Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

Зрители на трибунах не привыкли замечать и анализировать каждое движение боксёра. Им надо видеть готовый результат, а как это произошло, не всегда они понимают. Но хорошо натренированные глаза Железняка не пропустили ни малейшей детали. Он хотел крикнуть Климко: «Закрой корпус», — хотя наверное знал, что боксёр просто его не услышит. Иван видел — приближается катастрофа.

Всё произошло так, как он думал. Сухов слегка ударил в корпус левой, как бы разведывая слабое место. Потом ещё раз. А когда Климко, защищаясь, быстро опустил руку, подбородок его на какую-то долю секунды остался открытым, и как раз туда попал удар правой.

Кулаки Климко безвольно опустились, он пошатнулся, как бы раздумывая, удержаться или упасть, а потом прямо, не сгибаясь в поясе, упал навзничь, и руки его широко раскинулись на брезенте пола. Иван быстро встал, сошёл вниз. Главный судья, стоявший у входа, укоризненно сказал Ивану:

— А вы ещё хотели с ним встретиться!

Где-то далеко, за горизонтом, собиралась гроза, — как отблески белого растопленного металла, на западе вспыхивали зарницы.

— Насилу я тебя нашла! — послышался за спиной Санин голос. — Когда ты смотрел первый бой, я взглянуть на тебя боялась.

Иван вспомнил Климко, вспомнил, как виновато вошёл боксёр в раздевальню, словно обманул или обокрал кого-то.

И, сам не зная почему, считая в глубине души, что этого делать не следует, но уже не в силах сдержать себя, слово за словом, как будто освобождая душу от непосильной тяжести, он рассказал Сане о той ночи, когда синие молнии полосовали небо, — о первой встрече с Климко в комнате Любови Максимовны, о драке с Сидоренко, о длинных годах тренировок и, наконец, о своей жалкой мечте. Он знал — Саня единственный человек на свете, которому можно всё рассказать.

Но Саня восприняла рассказ совсем не так, как он ждал. Она слушала молча, не перебивая ни словом, ни движением, потом спросила:

— Ты её очень любил?

— Да.

Саня помолчала, потом встала и осторожно, как лунатик, пошла в темноту.

— Саня, ты куда?

Девушка продолжала идти.

— Куда ты? — бросился Железняк.

— Не смей идти за мною! Ты мне противен! — задыхаясь, сказала она и быстро побежала вдоль аллеи.

Иван сел на скамью и долго сидел неподвижно. Вот и Саня его оставила. А она ведь друг, настоящий друг.

Гроза накапливалась над Калиновкой и никак не могла упасть на землю дождём. Душно, нечем дышать, точь-в-точь как в тот вечер.

Иван пришёл домой, поужинал, лёг, заложив руки под голову, и долго смотрел прямо перед собой в полутьму. Лицо Сани возникало перед ним, как на экране. Потом мексиканец Ривера вошёл в комнату… Климко поднял на него виноватые глаза… Любовь Максимовна, стоя за стойкой, продавала пиво…

Духота навалилась, как мягкий пуховик. Близко загрохотал гром. Иван вздрогнул. Дремота исчезла. Ему показалось, словно кто-то совсем близко стучит в стену — трижды и ещё раз. Это воспоминание пришло из далёкого-далёкого прошлого. Конечно, это ему только послышалось. Боже, как давно это было! Но стук прозвучал снова: трижды и ещё раз.

Он постучал в стену, не так, как тогда, трижды и ещё один раз, а несколько раз подряд, вышел на балкон, крепко стукнув дверью, чтоб слышно было за стеной, и через минуту женская фигура появилась на соседнем балконе.

Любовь Максимовна долго стояла молча, глядя, как на Калиновку двигаются сизо-чёрные грозовые тучи, ясно видимые в свете больших молний. Удары далёкого грома не пугали её. Выражение печального покоя лежало на лице.

— Ты стал чудесным боксёром, — вдруг сказала она. — Я никогда не думала…

— Я и сам не думал, — ответил Иван.

— Мне так страшно дома одной, — вдруг изменила тему разговора Матюшина. — Всё время кажется, что у отца кто-то ходит. Хоть бы уж скорее в другую комнату переехать, не могу я тут жить.

Гроза наступала всё ближе и ближе. Первый сильный порыв ветра прошёл по земле, вздымая листья и обрывки газет, и лёг, затих, притаился, ожидая случая снова взлететь, когда подойдёт грозовая подмога.

— Дай мне руку, — сказала Матюшина.

Иван протянул руку, Любовь Максимовна крепко пожала её.

— На прощание я желаю тебе большого счастья, — прошептала она.

— Спасибо. И мне хочется вам пожелать только счастья. Вы уезжаете?

— Да, скоро уеду. Не могу больше…

Они помолчали.

— Гроза сейчас начнётся, — заметил Железняк.

И в самом деле, словно тяжёлые пули с самолёта, ударили о землю капли дождя, налетел сильный ветер, и сразу дождевая завеса закрыла всё — дома, улицы, фонари.

— Спокойной ночи, Иван!

— Спокойной ночи, Любовь Максимовна!

Они ещё немного постояли, потом дождь ударил косым потоком, и пришлось уйти. Иван закрыл дверь на балкон, с улицы в стёкла окон била гроза, тяжёлые потоки воды плыли по окнам, но Иван не обращал на них внимания. Он думал о Матюшиной… Но вдруг вспомнилась Саня, идущая, словно лунатик, по улице… и это воспоминание причинило неожиданную боль.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Все эти месяцы Иван Железняк, приходя в цех, слышал своеобразную и, видимо, не только ему одному понятную музыку. Она начиналась, как только он подходил к блюмингу, звенела в тяжёлой стали, эхом отзывалась в голосах комсомольцев.

Однажды утром Алексей Михайлович Ковалёв появился в цехе сборщиков. Парторг сам долгое время был инженером-конструктором на этом же заводе, и именно он, как никто другой, мог оценить и понять, как чётко и организованно работает бригада.

Алексей Михайлович наблюдал эту разумную, почти вдохновенную работу и почувствовал в ней тот же музыкальный ритм, который ощущал Железняк, и ему казалось, что он тоже принимает участие в монтаже блюминга.

Вдруг ритм неожиданно нарушился.

Сначала казалось, что это случайная остановка, сейчас всё опять наладится. Но работа явно разладилась. Железняк зло выругался, бросил на верстак гаечный ключ, быстро пошёл вдоль пролёта и тут наткнулся на Ковалёва.

— Чёрт знает что! — вместо приветствия сказал он парторгу. — Договорились точно, что к десяти все болты будут отшлифованы, а сейчас две минуты одиннадцатого. А где болты? Беги теперь узнавай, где они, а работа стоит. Где же комсомольский контроль?

И уже хотел бежать к телефону, не дожидаясь ответа Ковалёва, но в это время раздались предостерегающие звонки, и небольшой автокар остановился у станины блюминга. На его площадке виднелись масленые, свежеотшлифованные стальные болты.

— Привезли! — крикнул Сидоренко.