Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
— Сами знаете, товарищ старшина, — с неохотой отвечает Дима.
— Воспитанник Зайцев, научитесь докладывать старшему начальнику, — строго наставляет Коркин. — Говорите коротко, ясно. Докладывайте самое главное…
Дима подтягивается.
— Есть, самое главное!.. Из-за этой истории со Столицыным нас сегодня во Дворец пионеров не берут, а завтра…
Старшина перебивает его:
— Получите билет во Дворец пионеров!
И он начинает раздавать мальчикам билеты, которые вручил ему Левашов.
— А Столицыну билет будет? —
— Столицыну билета нет, — сухо отвечает старшина и вдруг замечает, что у Бориса развязался шнурок. — А вы, воспитанник Лавров, лучше шнурок завяжите, а то как тревога, так у вас…
— Какая тревога? — испугался Борис.
Старшина вспомнил, видимо, наказ Левашова и заговорил другим, более «деликатным» тоном:
— Говорю, случится, допустим, тревога, наступите на шнурок — упадете…
Он продолжает раздавать билеты.
На глазах у Сергея блестят слезы.
Дворец пионеров. Огромный белоколонный зал. Нарядная толпа детей. Играет музыка.
Нахимовцы и школьницы танцуют полонез. Вокруг веселые, радостные лица зрителей.
Не весел только Борис. Он одиноко стоит у колонны и, занятый своими тревожными мыслями, не видит, как к нему подходит Левашов.
— А вы почему не танцуете? — спрашивает офицер.
Борис от неожиданности не знает, что ответить. Но Левашов словно не замечает его смущения.
— Я хотел поговорить с вами о Столицыне, — продолжает офицер. — Вы, кажется, друзья?.. Надо его поддержать, если он не виноват… А если виноват — надо помочь ему признаться…
В эту минуту к ним приближается веселая толпа малышей, во главе которой ковыляет белый медвежонок.
— Здравствуйте, товарищ капитан третьего ранга! — приветствует «медвежонок» офицера. — Не бойтесь — это я!..
Он проворно снял маску и на Левашова глянуло счастливое озорное лицо Степы Сковородкина.
— А, Степа! — приветливо улыбнулся офицер. — Как успехи?
— По арифметике пять получил!
— Молодец! Поздравляю.
— Теперь дело пойдет! — уверенно заявляет Сковородкин.
— Ну, держись, Степан Андреевич! — весело наказывает Левашов. — Слово моряка — закон!
Степа снова надевает маску, и компания малышей отправляется дальше.
— Вот и все, что я хотел вам сказать. Подумайте об этом, Лавров, — говорит Левашов, снова повернувшись к Борису.
Дружески кивнув мальчику, офицер уходит. Борис провожает его беспокойным взглядом и нетрудно понять, как тяжело ему сейчас.
…Полонез сменился вальсом. Танцующих становится все больше и больше.
Снежков тоже приглашает на танец одну из школьниц. И хотя Федя ей по плечо, держится он уверенно, с достоинством.
В соседней паре — паренек из четвертой роты. Он сразу же завладевает вниманием Фединой девочки.
— Посмотрите, как он замечательно танцует! — восхищенно шепчет она.
— Замечательно? — удивляется Федя. — Что вы! Лучше нашего Лаврова
никто не танцует… Хотите познакомлю?— Пожалуйста!
Снежков глазами ищет Бориса, не находит его. Сделав неожиданно крутой поворот, он выводит девочку из круга танцующих и исчезает с ней в толпе.
Гостиная Дворца пионеров. Из зала доносится мелодичная музыка вальса.
На стенде с фотографиями детей-участников Великой Отечественной войны — портрет Сергея Столицына. Около стенда толпятся ребята. Здесь же Марат и Дима.
— Скажите, Столицын у вас учится? — обращается к нахимовцам одна из девочек.
— К сожалению, даже в нашей роте, — отвечает Дима.
— Почему к сожалению?
Дима вздохнул.
— Не оправдал наших надежд…
— А это правда, что он герой?
— Герой! — иронически подтверждают нахимовцы.
— А почему он не пришел?
— Видите ли, — робко начал Дима, — с ним случилось…
— Ничего с ним не случилось! — перебивает его неожиданно появившийся Борис. — Столицын не виноват!
— А кто виноват? — в один голос спрашивают удивленные Марат и Дима.
И вдруг раздается голос:
— Борис Лавров!.. Лучший танцор нашего училища… Прошу познакомиться!
Испуганный Борис оборачивается.
Перед ним Снежков и танцовавшая с ним школьница.
Вечер. Кабинет начальника училища. Перед контр-адмиралом стоит навытяжку мичман Булат. Рапортует:
— Товарищ адмирал, мичман Булат прибыл в ваше распоряжение…
Начальник пожимает мичману руку:
— Очень рад, Иван Дмитриевич. Вот теперь у меня есть действительно прекрасный боцман!
Булат вздохнул:
— Да, видимо, мой совет вам пригодился…
— Замечательный совет, мичман! Очень вам благодарен.
Контр-адмирал рассмеялся. Смутившийся Булат улыбнулся тоже и поспешил переменить тему.
— Извините, товарищ адмирал, а как тут у вас мой Столицын?
— Да случилась тут одна история…
Булат встревожился:
— Натворил чего-нибудь? Так может я теперь тут ни к чему?
Сергея-то ведь я воспитывал…
— Садитесь, Иван Дмитриевич.
Контр-адмирал указывает Булату на кресло, сам садится против мичмана и протягивает ему открытый портсигар.
И вот Булат и Сергей встречаются.
С отеческой нежностью старый мичман обнимает своего любимца и пытливо заглядывает ему в глаза. Выдержка оставляет мальчика. Сергей пытается улыбнуться, но вместо улыбки получается какая-то жалкая гримаса, на глаза набегают слезы и, уткнувшись Булату в грудь, он плачет…
Булат утешает его:
— Ну, ладно, ладно. Верю тебе, Сережа. Успокойся — моряку плакать не положено…
Он ласково гладит мальчика по спине, а сам с опаской оглядывается — не видит ли кто эти невольные слезы его питомца. Но в большой, уютно обставленной комнате отдыха никого больше нет.