"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Эти письма – сколько их было? Достаточно для того, чтобы составить несколько томов, если собрать их вместе. И как грустно или забавно – в зависимости от того, кто их читает, – что во всех них говорится об одном и том же. В них заключенная просит об освобождении всех, кто может помочь ей. Ни одна уловка не осталась без внимания: там есть мольбы, призывы к сочувствию, к справедливости, к голосу крови и милосердию; там есть угрозы, как прямые, так и косвенные. Есть безумные обещания и предложения выполнить любую задачу. Но в конце концов ответ всегда был отрицательным. Поэтому, наверное, было бы лучше, если бы я просто записывала свои мысли для себя и потомков, чем стучаться в запертые двери и взывать к глухим.
Но нет, невозможно было хранить молчание. Всегда оставалась надежда, что, может быть, на этот раз…
Возмездие. Воздаяние. Возвращение долгов. За это ли я страдаю? Когда двери темницы впервые закрылись за мной – а все эти двери одинаковы, будь то в Лохлевене, в Карлайле, в Татбери, Уингфилде или Шеффилде, – я думала, что это так. Но теперь наказание, воздаяние, страдание, последствия грехов и недостатков, как это ни называть, продолжаются гораздо дольше, чем то, что послужило причиной. Нет никакой меры, не осталось никакой справедливости, и я продолжаю гадать: почему?
Иногда Шотландия кажется мне сном; даже сейчас, когда я оглядываюсь назад, она сбивает меня с толку. Говорят, на расстоянии вещи становятся более ясными, но Шотландия издалека кажется еще более туманной и нереальной. Она была моим испытанием, которого я не выдержала.
Разумеется, Шотландия продолжает существовать и остается опасным местом. В последнее время появилось новое обстоятельство, довольно предсказуемое, но повергшее лордов в панику. Король Яков взрослеет; ему уже четырнадцать лет, и у него есть собственное мнение. Им не так легко управлять, и он привлек своего французского родственника Эсме Стюарта на свою сторону, взбунтовавшись против опекунов. Они утверждают, будто Гизы прислали его с целью «развратить» Якова, но, как бы то ни было, созрел очередной заговор и мятеж, после которого граф Мортон лишился поста регента и предстал перед судом. И за что? За гибель Дарнли.
Мортона казнили с помощью его любимого механизма для обезглавливания под названием «Дева», где подвешенное лезвие падает на шею жертвы. Говорят, его назвали «Девой» потому, что «хотя она ложится со многими мужчинами, еще никому не удалось справиться с нею». Также говорят, что это устройство работает гораздо чище и надежнее, чем обычный палач. Так сгинул этот злодей, мой старинный враг.
Теперь, когда Яков освободился от Мортона, возможно, мне удастся связаться с ним. Все эти годы его опекуны мешали нам общаться друг с другом. Конечно же, теперь он выслушает свою мать. У меня есть предложение, которое пойдет на пользу нам обоим».
«11 июня, год 1582-й от Рождества Господа нашего.
Мне пошел сороковой год… как жутко это звучит! Я не первая, кто удивлен внезапной «старостью», но когда мне было пятнадцать, двадцать и двадцать пять лет, я думала, что молодость продлится вечно.
Недавно в Шеффилд приехал Николас Хиллард [255] , которого пригласили написать миниатюры Шрусбери и членов его семьи. Он создал и мою миниатюру. Я сразу же возненавидела ее. Женщина, которую он изобразил, – искаженный образ юной девушки, написанный Клуэ давным-давно во Франции. Она имеет те же черты, но они расплылись и смягчились, как перезрелая груша. Я часто видела такие груши, лежащие на тарелке. Они еще удерживают форму, но стали настолько мягкими, что сплющиваются в том месте, где лежат, а кожица выглядит распухшей. Кстати, они вкуснее всего, если съесть их сразу. На следующий день они становятся рыхлыми и покрываются пятнами.
255
Николас Хиллард (1547–1619) – английский иллюстратор,
ювелир и придворный художник, мастер портретной миниатюры (примеч. пер.).Подумать только, я нахожусь в таком состоянии! И все же, глядя в зеркало, мне приходится признать, что портрет точно передает мои черты. По правде говоря, художник даже немного польстил мне. Мой подбородок толще, чем на портрете, а нос более острый.
Сорокалетняя женщина. Таких считают старыми жеманницами, ведьмами или распутными пожирательницами мужчин, жаждущими молодой плоти. Джанет Битон считали такой женщиной и даже элегантную Диану Пуатье. Обе они имели любовников на двадцать лет моложе себя: Босуэлла и Генриха II. Недавно я читала Чосера. Его «Батская ткачиха» [256] – ненасытная распутница, которая признается, что взяла в мужья двадцатилетнего юношу, когда ей было сорок лет. «Как говорили все мои мужья / Утробой шелковистой славлюсь я» и «Перед парнем устоять не смог / Мой венерин бугорок». Я краснею, когда повторяю эти слова, хотя думаю, Чосера это не смущало.
256
Персонаж «Кентерберийских рассказов» (примеч. пер.).
Полагаю, если бы я имела такие же наклонности, как у «Батской ткачихи», то у меня под рукой был Энтони Бабингтон, хотя мне он всегда казался ребенком. Но несмотря на то, что Энтони восхищался мною и находил мое общество приятным, он никогда не смотрел на меня как на предмет страсти. Я слышала, что после отъезда в Лондон он заключил удачный брак с девушкой из католической семьи и сделал неплохую судебную карьеру. Потом он отправился во Францию и, насколько мне известно, связался с Томасом Морганом, моим представителем в Париже. Он по-прежнему жаждет приключений. Остается лишь надеяться, что он не станет добычей настоящих головорезов и солдат удачи.
Что касается «Батской ткачихи», нельзя не упомянуть о самом поразительном, комичном и прискорбном ухаживании, которое сейчас происходит между Елизаветой и маленьким Франсуа, ребенком Екатерины Медичи. Их разница в возрасте составляет двадцать два года. Франсуа, которому исполнилось лишь шесть лет, когда я покинула Францию, приехал в Англию ухаживать за ней, и, судя по всему, она совершенно очарована им. Он единственный из многочисленных претендентов на ее руку, который на самом деле переправился через Ла-Манш и лично явился к ней. Поэтому, хотя он малорослый, рябой и склонен к истерикам, она находит его очаровательным. Она называет его Лягушонком, носит золотую заколку в виде лягушки с изумрудными глазами, цепляется за него и вздыхает.
Роберт Дадли не считает это забавным, но не смеет жаловаться. Он сам заключил тайный брак с Летицией, дочерью лорда Ноллиса, и королева пришла в ярость, когда секретарь Лягушонка сообщил ей об этом. Ее верный Робин наконец устал ждать и через семнадцать лет оставил свой пост. Некоторые считают, что она рассматривает брак с французским принцем лишь как разновидность мести, а другие называют это политическим решением. Скоро она уже не сможет рожать детей и, возможно, хватается за последнюю соломинку. Лично я сомневаюсь, что она хочет заполучить его в том же смысле, как «Батская ткачиха». Но члены ее совета и половина ее подданных явно не хотят, чтобы «девственная королева» оставила свой пост так же внезапно, как это сделал Роберт Дадли. Двадцать лет они убеждали ее выйти замуж, а теперь, когда это стало возможно, пришли в ужас.
А я? Если она выйдет замуж и родит ребенка, то мой сын уже никогда не унаследует английский престол. Но я не могу завидовать ее браку, хотя сама больше никогда не выйду замуж. Я умру вдовой Босуэлла, и таково мое желание.
Что касается Якова, то я выдвинула предложение, которое сейчас рассматривается: мы с ним будем править совместно по закону, принятому по решению парламента. Это подтвердит его королевский статус и обеспечит мне свободу. Думаю, есть реальная возможность, что мое предложение будет одобрено и все останутся довольны. Мои старинные враги в Шотландии мертвы: лорд Джеймс, Мортон, Леннокс и Джон Нокс. Они больше не могут препятствовать моему возвращению. И конечно же, англичане с облегчением избавятся от опеки надо мной.