Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Теплое вечернее море расслабляло, смывало страх и напряжение вместе с чужим, назойливым запахом духов «Фиджи». Накупавшись, Маша с удовольствием прошлась босиком по прохладным камням пляжа, сняла рыжий парик вместе с резиновой шапкой, встряхнула свалявшимися под париком темно-каштановыми волосами, достала из сумки пакет, в котором лежали шорты, майка и китайские тапочки.
Через пятнадцать минут она садилась в черную «Тойоту», которая поджидала ее в тихом переулке неподалеку от кафе.
ГЛАВА 16
Глубокой ночью старый темно-зеленый «микрик» с заляпанным
Они знали, как отключается сигнализация в здании, поэтому оглушительная сирена не завыла, когда они открыли дверь. У них была связка ключей от всех дверей в этом здании.
В кабинете коммерческого директора управления жалюзи на окнах были опущены, шторы плотно задернуты. Ночные гости включили свет и, распределившись по четырем частям кабинета, стали обыскивать его, тщательно и быстро. Никаких следов своей молчаливой работы они не оставляли, каждую вещь клали на прежнее место. Заглянули и в индивидуальный сортир, но там искать было негде, каждый уголок на виду.
Через полчаса они закончили свою работу, но один из них все-таки еще раз зашел в сортир справить малую нужду. Застегнув ширинку, он на всякий случай, для очистки совести, поднял крышку бачка.
Через десять минут «микрик» с погашенными фарами тихо отчалил от ворот офиса. Теперь в нем сидел еще и охранник. Он не успел очухаться, рот его был заклеен куском скотча, руки связаны за спиной.
А еще через полчаса появились новые пассажиры – сонный, перепуганный Вячеслав Иванов в вишневой трикотажной пижаме и его телохранитель Николай в тугих белых трусиках, оглушенный, как и охранник офиса, ударом пистолетной рукояти. Рты обоих тоже заклеили, руки связали.
«Микрик» выехал из города и направился к горам. Отодранная от крышки туалетного бачка маленькая кассета от видеокамеры лежала в кармане джинсовой куртки одного из ночных гостей.
Всю долгую тряскую дорогу Вячеслав Борисович жалобно, но достаточно громко и выразительно поскуливал сквозь скотч, чем серьезно раздражал своих попутчиков. Когда «микрик» въехал в маленькое горное село, охранник и телохранитель уже окончательно очухались. А Иванова пришлось вносить в дом чуть ли не на руках – ноги отказали ему, от страха он почти лишился чувств.
Куски скотча со ртов сняли, но рук не развязали.
– Ты плохо спрятал кассету, – с мрачной усмешкой произнес Ахмеджанов, выслушав доклад одного из своих боевиков.
– Аслан! Какую кассету?! Что ты говоришь?
Чеченец сунул в лицо Иванову маленькую кассету от видеокамеры, замотанную в тонкий полиэтиленовый пакет, с куском широкого лейкопластыря, прилипшего к полиэтилену.
– Что это? Я не понимаю!
– Сейчас поймешь. – Носком тяжелого ботинка он легко врезал бывшему комсомольцу в пах. Тот скорчился и опять громко заскулил. – Видеокамеру принесите! – крикнул чеченец кому-то.
Появилась видеокамера. Он развернул кассету, вставил ее в камеру, просмотрел несколько первых кадров и тут же выключил.
Иванова осенило. Он понял, что это за кассета.
– Аслан! Мне же ее подкинули! Девчонка
вечером приходила, корреспондентка, она и подкинула!Заикаясь, путаясь, он стал рассказывать о визите очаровательной Юли Ворониной.
– Как, говоришь, газета называется? «Кайф»? А удостоверение ты ее видел?
– Нет! – в ужасе спохватился Иванов.
– Кто-нибудь из вас видел ее документы? – обратился чеченец к охраннику и телохранителю.
– Я попросил ее предъявить, – стал объяснять охранник, – но тут Иванов вышел и велел ее не задерживать. А мне что? Он велел, я пропустил.
– Значит, никаких документов этой корреспондентки никто из вас не видел. Как она выглядела?
– Шикарная баба, – начал охранник, – лет двадцать пять, волосы рыжие, прямые, короткие, челка до глаз. Глаза синие. Ноги, бедра, грудь – все высшего класса.
– Да! – горячо вмешался Иванов. – Именно такая! Я еще спросил, сколько ей лет, она сказала: двадцать пять.
– Завянь, гнида, – брезгливо бросил чеченец, – тебя не спрашивают.
– Подожди, Аслан, – не унимался Иванов, – она еще сказала, что живет в «Солнечном береге», с подругой.
– В «Солнечном береге»? – Глаза Ахмеджанова тускло сверкнули. – Может, она тебе еще и номер назвала?
– Нет, – сокрушенно покачал головой Иванов, – не назвала.
Чеченец закурил, выпустил дым колечками и, переводя задумчивый взгляд с охранника на телохранителя, спросил:
– Она худая или полная?
– Скорее худая, – подал голос телохранитель, который так и стоял в одних трусах, поеживаясь от ночной прохлады.
– Худая, говоришь? – Еще одно идеально круглое колечко дыма медленно поднялось к потолку и растаяло. – Ладно, проверим.
– Приставал? – спросил Вадим, когда Маша рассказала подробности визита корреспондентки Юлии Ворониной.
Они стояли, обнявшись, в саду у дома доктора. Перед ними в темноте горел небольшой костерок, в котором корчились, исчезая, лиловое трикотажное платье, рыжий парик и босоножки на тонких высоченных шпильках.
– Салом истек, – кивнула Маша, – руку на коленку положил. Ладошки у него потные и холодные.
– Неврастеник, – определил доктор, – инвалид комсомольско-криминального фронта. У них у всех к сорока годам либо цирроз печени, либо неврастения. Иванов не пьет, не курит. Вероятно, печень у него в порядке. Но неврастению он себе заработал честно.
– Знаешь, – задумчиво сказала Маша, прижавшись лбом к плечу доктора, – у меня сейчас такое чувство, будто мы преступники и сжигаем труп убиенной нами красотки-корреспондентки Юли Ворониной. Такой образ получился, такая героиня! Я успела полюбить ее всей душой. Жаль, не видел меня мой преподаватель сценического мастерства.
Костер догорел. Обнявшись, они ушли в дом.
С утра Ахмеджанов был мрачен и молчалив. У него даже заныл живот под швом, что в последнее время случалось с ним крайне редко. Угнетала не только мысль о больших деньгах, вложенных в предвыборную кампанию этого слизняка Иванова. Самым оскорбительным было то, что он, Аслан Ахмеджанов, ошибся. Деньги что? Пыль, прах, бумажки. Хотя, конечно, жалко. Главное, он, который не имеет права на ошибку, ошибся. И об этом все узнают.