечить в лучших клиниках, квартира появилась кооперативная, трехкомнатная, «жигуленок-шестерочка». Ларисин муж искренне верил, что официантки хоть и зарабатывают мало, но имеют очень хорошие чаевые.
Люди в штатском давно уже считали Ларису своей, история с армянином и героином забылась. Ей платили хорошие деньги за информацию, она стала настоящим профессиональным агентом, почитала кое-какие книжки по психологии, в общем, это стало для нее чем-то вроде сверхурочной работы, привычной и будничной.
Сейчас, поболтав с полковником Константиновым из ГРУ о докторе Ревенко и его девочке, Лариса подкинула только первую половину информации, посплетничала на правах старой знакомой, у которой язык без костей.
Убирая тарелки из-под горячего и подавая кофе с мороженым, она продолжала болтать:
– Глеб Евгеньевич, вот вы – военный человек. Скажите, вас когда-нибудь из ресторана вытаскивали по служебным делам?
– Ну и болтушка ты, Ларочка! – улыбнулся Константинов.
– Нет, я хочу сказать, можно ведь людям поужинать и отдохнуть за собственные деньги? Вчера того старого холостяка, который пришел с пацанкой, прямо из-за стола выдернули. Представляете? Он, конечно, доктор, понятное дело, но ведь не «скорая помощь»! Я даже форель нашу фирменную не успела им подать, а ему уже звонят. По нашему телефону. Как будто нарочно за ним следили. Голос такой противный, с кавказским акцентом. – Она скорчила смешную рожицу и произнесла басом: – Докытара Рывенку пазавы! И ни спасибо, ни пожалуйста. Удивительное хамство. У какого-то важного больного шов закровил! Человек покушать пришел, да еще с дамой, а у двери уже «газик» стоит.
– И что, форель так и не ели? – сочувственно спросила Елизавета Максимовна.
– Нет. Форель я все-таки подала. Они покушали, а потом уж поехали.
– А девушку с балетной осанкой он с собой взял к больному? – со смехом спросил полковник.
– Нет. Он ее домой отвез. К себе домой. Она у него живет.
– И все-то вы, Ларочка, знаете, – покачала головой Елизавета Максимовна, – интересная у вас работа.
Константинов весело смеялся.
– Не понимаю, что тут смешного? – презрительно пожал плечами Арсюша.
Расплачиваясь с Ларисой, полковник немного задержался.
– Подождите меня на улице, – попросил он Лизу и Арсюшу.
Когда они ушли, полковник подмигнул официантке.
– Рыбалка – не женское дело, верно, Ларочка? – тихо спросил он. – Но ты отличный рыболов. Высокий класс! И наживку используешь исключительно натуральную, качественную.
– Не понимаю, о чем вы, Глеб Евгеньевич? – растерянно улыбнулась Лариса. В ее голубых глазах застыло искреннее удивление.
На самом деле она его прекрасно поняла. Ее только удивило, что он пошел на такой прямой разговор. Она получила указание подкинуть ему реальную информацию и проследить за реакцией. Если бы вчера доктор Ревенко не посетил «Парадиз» со своей «пацанкой», ей, Ларисе, пришлось бы придумывать для Константинова нечто в таком роде. Ей надо было сообщить, что у доктора появилась девушка, которая живет в его доме, и он постоянно находится под чьим-то пристальным вниманием. Под чьим именно, Ларисе не сказали. Для ее части информации это значения не имело. Впрочем, она догадывалась, кто выдернул вчера Ревенко из-за стола. Она радовалась, что сочинять ничего не пришлось, все получилось как на заказ: доктор пришел со своей пацанкой, вызвали его по телефону. Так что наживка и правда была самая что ни на есть натуральная. И полковник на нее клюнул – но так ловко, что вместе с наживкой и удочку, и рыболова проглотил.