"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Я решила, что расспрошу его, когда мы останемся одни.
Зал наполнился гулом голосов, словно пчелы жужжали в теплый летний день. Где-то далеко-далеко, за пределами Трои, люди по-прежнему могут лежать в тени деревьев, слушать настоящих пчел. Мне вспомнился Эней. Он благоразумно покинул Трою и вернулся в Дарданию, которая до сих пор наслаждается миром и покоем.
Пожилые советники и воины собрались вместе на другом конце стола, и Парис увлек меня туда. Там находились бывалые вояки: Антимах, Пандар, Эзак, Пантид. Антенор же, сторонник мирных переговоров и противник военных действий, стоял в дальнем углу зала: то ли они его отвергли, то ли он их отверг.
— Говорю вам, мы должны раздавить
Только солдаты и любовники так любят полнолуние. Им оно может принести большую пользу.
— Много ли человек сможет участвовать в этой операции? Даже если нам удастся поджечь несколько кораблей, застав греков врасплох, потом они нас захватят, их лагерь станет для нас ловушкой, — сомневался Пандар.
— Значит, нужно послать отряд добровольцев, которые не рассчитывают вернуться назад! — фыркнул Антимах. — Они успеют причинить грекам большой урон, прежде чем погибнут! Своевременная вылазка может полностью изменить соотношение сил. Давайте соберем отважных воинов, готовых пожертвовать собой ради соплеменников. Немногие спасут многих.
— Приам никогда на это не согласится, — возразил Эзак.
— Нужно убедить Гектора, — не сдавался Антимах. — Пойдемте к нему.
— Но Приам пока еще царь. Именно он выбирает стратегию.
— Старикам лучше не заниматься стратегией. — Антимах внимательно посмотрел в лица собеседников.
— Старики понимают то, что недоступно нам. С этим нужно считаться. — Пандар отнял кубок ото рта.
Антимах пожал плечами и произнес:
— Прошу вас вспомнить в будущем, как Антимах предлагал быстрыми и решительными действиями сломить боевой дух противника. Любая другая стратегия приведет к тому, что греки будут диктовать нам свои условия ведения войны. Они получат преимущество. Вы знаете, что осадная война очень дорого обходится. Наши восточные соседи большие мастера по этой части. Они используют всевозможные устройства, тараны, стенобитные орудия для активной осады. Греки лишены этих средств. Они будут вести пассивную осаду: окружат нас и возьмут измором. Одно их присутствие здесь отпугнуло торговые суда, которые пересекают Геллеспонт, и положило конец нашей ярмарке. Вы хотите, чтобы вас победили таким тупым, бездарным способом? Потерпеть поражение от армии, которая ничего не делает, просто сидит у себя в лагере? Я говорю — давайте нападем на них, и нападем немедленно! Они струсят и уберутся восвояси.
Кружок взволнованно обсуждал слова Антимаха. В них, несомненно, присутствовал здравый смысл. По сути, они представляли собой единственно разумный стратегический план. Но Антимах не являлся верховным командующим. Им был Гектор, а Гектор, в свою очередь, подчинялся Приаму. Парис напомнил об этом.
— Гектор полагается исключительно на личную доблесть! — ответил Антимах. — А я заявляю, что таким путем войны не выигрывают. Для победы требуется план. Врага нужно перехитрить, опередить, атаковать. Обрушить всю свою силу на его слабое место — неважно, благородно это или нет. Есть люди, которые говорят, якобы подобная победа не приносит чести и славы. На это я отвечаю: вы находите много чести и славы в том, чтобы доблестно сражаться и проиграть? Воевать надо головой, а не только мечом!
— Я сейчас работаю над специальным механизмом для ворот. — Пантид наклонился к Антимаху и доверительно сообщил ему: — Как только враг сунется в ворота, механизм сработает и начнет сыпаться горячий песок.
Антимах не удержался и рассмеялся.
— Если враг доберется до ворот, поздно будет сыпать песок! Мы первыми должны добраться до него! Но все равно, Пантид,
спасибо тебе за труды.— Но это же совершенно новый, хитроумный план! — заспорил обескураженный Пантид.
— Этот план годится для робких трусов, которые жмутся за толстыми стенами. Вы подобны повозке, которую тащит пара безмозглых быков по дороге. Но что позволительно животному, лишенному разуму, то не дозволено царю и его народу…
Он оборвал свою речь и отошел прочь. За резкостью слов не укрылись боль и страх.
В этот момент подошел Гектор.
— Что происходит, мои славные воины? Я слышу спор.
Одним своим присутствием, благородным обликом он, казалось, вселил покой в растревоженные Антимахом сердца.
— Так о чем вы спорили? — настаивал Гектор.
— Ни о чем, мой господин, — ответил Пантид. — Мы просто ругали греков за то, что они распугали купцов и помешали нам этим летом провести ярмарку.
Он улыбнулся и добавил:
— Ну, не беда. В следующем году наверстаем!
Гектор улыбнулся в ответ и скрестил на груди мускулистые руки.
— Будем надеяться, Пантид, будем надеяться!
До постели мы с Парисом добрались совершенно обессиленные. Моя душа так изболелась, что и тело было словно все в синяках: я не могла шевельнуть ни рукой ни ногой. Парис лежал на спине рядом со мной, глядя в потолок.
— Наконец-то, — вздохнула я. — Наконец-то этот день закончился.
— Он никогда не закончится. Ведь Троила не вернуть. — Голос Париса был тусклым и бесцветным.
— Я имела в виду, что худшее позади… Похороны, поминальный пир. Во время пира я чувствовала, что Троил находится в зале. А ты?
— Тоже. Он действительно был с нами. И мне хотелось удержать его, сделать так, чтобы он снова обрел плоть. Это я убил его. Я не вынесу этой мысли, Елена.
— Его убил Ахилл, а не ты.
Глаза Париса наполнились слезами.
— Троил! Я помню его совсем крошкой. Это одно из моих первых воспоминаний: Гекуба держит его на руках, а он схватил ее за волосы [293] .— Парис невольно улыбнулся. — И она шлепает его по ладошке. Она до сих пор терпеть не может, когда прикасаются к ее волосам.
293
Видимо, Маргарет Джордж забыла, что Париса новорожденным унесли из дворца, а вернулся он туда юношей, поэтому не может помнить, как Гекуба нянчила младенца Троила, который младше его на три года.
Образ младенца, веселого и счастливого, расшевелил занозу в моем сердце.
— Парис! Если б у нас был ребенок! Мальчик, как Троил…
— Ты сошла с ума! — Парис вскочил, его голос стал жестким. — Чтобы его тоже убили? По-твоему, мы погубили мало народу? Говорю тебе, это я убил Троила. Если бы я не сделал того, что сделал… Ахилл был бы далеко отсюда.
— Мы сделали это вместе. Не ты один, а мы вместе. И потом… — Я вдруг почувствовала себя несправедливо обиженной. — Моя мать покончила с собой! Мои братья мертвы — мы не знаем отчего. Я потеряла больше, чем ты! А моя дочь, я лишилась ее…
— Мы же согласились заплатить эту цену.
— Но ты, похоже, не согласен платить!
Да, я сказала это, ибо он спокойно относился к моим потерям, но как только дошло до Троила, он возроптал.
— Мы не знаем цену заранее, мы узнаем ее постепенно… Но сейчас, в этом ужасном мире, как можно родить ребенка, даже помыслить об этом… Ах, Елена, вся душа моя изболелась!
— Я знаю. Моя тоже.
— Нам бы следовало умереть, а не им. Я бы лучше умер сам.
— Возможно, еще умрем, — ответила я, словно это могло послужить утешением.