"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10

– В случае если кому-то вздумается нас потеснить, придется напомнить ему, что у консула есть привилегии и он волен приводить гостей по своему желанию. А один из моих гостей – потомок божественного Августа, тут-то они и заткнутся.

Я смотрел на Криспа и видел, что ему доставляет удовольствие наш разговор. Он озорничал, как мальчишка, и точно хотел, чтобы нас услышали все, кто был рядом. Благодаря его статусу мы смогли занять места в первом ряду и с лучшим видом на беговые дорожки. Крисп выбрал секцию возле первого, наиболее опасного поворота, ближе к Триумфальной арке, – это был самый рискованный отрезок в забеге колесниц. Я уже видел Большой цирк с балкона императорского дворца, но оказаться здесь – совсем другое дело. Размеры Большого цирка в реальности просто поражали воображение. Храм с крытой императорской трибуной были далеко слева от нас, ближе к старту забега. Египетский обелиск, тот, который Август установил в центре Большого цирка, на фоне высоких ярусов для публики казался незначительным.

Публика заняла все места. Гул людских голосов превратился в рев. По бокам и позади от нас сенаторы и приглашенные ими гости торопились занять свои места.

– Мой уважаемый коллега… – проскрипел противный голос прямо возле моего плеча.

Я обернулся и увидел мужчину с лицом точь-в-точь как у хряка. Он был весь какой-то розовый и волосатый, его щеки не просто блестели, а лоснились от жира.

– Статилий Тавр, приветствую, тебя! – отозвался Крисп. – И кто же твои фавориты?

– Синие, – ответил мужчина с лицом хряка.

– Луций, позволь, я представлю тебя моему коллеге-консулу, – обратился ко мне Крисп и повернулся к мужчине. – Статилий, это Луций Агенобарб, сын Агриппины.

– Мы с Агриппиной большие друзья, – сказал Статилий (я ему не поверил) и кивнул в мою сторону. – А ты на кого ставишь?

– На зеленых, – ответил я.

– На красных, – вставил Аникет.

– На белых, – подхватил Берилл.

– И таким образом, один из вас гарантированно уйдет домой в отличном расположении духа, – заметил Статилий.

Затрубили трубы – какая жалкая попытка: за шумом толпы их почти не было слышно. Процессия двигалась из дальнего конца цирка и очень напоминала ту, что проходила на гладиаторских боях. Статуи, судьи, повозки… И наконец, колесницы! Их было двенадцать, три четверки разных цветов.

– Это первый заезд дня – самый престижный, – объяснил, наклонившись к самому моему уху, Крисп, но я все равно с трудом разбирал его слова. – И традиционно в первом заезде участвуют колесницы, запряженные четверками лошадей.

Колесницы совершили медленный круг по беговым дорожкам. Болельщики бурно приветствовали своих фаворитов, возницы в ответ махали руками, и каждый был в тунике соответствующего цвета, чтобы издалека можно было их различить. Наконец они заехали в стартовые стойла. В специальной кабине у линии старта стоял главный судья. Он уронил белый платок, и гонки начались.

Я уже видел гонки на ипподроме Калигулы и знал, что колесницам предстоит сделать семь кругов, а значит, пройти четырнадцать поворотных столбов, где они будут стараться прижать соперников к стене. Если повернуть слишком круто, колесница может опрокинуться, будешь поворачивать медленно – останешься позади. Позволишь соперникам приблизиться, и тебя либо вынудят отстать, либо придется идти на обгон в очень ограниченном пространстве. Если твой соперник заходит на поворот впереди тебя, ты можешь попытаться обойти его по внешней дуге, но для этого необходимо развить невероятную скорость, потому что и дистанция будет длиннее.

Колесницы приближались к повороту прямо перед нами, и я весь задрожал от напряжения. Первым шел синий, сразу за ним – красный. Когда они достигли поворота, синий оказался слишком близко к столбу. Его колесница врезалась в столб, он взлетел в воздух и приземлился на дорожки прямо на пути забега. Кто-то наскочил на обломки и выпрыгнул из своей колесницы, кто-то смог их обогнуть. Красный благодаря столкновению ушел далеко вперед. На трек выскочили четыре раба с носилками для пострадавшего возницы, остальные схватили лошадей за удила и расчистили дорожки от обломков.

Выиграл красный. После первого поворота остальные расслабились: даже если бы на прямых отрезках соперники превосходили лидера в скорости, все равно уже не смогли бы его догнать.

– Луций, тебя почему так трясет? – Крисп положил руки мне на плечи.

Я даже не заметил, как напряглось мое тело, пока я наблюдал за заездом; теперь же напряжение спало, и мышцы опали, как тряпки.

– Просто у меня весь заезд было такое чувство, будто это я правлю колесницей, – признался я.

– Лучше расслабься немного. Будешь продолжать в том же духе, и нам после гонок придется выносить тебя отсюда на руках.

В этот момент к нам подошел какой-то сенатор и попытался сесть рядом с Статилием, но ему не хватило места, и он поинтересовался, нельзя ли ему устроиться рядом с нами. Потеснившись, мы освободили место.

– Ты пропустил первый заезд, Гай. Впрочем, он был не такой уж захватывающий, – сказал Крисп.

Правда? А у меня сердце все еще билось в груди, как молот.

– Да, я слышал. Столкновение на первом повороте предрешило исход.

У сенатора был мелодичный звучный голос. Я получше к нему пригляделся и понял, что он по-настоящему красив. Черты его лица были очень похожи на те, которыми Август велел наделить свои статуи. В жизни Август был совсем не таким, каким его изображали на монетах и портретах, но память о его внешности быстро испарилась. Так искусство победило реальность.

– Гай Силий, это мой приемный сын Луций Агенобарб, – представил меня Крисп.

Второй заезд. Этот был скучным. Колесницы – медленные, одна лошадь охромела, а возницы не выказывали особого рвения. Возможно, их сдерживало то, что произошло в первом заезде.

Третий был быстрым, в нем участвовали лошади из Испании и Африки. И победил синий.

Затем настало время гонок на колесницах, в которые запрягли по шесть лошадей. Прекрасное зрелище, но колесниц было меньше, и шли они тише.

– Чем больше лошадей запряжено в колесницу, тем медленнее заезд, – объяснил Крисп. – Суммарная сила увеличивается, но скорость определяет самая медленная лошадь. Те, что быстрее, не могут на это повлиять.

Перед четвертым заездом к нашей секции подошел преторианский гвардеец с грубым обветренным лицом и приветствовал сенаторов по имени. Спину он держал прямо и двигался как-то скованно, как будто ему было трудно поворачивать шею.

Преторианец остановился напротив нас и кивнул:

– Крисп Пассиен, могу я спросить, не найдется ли у тебя свободного места?

Он видел, что мы уже потеснились – да так, что я чувствовал каждый вдох и выдох Криспа и Аникета.

– Конечно, – ответил Крисп.

Почему? Гвардеец обладает какой-то тайной силой? Позднее я узнал, что это был не простой преторианец, а перфект – главный преторианец.

– Для тебя, Руфрий, место всегда найдется, – заверил Крисп.

– Не для меня, – рассмеялся Руфрий. – Я буду прогуливаться за секцией с сидячими местами. Это для моей супруги.